9 Глава. (1/1)
Осколки воспоминаний врезаются в память… Хрупкая на вид фигурка движется между безразличными многоэтажками. Дыхание сбито, в груди распускается кроваво-красный цветок, не давая проход воздуху. Цель ещё не достигнута?— нужная высотка впереди?— и расстояние до неё кажется непреодолимым. По-обыденности заполненные улицы сейчас обнажили мокрый после дождя асфальт, но это не кажется чем-то странным. Даже если вокруг людской улей?— он в нем чувствует себя одиночкой, не запоминает лиц, не извиняется. Если толкнет кого-то, перед ним тоже не извиняются. Это нормально. Голова совершенно пуста. Уши замёрзли и покраснели, а вода в кроссовках противно хлюпает. Все тело разгорячено от непрерывного бега, спина кажется до того мокрой, что майку можно выжимать, а с каждым холодным потоком ветра возрастает шанс вскоре слечь с простудой. Силы на исходе. Он не может остановиться. Он бежит дальше. Уже несколько часов… Вот оно. Недвижимое, стоит в окружающей утренней серости. Вот он. Нужный подъезд. Внутри теплее. Настолько, что парень чувствует себя потерянным мокрым щенком, оказавшимся не совсем там. Он плетётся к лифтам. Ноги не слушаются. Рука тянется к кнопке, но створки гостеприимно открываются сами. С тихим ?дзинь?. Верхний, сорок первый этаж. Пентхаус. Знакомая до мельчайших подробностей дверь. Ключи. Где же ключи? Он шарит в поисках, с все ещё замутненной головой. Стучит. Тишина. Ещё раз. Глухой щелчок. Дверь открывает молодой симпатичный парень. Молодой. Красивый. Светловолосый парень. Его пухлые губы тянутся в улыбке, от чего на щеках показываются ямочки. Тот что-то говорит, а он только и может, что смотреть на него из-под чёлки. Тяжело. Потеряно. Куда-то на тонкую шею, которую хочется сжать рукой и переломить, на белую дорогую рубашку, чуть мятую и большую для этого тела. Она висит, едва прикрывая. Что? Наготу, а может и нет… Нет, наверняка именно ее. Он поднимает глаза, встречаясь с такими же серыми и глубокими, но горько смеющимися над ним. В голове все проясняется ослепительно быстро. По всему телу бегут мурашки. Все, что остаётся это скомкано извиниться и уйти. Створки открываются бесшумно. Или это уши заложило? Внизу также пусто и холодно, как на обломках души. Медленно выходит, садится на грязные ступени. Какая разница. Беспризорный. Он пропустил момент, когда снова начался дождь, заливаясь под куртку, оседая каплями в скомканных волосах. Мокрый. Руки дрожат. Или они так и не прекращали? Или это все тело сотрясается в агонии? Продрогший. На периферии восприятия слышится, как подъезжает чёрная иномарка. Кто-то выходит из авто?— притушенный хлопок закрытия двери. Второй. —?Прошу прощения, Асами-сама. Вот зонт. Пойдёмте. Он сидит, не поднимая головы. Гулко прошли мимо лакированные туфли. Знакомый запах захлестнул и тут же пропал. Ни одного взгляда в его сторону. Конечно. Сонные кварталы остались безучастны. Он промолчал. Одинокий. Человек ушёл, машина тронулась, уезжая. Нестерпимо захотелось прожечь лёгкие изнутри никотином. Чтобы боль стала осязаемой, чтобы сердце остановило бешеный ритм.Ненужный. Брошенный. Забытый. Он наконец поднял голову, смотря на тусклые огни города, все расплывалось. Капли попали на лоб, нос, залили глаза, или это слезы. Какая разница. Уже все равно. А ведь Он обещал. Подняться? И что? Привет, это я, не ждали?
Горько. Ничего не осталось. Только новый день. Новая боль, которую придётся терпеть. Кому ты теперь нужен, а, Акихито? Нужно вставать, идти куда-то. На секунду прикрыл глаза. А открыл. Он падает вниз.
Его затягивает. Привычный уже потолок. Потолок камеры. В холодном поту. Садится. Плечи трясутся. Руки зарываются в волосы, сжимая, тянут. Глаза широко раскрыты, но ничего не видно кроме расплывчатых очертаний. Вой брошенного зверя так и вырывается из груди, но сонное удушье не отпускает горло.