Сны (1/2)
Комната маленькая и весьма спартанская. Деревянные койки напротив стены. Герб храмовников над камином. Две стойки с оружием, один стул и никаких личных вещей. Когда он осматривает их, его глаза словно скользят прочь. Каким-то образом они перенасыщены. Скользкие.Он слышит приглушенный смех и бредёт в холл. Уже наступило время отбоя, значит они должны быть в кроватях, но сейчас более молодые храмовники расслабляются и общаются друг с другом, скользя из комнаты в комнату, рассказывают истории, играют в карты, пока ветераны смотрят в другую сторону. Это его любимая часть дня.- Я приберусь немного. Но если ты пропустишь дозор, я не прикрою тебя, - говорит его сосед по комнате Джаспер, игриво стукнув его в плечо.- Что? - произносит Каллен в растерянности, голова словно в тумане.- Развлекайся, - говорит Джаспер подмигивая. Он становится прозрачным и проходит прямо сквозь дубовую дверь.
И ещё до того, как он успевает осмыслить новую “призрачную” способность друга, раздаётся стук в дверь.
Он подходит к ней, но она открывается прежде, чем его рука опускается на дверную ручку. Он смотрит на неё, а это именно она. Его любовь. Красота во плоти. Она широко ему улыбается.- Инквизитор, - торжественно говорит он. - Входите.Она проскальзывает в комнату, и дверь тихо закрывается за её спиной.- Быть может, чаю? - предлагает он и начинает возиться с чайником, который появляется в его руке до того, как он успел понять, что в комнате нет огня, чтобы нагреть воду.- Позволь мне, - мурлычет она, располагая руку на боку чайника. Он начинает свистеть. Каллен бледнеет.- Тебе не следует здесь колдовать, - предупреждает он. - Другие не поймут.- Но ты поймешь? - говорит она с ухмылкой. - Есть заклинания, которые могут тебе понравиться.Её руки мягко изгибаются, и её одежда исчезает. Она голая и светится от пламени свечи.
- Ну… - Каллен запинается. - Ловкий трюк.Следующее, что он осознаёт, они прижаты друг к другу сверху кровати. Его одежда стремится сбежать, и она накрывает его своим телом, жадно вжимаясь губами в его.Она осыпает горячими поцелуями его уши, шею, грудь, живот. Её рот одновременно повсюду. Его дыхание скачет. Его пульс повышается. Она приподнимается, её белые волосы обвились вокруг шеи и она берёт его в рот. Его спина изгибается. Голова закинута назад. Это блаженство и экстаз, и он полностью отдан им.И этого мало. Он хочет её. Добирается до неё. Тянет её к себе. Она прерывается и скользит вверх к груди. Её глаза горят сиреневым светом. Она тянется поцеловать его, и молния льётся ручьем из её горла. Его губы раскрываются чтобы запротестовать, но молния перепрыгивает к его горлу, обжигая его и посылая спазмы невыносимым судорожным танцем.
Она осёдлывает его и отклоняется назад, водя руками, и молнии сыпятся с неба, метя прямо ему в грудь. Боль невыносима. Он расплывчато чувствует запах палёной плоти. Он горит. В пузырящейся агонии.
Зная, что он увидит, смотрит вверх. Она прямо перед ним, её длинные белые кудри обрамляют перекошенное лицо. Неузнаваема. Лицо мерзости с её волосами и телом его возлюбленной.
Он слышит крики из коридора. Ужасающие крики боли и смерти, расчленения. Он знает, что его друзьям снаружи отрывают конечность за конечностью, а кожу срывают с лиц и рук, заставляют есть их собственные внутренности.Это происходит снова. Он никогда не сможет это прекратить.Он чувствует, как бешенство накатывает волной, безудержный шторм ненависти и отвращения. Оно произрастает в нём пока он не начинает кричать. Этот высокий, ломаный звук сотрясает всю комнату. Он окутывает его беспомощной яростью.Всё, что он чувствует - желание наказать. Причинить так много вреда, сколько сможет. Но он в ловушке. У него нет оружия и он не может остановить кровопролитие.И его член твёрд как скала.Мерзость, извивающаяся на нём, смеётся, её лицо - гниющая смесь разлагающейся плоти, в которой кишат и роются черви. Так не может продолжаться. Он должен вновь обрести свою силу.
Руки помечены сплошными тёмными пятнами, он заставляет себя подняться и со всей силы вцепляется в горло мерзости. Она удивлена, и он использует это, чтобы перекинуть через неё ногу и отбросить её подальше от себя. Его руки всё ещё на её шее, она пытается сопротивляться, хрипя из-за нехватки воздуха. Он смеётся. Этот звук не имеет смысла, но он подается вперёд и мгновенно ускоряется. Он чувствует что-то отдалённо напоминающее радость, смотря как мерзость борется за жизнь.
Не ослабляя хватки, он вставляет член в неё. Она мокрая. Мерзости это, кажется, нравится, поэтому он бьёт её по лицу и толкает тазом сильнее, так сильно, как может, намереваясь причинить боль. Это срабатывает, и мерзость пытается от него отстраниться. Толчок настолько сильный, что причиняет боль и ему, но он приветствует это ощущение. Находит ритм. Отрывает напряжённые пальцы от горла, ускоряясь до самых карательных толчков, на которые только был способен.Скоро она перестаёт бороться, и её тело обмякло. Он продолжает толчки, глаза плотно закрыты, рычит и стонет от напряжения. Он решает посмотреть на её лицо снова, надеясь, что жизнь уже покинула её, но на него накатывает облегчение. И вот, она - Ева.Её глаза широко открыты. Слово “нет” застыло на её губах. Руки выставлены в защитной позе. Кожа синего оттенка. Сиреневые пятна покрывают её горло.
Не в силах остановиться, он погружается в неё самый последний раз и устремляется за финальной наградой.***Каллен просыпается от собственного крика.
Тяжело дыша, он заставил себя посмотреть на рассветное небо сквозь дыру в крыше. Он был достаточно натренирован, чтобы осознать, что он больше не во сне. Но количество тренировок не облегчало сути дела.Грёбаная Тень. Источник всех проблем. Иногда он жалел, что не мог усмирить себя.Он осмотрел кровать. В этот раз он не запачкал простынь, но он был так болезненно близок к финалу, что вряд ли бы это затянулось надолго. Он не мог дать себе удовлетворения. Лучше мучиться весь день от давления в яйцах, чем получить удовольствие от того кошмара. Он был рад наказанию. Оно казалось неадекватным.Он спрыгнул с кровати, не желая проводить не секунды там, обдумывая всю мерзость своих часов сна. Воздух был необычайно холоден, и небольшой слой снега покрыл заднюю часть его комнаты у изголовья кровати. Разрядка была необходима. Он опустился в чан с водой по самую голову. Это была морозная, едва ли жидкость, и его тело подрагивало. То, что нужно.За долгие годы Каллен не нашёл ничего лучше кроме предсказуемости рутины для отвлечения от мрачных мыслей. Рутина давала ему постоянство, за которое он держался. Неважно, как сильно его разум погружался в происходящий в мире ужас, его тело имело опору в реальности. Поэтому он цеплялся за рутину как за линию собственной жизни.Опустошить мочевой пузырь. Затем отжимания. Быстрая борьба с волосами до того, как одеться и спуститься вниз по лестнице чтобы надеть броню. Утренние тренировки с солдатами он проводил с удовольствиям, отдаваясь им для последующего изнурения.В Убежище он бы пошёл прямо с тренировок в ставку командования, но Жозефина как-то отвела его в сторону и предположила, что было бы приятнее для всех, если бы он сперва мылся перед собраниями. Он попытался противиться, утверждая, что нет времени на такие излишества, поскольку они на войне. Но Жозефина упомянула, что видела, как Инквизитор сморщила нос на последнем собрании, и он немедленно сдался. Поэтому теперь его рутина приводила его сюда, в баню, чтобы разобраться с раздражающим процессом стягивания брони и натираться до приемлемой степени.- Что тебе сделало мыло, что заслужило столь жестокого обращения, Кудряшок? - раздался хриплый голос через бассейн.Каллен замер и посмотрел на голову гнома, едва заметную над поверхностью воды. Бассейны здесь вряд ли были сделаны для гномов, предположил он.