Вести (2/2)

- Нет. Не говори ничего!

- Твои подруги…- Нет!- … погибли во время бунта…- Не надо!

- Пансион сожжен, а третья девушка пропала.

Масуми прикрыл глаз и перевел дух, болезненная морщинка пролегла меж сведенных бровей, когда он услышал сдавленный всхлип. Граф ожидал крика, истерики, чего угодно, но этого не происходило. Тогда он посмотрел на Майю и увидел опухшие, красные глаза на все еще изнеможённом лице, но губы ее не дрожали, а взгляд был упрямо направлен куда-то сквозь него.

- Все в порядке… Я должна это пережить… Все в порядке.

Мужчина как-то сжался внутренне, барьер с жалобным визгом разбился, и сильные руки сжали хрупкое девичье тело в объятьях.

- Не надо так. Не надо… Ты делаешь мне больно. Тебе можно плакать, а я буду сосудом для твоих слез.

И не прошло и минуты, как по коридору разнесся надрывный, скорбный плач.

***

Весь дом Хаями облачился в черное. Эйске, Масуми и Майя стояли на пороге дома, ожидая экипаж, чтобы направиться на похороны четы Дроеннов. Хаями-младшийвыглядел скорее устрашающе, нежели скорбно, хотя внутри он и вправду молился за спасение их душ. Он был похож на пирата: черная повязка на глазу, черный фрак, черная лента в волосах, и даже черная трость, удерживаемая рукой в черной кожаной перчатке. Майя держала его под руку, немного рассеяно вглядываясь вдаль улицы. А хозяину дома пока вынесли кресло, потому что стоять старик уже не мог.

Неожиданно вместо ожидаемого экипажа к ним во двор вломился рябой паренек, худой, как спичка, но шустрый, как олененок. Он протянул Масуми записку и, скорбно опустив голову, быстро умчался прочь. Одной рукой граф развернул бумагу и уставился на плещущие буквы. Но когда он смог прочесть написанное, горло сдавило тисками, а виски взорвались болью.

- Что там, Масуми? Ты как-то посерел даже.

Мужчина перевел затравленный взгляд на отца, потом вдохнул в перетянутые волнением лёгкие немного воздуха и ровным голосом произнес:- Тсукикаге Чигуса скончалась в одном из госпиталей для жертв бунта. Вчера днем.