Глава 5. Шутка (1/2)
Билл лежал в абсолютно темной комнате, где ни один из источников света не горел. Лампочка? Зачем включать? Убежище питал дизельный генератор, а расходовать лишнюю энергию не хотелось ни ему, ни его сожителям. Окна? Окон в убежище не было, оно располагалось под землей. Либо так, либо постоянно жить в страхе обнаружения Скайнетом. В смысле, в еще более ощутимом страхе. Лишь зажигалка, что торчала из помятых и изрядно потрепанных треников, могла служить источником света, но этот самый свет Биллу сейчас не был нужен.
Билл располагался на древней, постоянно скрипящей кровати с жестким матрасом — такие обычно встречаются в тюрьмах. Одет он был в уже упомянутые треники, а также в майку-алкашку, грязную настолько, что казалось, будто ее не стирали около полугода. Хотя, возможно, так и было, — Билл не придавал одежде, как и внешнему виду в целом, особого значения, да и зачем? Терминаторы шастают по поверхности и почти уничтожили все человечество — сейчас о выживании бы лучше заботиться да о еде, а одежда если есть — уже хорошо. Ее состояние не так важно.
Сам Билл был лысым качком с щетиной. Мышцы его напоминали стальные бидоны, в которых раньше, до Судного Дня, в деревнях таскали молоко, а пресс выступал прямо из-под майки — его можно было заметить невооруженным взглядом даже на огромном расстоянии.Билл лежал заложив руки под голову. Подушки не было, их предпочли отдать выжившим помоложе, да Билл и не сопротивлялся — когда-то, будучи в армии, он не раз бывал в антитеррористических операциях, а однажды все-таки попался недругам в плен, где полгода пролежал в камере, куда не соизволили поставить не то что кровать, но даже элементарное ведро, поэтому Билл все эти шесть месяцев провалялся на жестком полу, вдыхая запах собственной мочи и продуктов жизнедеятельности, а пищу он получал раз в три дня и небольшими порциями — невесть что это было, а не пища, может, мясо крысы, может, еще чего похуже — из памяти вышло. Тем не менее, враги тогда не спешили его убивать. С ним игрались, били и, что самое главное, допрашивали — выбивали информацию. Но не убивали, нет. Даже когда он потерял всякую для них пользу — его держали в камере, живым. Нелепая ошибка. Им стоило тогда его убить. Сосунки. Эта группа, что его захватила, целиком состояла из сосунков. Еще молоко на губах не обсохло, а они уже подались в террористы. Стали частью большой террористической организации, что наводила страх на мир. Чувствовали, что раз их организацию боятся, значит боятся и их. А раз их боятся — значит, они что-то да значат. Они наслаждались насилием, упивались им, душили в себе всякие ростки морали и считали, что в этом истина. Или даже не считали этого на самом деле, а просто наслаждались чужой кровью и страданиями, потому что чужие муки заставляли их чувствовать себя сильнее, совершеннее, нужнее миру. Но сосунки ошибались. Может, в любой другой ситуации Билл и оставил бы их в живых — они и грязи на его подошве не стоят, считал он. Но не после камеры, нет. Все это время Билл выжидал, узнавал информацию, подслушивал. Сосунки считали, что заперли Билла, но на деле он мог сбежать уже не раз — он остался запертым намеренно. И как только он разузнал все о новой террористической атаке, Билл понял, что настал, наконец, его черед.
Та группа, что захватила его, состояла из шести человек. Шестеро против одного. У сосунков не было ни единого шанса. Первому Билл засунул пистолет в рот и нажал на курок. Смерть была быстрой, не чета остальным шести. Второй упал лицом в нагретую до предела сковородку. Его вопли, казалось, можно было услышать на другом конце света. Третий тоже находился в кухне и смерть получил соответствующую — Билл засунул его в холодильник и запер там. Бог знает сколько времени он там умирал, но умер он точно — армия нашла его тело спустя три дня, во время обыска. Четвертого Билл привязал к батарее — надежные узлы завязывать он умел — и покинул здание. Как он тогда умер? Все просто, на прощанье Билл оставил подарочек — горящий дом. Остальных двоих он выволок на улицу. Со смертью пятого, Билл использовал все свое, как он это называл, художественное воображение, и повесил его на фонарном столбе, а затем, когда тот наконец задохнулся, Билл его снял, вырезал голову кухонным ножом, найденном в доме, и поразмахивал ею перед единственным оставшимся в живых террористом. Шестой был главарем группы. Он громко верещал и молил о пощаде, обещал рассказать что-то важное, но ответом ему была лишь устрашающая улыбка бывшего пленника и фраза: “А неплохая у тебя тачка. Да и страна у тебя тоже, вроде, ничего, если только вас, террорюг, отсюда подчистую убрать. Хочешь посмотреть на свою родную землю поближе?”. Хотел того шестой или нет, но ему пришлось: Билл привязал его к днищу его же собственного джипа и проехал так мили три по дороге. Но на этом жизнь главаря той злополучной группы не окончилась, к несчастью солдат заметил большую долину, поросшую кактусами, внизу. Он остановил машину, задал нужную траекторию, забрал с собой голову, что лежала на пассажирском сиденье, поддал газку, а дальше машина сама улетела в расчудесную кактусовую долину с привязанным к ее днищу шестым, который на тот момент был изрядно побит дорожными камнями, но все еще жив. Кактусы его добили. А сам Билл, осознав, что единственный свой вид транспорта он потерял, протопал с отрубленной головой еще часов пять, пока не добрался, наконец, до своей военной базы и вместо приветствия кинул генералу на стол отрубленную голову со словами: “Я тут узнал кое-что важное”.Генерал был вынужден написать нужный рапорт. Билла лишили звания, отстранили от службы и увезли из горячей точки домой. Можно сказать, легко отделался. Могли бы упечь в комнату с мягкими стенами за серьезные психические отклонения, но дали скидку за пребывание в плену и назначили психиатра. Этот самый психиатр должен был помогать смириться и забыть тот самый плен, выкинуть его из своей жизни, забыть о семерых убитых людях (Людях… Ха! Террористах!) и жить дальше. Посттравматический стресс — вот как они это назвали. Будто он глубоко переживает о плену, будто весь этот “ужас” преследует его в ночных кошмарах, будто ему снятся убитые террорюги, жаждущие упечь его с собой в ад. Ха!
Психиатр так и не узнал, что Билл не просто не переживал, он гордился. Он сделал правильную вещь. Тем более, полученные тогда данные помогли армии, причем сполна — они не только предотвратили террористическую атаку, но и накрыли террористическую базу. Всех там перестреляли. А людей там было больше, чем шестеро. Получили свои медали за отвагу, а он получил психиатра. Лицемеры чёртовы!***Билл посмотрел налево. Кругом темнота, хоть глаз выколи, даже стены не видно. Так ненароком можно было встать и расшибиться головой об эту самую стену, да и дело с концом. Остальные погибают от рук Терминаторов, а он умрет от случайного удара об стену. Вот умора-то…Всякие мысли покинули его. Можно сказать, на какое-то время его посетил анабиоз. Он не шевелился, ни о чем не думал. Словно мертвец. А комната - его гроб. Отличало его от мертвеца лишь дыхание. Все же, он был в состоянии дышать. К сожалению.Не отдавая себе отчета в том, что он делает, он достал пыльную и грязную зажигалку, что довольно давно покоилась в кармане. Курить он не курил, зачем она вообще ему понадобилась? Бензин, разве что, поджечь. Терминаторы взрывы не любят. Ну а сейчас зачем она ему? Рядом нет ни бензина, ни Терминаторов. Хотя какая разница. Почему нет? Немного света никогда не помешает.В темной комнате, темной настолько, что хоть глаз выколи, в абсолютной тишине человек, ранее казавшийся мертвецом, пошевелил пальцем. Раздался щелчок, а за ним последовал свет. Мааааленький огонек. Но, все же, свет.
Билл смотрел на огонек. Очарованный его светлым и плавным танцем, от которого неизвестно чего ждать — помощи или беды, — он вновь погрузился в горькую дремоту воспоминаний.***Что было после психиатра? Переезд. В маленький городок. Несмотря на размеры, этот городок принес ему любовь и, как следствие, женитьбу и, как следствие, ребенка и, как следствие, смерть матери прямо после родов. Первые месяцы Биллу было больно смотреть на маленькое невинное личико новорожденной дочери. Главный символ созидания стал для него символом разрушения. Он думал от бессилия сдать ее в детский дом. Все равно навредить такому милому существу сил у него не хватило бы, хоть она в свои первые дни уже убийца.
Кто может помочь? Друзья? Их было немного, да и ничего лучше “я понимаю, каково тебе, но стоит…” (ничего они не понимают!) они сказать не смогут. Психиатр? Он только от него избавился, гордость не позволила нанять еще одного. Какой тогда выход?
И вот, Биллу посчастливилось пройти мимо церкви. “Почему нет? Один раз живем”, — подумал он и вошел.
Он не винил Бога в смерти жены. Как он мог его винить, если не верил в его существование?
Но после первого же разговора со святым отцом он внезапно уверовал. После первого же раза он пришел домой и, глядя на личико дочери, твердо решил для себя, что она не виновата. Просто так бывает. Да и как могло такое невинное существо кого-то убить? Он ее любит. Он ее воспитает. Сделает достойным человеком. И он ее любил. Воспитывал. И делал достойным человеком. Старался изо всех сил.Не забывал, тем временем, ходить в церковь. Разговоры с отцом по три раза в неделю уже вошли в привычку. Не забывал и на проповеди ходить, в воскресную школу дочку водить.
Они с дочей жили счастливо. Она его любила, ссорились мало. Денег хватало. По утрам они молились, он уводил ее в садик, по возвращении она рассказывала ему, кто в садике кого любит и кого любит она. Гордилась тем, что может без особых проблем читать по слогам. “Взрослая уже какая. И умная. В пять лет уже читаешь. В школе всех уделаешь”, — говорил он ей…После всех проповедей в церкви он много что понял. Понял, что террористы-то те, оказывается, были люди. Молодые. Что же привело их к такому? Почему они подались убивать людей? Должна же была быть причина. И надежда была. Только он ее загубил. Погасил ее пламя своим башмаком. Впервые, за столько лет, он понял, что он сожалеет. Это все было в нем. Сострадание, доброта. Он их усиленно подавлял, отказывался от них. Зачем? Чтобы казаться крутым лысым качком, что с автоматом наперевес расстреливает толпы глупых болванчиков во имя Дяди Сэма? К чему это притворство? К чему этот выдуманный мир? Нужно же быть собой…***...Пламя горело. Извивалось в танце. Что же оно принесет? Хорошие вести или беды? Он знал ответ…***...Потом ей исполнилось шесть. Все шло своим чередом, пока Билл, по своему обыкновению, вечером, придя с работы, не включил телевизор. Сразу две ракеты. Восстание машин. Что твориться-то в этих больших городах? Беспокоиться стоит? Хотя армия, поди, разберется. Никакой эвакуации для их с дочкой захолустья пока не объявляли, поэтому он посчитал, что если начнется тревога, тогда и паниковать будет можно, а пока пусть большие города и их армии сами там разбираются, а он за них помолится.
Однако эвакуацию, все же, объявили. Город атаковали вышедшие из под контроля танки. Шансов выжить было немного — люди бежали толпой и каждый танковый залп уносил с собой десятки жизней. Но Биллу с его дочкой удалось спастись— военная подготовка позволяла бегать быстро.
Месяцами они с дочкой выживали на улицах, пока однажды не попались на глаза Терминатору. Билл посмотрел на него, а он посмотрел на Билла. Робот возвел пулемет. Пустые красные глаза окончательно дали понять — этот не пожалеет.
Билл был готов на все, чтобы она спаслась. Он повернулся к роботу спиною, сгорбился, сжал в крепких объятиях дочь и принял целую кучу свинца себе на спину. Спина у него была крепкая и накаченная. Но зачем он ее вообще качал, если в решающий момент его жизни она оказалась бесполезной? Несколько пуль попали в его дочь. Достаточно, чтобы она упала замертво наземь. Он и сам затем упал. И смотрел на ее бездыханное тело. Он не в состоянии был даже пошевелиться, даже всплакнуть. Он лежал, вытаращив казавшиеся издалека тупыми глаза на нее — невинную, не успевшую пожить девочку. На его дочь, которую он не смог спасти. “По крайней мере, эта боль не продержится долго. Я умру... умру вслед за ней. Горесть пропадет, останется лишь радость. Радость, когда я встречу ее на небесах”.И действительно, он встретил. Она бежала ему навстречу, весело крича: “Папочка, я не грешница!”. В таком случае, как он туда попал, ему было неизвестно, но и не до этого было. Она бежала к нему на встречу, он бежал к ней. И внезапно все пропало. Небеса, облака, дочь — все исчезло. А затем — темнота.