10 августа, Айрон Хайтс (1/1)

– Поделись со мной опытом, пожалуйста, – сказал Калдур.Два часа, которые он объяснялся с приехавшими на вызов пожарными, оставили неизгладимый след в его душе. Суровые мэнские парни в касках попеременно смотрели то на Калдура, то на развороченный пожарный гидрант, и мрачно хмурились, а рядом топтался расстроенный Лягушатник, вздыхал и почесывал затылок кухонной лопаточкой. В этот момент Калдур окончательно понял, что что-то в его карьере выдающегося офицера и харизматичного лидера пошло не так. Наверное, стоило обратиться за советом к Диане или к королю Орину, но – Калдур вынужден был это признать – пока что их наставления не особо ему помогли.Терять было нечего, и он направился к тому, кто долго и весьма успешно командовал целой армией отморозков. К отцу.Отец выдержал долгую драматическую паузу.– Опытом, – повторил он, будто не понял значения слова.Он, конечно, был великолепен. Тонкая модуляция голоса, и собеседник уже чувствует себя так, словно в говне искупался. И почему Калдур раньше этого не замечал?Ответ пришел сам собой и не принес никакой радости: потому что раньше отец никогда так с ним не разговаривал, а на остальных офицеров Черной Манты Калдуру, во всем правому супергерою, было наплевать.– Да, опытом командования, – сказал он.Отец чуть склонил голову набок. На лице его появилось выражение бесконечного терпения и сострадания к своему бестолковому сыну. Калдур облизнул губы и уставился в стол. Что тут скажешь? Заслужил – терпи.– Неужели лидер Лиги Справедливости спрашивает совета у преступника, осужденного на четыре пожизненных? – произнес отец. – Чем же я могу помочь тебе, Калдур’ам?Это был вопрос с подвохом, и правильного ответа Калдур не знал. Лучше всего сейчас было отмолчаться и замять тему, но он не за этим приехал сегодня в Айрон Хайтс.– Ты мог бы… Мог бы рассказать мне, как общался со своими подчиненными. Как отдавал приказы. Это… интересно.Отец повел плечами, постучал ногтем указательного пальца по черной пластиковой трубке. Аура великолепного мерзавца, окружавшая его, вдруг испарилась. Напротив Калдура сидел немолодой мужчина с поседевшими висками и морщинами вокруг рта.– Я знаю, Калдур’ам, – заговорил он, и его голос звучал надломленно и устало, – мы никогда не были настоящими соратниками. С самого первого дня ты готовил диверсию, которая разрушила бы дело моей жизни. Это было неотвратимо. Но ты был там. Ты провел рядом со мной больше года. Ты видел и слышал все, что я говорю и делаю. Я считал тебя своим преемником, учил всему, что знаю сам. Почему же сейчас ты приходишь ко мне сюда, в тюрьму, и просишь рассказать, как все было?Он все еще был международным преступником с четырьмя пожизненными сроками – и он получил их не просто так. Калдур прикрыл глаза ладонью, стараясь дышать глубоко и размеренно – голова вдруг закружилась от стыда и вины.– Прости, – услышал он собственный голос. – Я не слушал тебя тогда. И я об этом жалею. Правда. Очень жалею.Пауза затягивалась. Калдур упорно рассматривал трещину вдоль столешницы. Почему-то страшно было поднять глаза и обнаружить, что отец повесил трубку на рычаг и ушел.– Ты – хороший лидер, Калдур’ам, – сказал отец. – Я не видел тебя во главе Лиги… К счастью. Но я помню, как ты возглавлял свой отряд. Ты любишь своих людей, ты знаешь их и можешь вести за собой.Калдур поднял голову: отец сидел, наклонившись вперед и уперевшись локтями в стол. Впервые за это время они оказались так близко.– Однако, – продолжил отец, снова становясь блистательным негодяем: уверенным и отлично знающим себе цену, – иногда такой подход не действует. Заметь! Я даже не предлагаю физические наказания, хотя это было бы очень действенно. Но ты давно кого-нибудь из них на гауптвахту отправлял?И он со вкусом принялся описывать всевозможные виды дисциплинарных взысканий.