I. (1/1)

В: Какой была реакция, когда ты узнала, что случилось с Ритой и Женей?Сколько прошло с тех пор? Недели две? Если честно, она уже не помнит. С Ядвигой вообще никогда ещё не случалось такого. Последнее время сама не своя. Не как обычно, даже больше. И из-за этого в первую очередь переживает Ян, который совершенно не знает, как помочь сестре пережить произошедшее. Ему как-то удалось усмирить это в себе, принять, а вот девушке… Нельзя сказать, что у неё истерика в прямом понимании этого слова, но состояние явно граничащее с паникой. С каждым днём в глазах всё больше и больше какой-то необъяснимой боли, сдерживать которую за маской всё труднее и труднее. У неё всё валится из рук, а при приближении к лазарету и вовсе бросает в дрожь. С Того самого дня она больше туда не заходила. И, если нужна была помощь, то всё происходило в комнате. В комнате Января. Потому что лечить пока что девушка также отказывалась, как и видеть кого-то раненного.Никто не ожидал, что эта утрата Так отразится на обычно спокойной и невозмутимой Твириновой. Вот только никто и не подозревал, сколького каждый из них ещё не видит. Сколько слов рвётся наружу.Ночь, и она снова не может уснуть, уходя в библиотеку поближе к камину. Только огонь её и может успокоить, как бы странно это ни звучало. Всё же с этим огнемагом она никогда не могла нормально поладить. Сколько они пережили за то время, что были знакомы..? А ведь Яда ещё не отомстила за все подколы со стороны Вольновой.– Ты не имела права умирать, – одними губами, держа в руках обжигающе-горячую чашку с кофе. Её уже попросту не трогали, решив дать самой всё принять и успокоиться. Она была благодарна. Всё же вряд ли она кому-то сможет рассказать о том, что происходит в голове.А перед глазами один и тот же момент. Каждую ночь. Каждый раз. Будто бы она стоит там. Стоит и смотрит на то, как пуля проходит сквозь, не оставляя и призрачной надежды на спасение. По щекам тут же немые слёзы, которые ни в коем случае нельзя видеть даже брату. Такова суть Твириновой. Остальные и так видели слишком много её слабостей.Во сне всё ещё хуже. Там мерещатся глаза Жени, с которой они общались и того меньше, но взгляд, полный понимания.– Я вас не бросала, – сорвано шепчет, дёргаясь вперёд в полудрёме и тут же проливая на себя кофе. Благо, что тот уже остыл. Но это не важно. Где-то внутри она всё ещё ощущает этот понимающий взгляд, от которого только больнее. Ей было бы проще, услышь она крики и ругань в свой адрес. Даже в стиле: ?да вы должны были/да почему вы не пошли? и тому подобное. А это немое понимание заставляло страдать Твиринову ещё больше. Война снаружи, за пределами её мира принесла ещё большую войну, разразившуюся внутри. Она не хотела, правда. Рита ещё больше оскорбилась бы, не поверь в неё Ядвига. ?Ой, вот уж увольте, вас ещё прикрывать?, – она точно сказала бы нечто такое, если бы близнецы отправились с ними под предлогом того, что ни одна, ни Вторая ни в силах и обычную царапину обработать. Её бы ещё силой отправили обратно в библиотеку. Разве что от этого совсем не легче.– Знаешь, я даже соскучилась по твоим крикам. Без них в библиотеке как-то пусто, – тихо шепчет Ядвига, расположившись прямо на земле между двумя могилами. Она не смотрит на памятники и тем более на фото, чтобы не видеть глаз. Не может. Не сейчас точно. Возможно, и никогда больше не сможет.– А ты, Жень? Как Матвей без тебя? Совсем о нём не думаешь, – уже едва улыбнувшись, говоря так, будто они живы. Будто стоят перед ней, вернувшись из долгой поездки. Это трудно. Трудно столь долго прятать слёзы, не показывать, что и тебе также плохо, как и другим. Может, даже хуже. Как-то так повелось, что и она, и брат куда более спокойные. Во всём. Все привыкли, и сейчас не хотелось менять в Библиотеке что-то ещё помимо отсутствия этих двоих. Твириновой это показалось лучшим вариантом. Вот только не думала она, что это всё так отразится на ней самой. Слишком трудно.– В следующий раз я обязательно пойду с вами, – одними губами, всё же поднимая глаза на памятники, с которых ей улыбаются две подруги. И их она не увидит больше никогда.В ту ночь никто не вышел на улицу. В ту ночь все как-то сами поняли, что лучше не трогать. В ту ночь каждый ощутил боль снова, но будто отпустив друзей окончательно вместе с Ядвигой.Она уже не сдерживала слёз, плача и говоря о том, что в следующий раз пойдёт с ними. Снова и снова. Как мантру, сильнее заворачиваясь в плед, в котором и вышла сюда.И так до самого утра, пока первые лучи вдруг не ударили в заплаканные глаза, ослепив. Девушка уже почти уснула, но смогла поднять голову и взглянуть на алый рассвет, в отблеске которого увидела две фигуры. Или ей лишь показалось? Не важно. Вот только она явственно услышала ?Мы с вами?. Такие знакомые и родные голоса, пока тени растворялись в утреннем тумане, а за спиной послышались шаги.– Господи, а ещё на нас ругается, что болеем, – недовольный голос, хозяина которого светловолосой определить после бессонной ночи трудно. ?Спасителем? оказался Варчук, который первым не выдержал и пошёл возвращать девушку в здание, потому что: ?Ян, я всё понимаю, но твоя сестра сейчас кони двинет?. Твиринов и не пытался спорить, просто прекрасно понимал, что ей самой нужно отпустить. И она отпустила. Отпустила, ведь покорно поднялась на ноги, пока за локоть осторожно взялся Антон, потянув вверх.– Всё нормально? – уже мягче спрашивает огнемаг, а после замирает. Ядвига в принципе редко улыбается, сейчас видеть эту улыбку было ещё удивительнее.– Теперь да, – тихо шепчет, бросая последний взгляд на занимающийся рассвет.– Остальных я смогу спасти.