Глава первая. О сумасшествии (1/1)

Гарретт Миллер?— вчерашний бунтарь-подросток с рыжими не-трогай-обожжешься волосами, наполеоновскими амбициями и непростой судьбой. Он любит играть в баскетбол, не терпит флегматичных зануд (вроде парней с серьгой в ухе) и просто души не чает в шоколадных батончиках. Гарретт Миллер?— типичный весельчак, герой своего времени, обожающий смелые приколы и современную музыку. Плыть тихо по течению и не создавать неприятности другим?— не его специфика. В этом нет настоящей жизни, в статике заключено лишь забвение и медленный переход в вечность, где только продлится существование овоща. ?Громче, храбрее, ярче!??— его девиз, а борьба с эктоплазменной преступностью?— осознанно выбранная судьба. Гарретт Миллер всегда, почти всегда считал себя крутым парнем, у которого просто что-то не срослось в судьбе. Или в позвоночнике. От этого мизерного факта не стоило шарахаться, словно от противных монстров, от которых, к слову, он и так никогда не шарахался. Гарретт вообще не трусит после того случая с призраком, орудующим закоренелыми страхами, будто черепашьими нунчаками. Этот парень принимает мир и людей в нем такими, какие они и есть: без чили-соуса и вишневого джема на десерт. Гарретт Миллер?— в конце концов?— экстремальный охотник за привидениями, призванный ломать убогую закоренелую систему. Он много болтает, часто спорит и никого-никого не слушает, кроме, быть может, тихого загробного голоса неожиданной поддержки в лице девушки Кайли. К чести сказать, единственной, не поддающейся флирту тех самых вышеупомянутых флегматиков, и ставящей акцент на собственном мнении, а не на навязанном общественном. Гарретт Миллер до неприличия упорен, зачастую азартен и безрассуден?— этим-то и притягивает голодные неприятности да заинтересованный, чуть беспокоящийся взгляд из-под тяжелых густо накрашенных ресниц. Гарретт просто создан для испытаний, а те всегда… Всегда находят его. Однажды после очередного по чьей-то вине практически проваленного задания колясочника всасывает вместе с призраком в контейнер для ловушек. И ни справедливый Роланд, ни застывший от шока Эдуардо, ни даже почитаемый ею звезда мира парапсихологии, несравненный Игон Спенглер?— не находят другого выхода, кроме как запереть парня по его собственной просьбе в этой зловонной тюрьме с сотнями, а может, и тысячами озлобленных призраков! Каждому из них непросто, но иногда отчаянные времена требуют отчаянных мер?— так обычно любят открещиваться люди. Говорить ведь намного проще. Никто не хочет понимать, а Эд, будто позабыл, как сам однажды нарушил одно из фундаментальных правил их непосредственного начальника и отправился вызволять раздавленного обидой Лизуна. ?Никому нет дела,?— так в порыве злости рассуждает Гриффин,?— проще закрыть глаза и забыть о напарнике, что стоял с тобой плечом к плечу!? Быть может, все они правы, в их словах есть рациональное зерно. Контейнер давно держится на честном слове, нуждается в скором ремонте и после предыдущего посещения второй раз может не выдержать. Пусть так. Они толкают чертовски ?безукоризненные? доводы, их умами руководят немилосердные цитаты из свода законов охотников, а не из кодекса чести. Только она на подобное не готова ни при каких обстоятельствах, даже если наперекор логике. Из обеспокоенного серьезного тона переходит на крики, мольбы, а затем и слезы; пытается прорваться к люку, в котором его решительно улыбающееся лицо просит ее не беспокоиться. В его глазах дурманящая упрямая решимость, в ее?— простой, несвойственный для такой ?правильной? Кайли Гриффин, животный страх. Она отталкивает от себя настойчивые руки Игона, Жанин, кого-то из парней и буквально врезается в толстенное пуленепробиваемое стекло. Всматривается с жадностью и болью в светло-голубые глаза напротив, он тоже не отрывается: не моргает, шепчет что-то едва дрожащими губами. И рычаг опускается. Крик застревает где-то в горле. В состоянии аффекта она еще пару минут пытается, к чертовой матери, выколотить стекло, над головой, что есть сил, протяжно ревет Лизун, а пара крепких рук ненавязчиво пытается оттащить девушку. Они даже не разрешили ей попрощаться, не предприняли ровным счетом ничего, что помогло бы разрешить ситуацию, просто хладнокровно нажали. Одно движение?— и жизнь человека, их славного товарища Гарретта Миллера, решена. Они не спрашивали. И Кайли тоже больше спрашивать не будет. Она берет в руку верный протонный бластер, второй сжимая новый неиспытанный ранее образец датчика, в теории служащий для определения типа привидений. Вряд ли это заметно поможет в мире, где каждая сущность?— орудие ада; и какая разница, каким способом она попытается тебя прикончить. Но Кайли Гриффин знает, что без него, старого доброго Гарретта, обратно точно не вернется. Команда с ужасом и непониманием смотрит на это, наперебой пытаясь отговорить. Гриффин не винит их, но и не понимает, в этот раз она совершит величайшую глупость, способную погубить весь мир, рискнет, сделает то, что сделал бы Гарретт ради спасения одного хорошего человека.—?Ты любишь его.! —?как-то пораженно и с тем облегченно выдыхает Ривера, заставляя присутствующих в немом шоке переводить взгляды с одного на другую. Кайли Гриффин нечего сказать. Она не соглашается, но и не может опротестовать?— ведь сама еще толком не знает. Кайли просто молчит, как учила любимая бабушка в таких ситуациях. Да и какая разница? Разве важно, любит или нет, когда друг жертвует собой ради мира, а тому плевать?— он и не узнает никогда. Все похоронится здесь, в стенах старой пожарной части.—?Ну конечно! —?хватается он за волосы. —?Я заметил это еще с тех историй со страхами, клоунами и снами… Ты всегда поддерживала его несмотря на полное отсутствие доводов и мало-мальских доказательств, которых требовала от всех остальных, потакала его глупым прихотям. Я списывал все на обычную заботу, но потом понял, он для тебя стал особенным за такое короткое время. Кайли ощущает на себе взгляды, они клянут и щиплят лучше любых хлестких слов. Но рука ее и впредь остается тверда.—?Тем не менее,?— горло пересыхает,?— тем не менее… Все сказанное тобой не отменяет того факта, что Гарретт сейчас в ловушке вместе с кучей кровожадных призраков, точащих зуб на каждого, участвовавшего в поимке. Эдуардо опускает взгляд и рассеянно трет затылок:—?Прости, ведьмочка, я там был? Больше не могу.—?Не можешь или не хочешь? —?холодно летит ему в лицо. Грубо. Ривера неосознанно съеживается, окончательно потупляя взгляд, и охотница, смягчившись, поправляется. —?Эд, я знаю тебя. Даже будь все это правдой, все равно бы его не бросил. Он же тоже твой друг и товарищ, какие бы ссоры между вами не вспыхивали.—?Ты права, но я…—?Не нужно,?— нескладно улыбается девушка,?— я возьму все на себя. Напоследок, находясь в промежуточной зоне, она клянется, что откроет защитный скафандр, если ее вновь попытаются остановить, а затем вторгается в пучину бедствий и страха божьего.