Ep. 13 ?Аскарида? (2/2)

— Я буду ждать здесь, — слова принадлежали Биллу. Здоровяк уменьшился в росте, усевшись на мою кровать, и стал отсчитывать время, поглядывая на Доктора. Руки Билла вяло соскользнули с колен и свесились между расставленных ног. Взгляд был обращен на нас.

— Десять минут. Не больше, — отозвался Доктор и вышел из ?комнаты страхов?.

Я вышла следом, отставая от белого халата на несколько шагов.

Вывернувшись назад, проверила, вдруг следом крадётся Билл, готовый шваркнуть меня по спине или, того хуже, голове. Но в коридоре было тихо, и я удивляюсь, почему из комнат не повыскакивали ученицы, хоть кто-то слышал, как расшумелись соседи, хоть кто-то может помочь мне.

Пока я гипнотизировала двери в комнаты учениц, Доктор гипнотизировал меня. Неловкое столкновение взглядов. Секундная борьба, и я сдаюсь, глотая свою гордость и знакомый аромат опасности.

Чего мне ждать от человека в белой спецодежде, но с чёрной душой. Зачем ему понадобилось на самом деле тащить меня к себе в кабинет, если я, с его же слов, уже помогла с изучением паразита, если даже Билл поверил в эту ложь. Можно же было оставить меня в комнате и разойтись. Желательно навсегда.

Но разве у злодеев бывает всё так просто. Зуб даю, Доктор знал, где я была, знал, что мне запрещено самовольно прогуливаться по школе, к тому же в ночное время, знал, что Билл обязательно наказал бы меня. Бы...

Ведь это ?бы? сейчас находится в руках Доктора, затеявшего что-то пострашнее поперечного среза клетки аскариды.

— Зачем мы идём в лаборантскую? — возымев смелость, спросила я. Мне ответила спина Доктора, на которой вертикальный шов натянулся до невообразимых пределов.

— Не в лаборантскую, а в смотровую.

Тем хуже для меня. Я мгновенно приросла к месту, широко распахнув глаза. Душа ушла в пятки, я словно окаменела. Заявление Доктора могло значить только одно — ворох неприятных моментов, причастных к этому проклятому месту, кроющихся в самом слове. Смотровая. В смотровой мне нужно смотреть в оба, иначе... иначе...

— Чтобы убедить Билла, что ты действительно была у меня, тебе на самом деле нужно прийти в смотровую. Это как отвлекающий манёвр. Иначе он не поверит.

Логики в этом заявлении я не видела, как бы ни старалась. Доктор всего-навсего захотел отыграться на мне заместо Билла. Неминуемо приближаясь к медицинскому отделению — сфере влияния Доктора — всё заслоняющее волнение нарастало, близилось и страшило.

Однако десять минут, как было обещано, немного, но всё же меня успокаивают.

В воздухе резко обозначился стойкий запах этилового спирта, как только мы оба оказались в смотровой. Оглядываясь по сторонам знакомого помещения, я пыталась вернуться в прошлое и предугадать, почему Доктор бодрствовал, что он делал на балконе и чем он занимался здесь. Но эти вопросы я не могла задать в упор, также как и поблагодарить его за моё спасение. Спасение ли?

— Встань на весы, — прозвучал безрадостный, привычно бесцветный голос рядом со мной.

По неизвестным причинам я ощутила укол страха, когда мои глаза упали на напольные весы для взвешивания. Доктор посмотрел на меня долгим взглядом, требуя, нет, приказывая, сделать то, что он велел.

— Это ещё зачем? — мне с трудом удалось изобразить небрежный, скучающий тон, будто внутри меня не поднимаются паника и беспомощный ужас.

В детстве процедура взвешивания не представляла для меня чего-то необычного, таящего неприятности или даже последствий, но здесь и сейчас мое естество категорически отказывалось узнать, сколько я успела наесть за школьные деньки, не потому, что я как любая девушка с трепетом смотрела на растущие цифры на весах, я не хотела делать этого из-за него.

Когда короткий взгляд Доктора скользнул на мое предплечье, когда я последовала его примеру и узрела россыпь синяков от пальцев Билла, я в миг переменила решение. Резко крутанувшись, я поднялась на весы, как на пьедестал, оказавшись спиной к Доктору. Сверив данные, он молча углубился в смотровую, пряча руки в карманы. В этих карманах виделись мне зияющие чёрные дыры с бесконечным запасом инструментов для пыток. Однако это лишь мое воображение, вырвавшееся из пут рассудка.

— Так как у нас есть десять минут, — быстрый взгляд на наручные часы. — Уже восемь, прошу к столу.

Он глядел мне прямо в глаза, полунасмешливо, полусердито; картинно опустил руку на небольшой столик со стеклянной столешницей, на котором... пальцы Доктора ловко саданули по одной из многочисленных иголок для терапии. Иглотерапии.

Обреченно я закрыла глаза. Принять это испытание как данность или бороться. Принять или бороться?

— Сегодня пять минут, — голос Доктора эхом разносился по смотровой, он казался слишком громким, надсадным, гнущимся под непреодолимым желанием засмеяться. Вероломно посмеяться надо мной.

Пять минут: это много или мало?

Сердце молотом застучало в груди, дыхание застряло в горле. Я не хочу так просто сдаться.— Боишься? — произнёс он, сбавив громкость.

Боишься, повторила я про себя. А что такое страх? Боязнь того, чего я не понимаю. Да, намерений Доктора. Или страх — это портал, который нужно преодолеть, ведь по ту сторону меня ждёт все то, чего я хочу, но боюсь в этом признаться. Хочу ли я этого? А если да, то буду ли я после смеяться над собой и своими неоправданными страхами. Два раза я проходила через это.

Иглы.

Иглы.

Я положила себе за правило молчать (спасибо, Биллу), но борьба внутри меня гнездилась быстрее, чем способны размножаться аскариды в кишечнике человека.

(Он убийца, помни это.)Свесив голову, я подошла к столу для осмотра, на который нужно забраться и забыться. Но внезапно я почувствовала, что меня захлестнула волна граничащей с отчаянием паники, не от того, что мне предстоит снять перед Доктором футболку, а по причине, о которой доселе я небрежно забыла, — у меня в руке до сих пор находилась флешка. Теперь меня занимали две вещи: куда мне её спрятать, не могу же я вечно сжимать руку в кулаке, и как раздеться.

Доктор поглядывал на меня с видимым интересом, ему была доступна лишь вторая причина, вызвавшая мое странное поведение. Я беспричинно улыбнулась, прочистила горло, но Доктор Стайлс не сделал ничего, чтобы значило уважение моего личного пространства. Черт бы его побрал!

— Вы бы не могли... это, — голос теряет силу и падает до шепота, — отвернуться?

Вежливая просьба воспринимается им как шутка, мужчина силится, чтобы не засмеяться, губы его сверкают улыбкой. Не тратя времени на переубеждение закоренелого сексиста, я поворачиваюсь к нему спиной и без ложной скромности, ныряю рукой под пижамные штаны, пряча флешку в трусы. Снять футболку уже не кажется таким сложным. Подцепив край, я в качестве проверки оборачиваюсь и встречаюсь со спиной Доктора, который перебирает что-то в одном из ящиков. Ущипните меня!Обвернув футболку вокруг груди, я ложусь на живот и обхватываю руками небольшую подушку, которую до этого момента ни разу не видела. Подготовил заранее, лис. Зарываюсь в мягкую ткань лицом. Через мгновение ощущаю на плечах первый укол. Это не так больно, как казалось. Может быть, совсем не больно за исключением... жгучего холода его колец и перстней. Рефлекторно я несильно дёргаясь, но он замечает.

— Холодно? — вопрос кажется странным и неуместным из уст Доктора.

— Не холоднее, чем в пруду, — бубню я и укладываюсь левой щекой на подушку. Не могу не посмотреть его реакцию.

На меня надвинулся объёмный силуэт. Волосы Доктора пружинисто запрыгали, когда он потянулся за следующей иглой. Крупную руку пронизывали тонкие нити вен. Опустив взгляд, усмотрела складки брючин, покоящиеся на видавших виды кроссовках. Кофейного цвета брюки сменялись белизной халата. Я признавала, что Стайлсу чертовски шла истинная спецформа доктора. Ну, Доктор и есть доктор.

— Поверь, я тоже не собирался купаться.

Вместо ответа я снова уткнулась в подушку. Пальцы Доктора, сбившись с привычного маршрута, путешествовали в моих волосах (какого дьявола!), иногда замирали в задумчивости, будто он ещё не решил, что ощупать следом — ушную раковину или... Никаких ?или? не может быть, он не имеет права беспричинно трогать мои волосы и всё, что не подходит под определение шейно-воротниковой зоны.

Свой протест я сопроводила ?елозеньем? по смотровому столу.

— Хватит двигаться! Иголки же!

Я трубно засопела носом в подушку и попыталась отделиться мыслями от того, что делали с моим телом. Вонзив в меня нужное количество иголок, Доктор, судя по шуршанию, отошёл. Я молила, чтобы он не заговорил, считала секунды, вслушивалась в дробное звучание дождя за окном, зычный звук которого перекрывал все дурные мысли, размножающиеся споровым путём.

Я чувствовала приближение... вопроса.

— Так что ты делала в библиотеке? — констатация факта. Он в курсе, что я была там, но в полном неведении, что мой пах уже изнывает от флешки — моего главного оружия в школе.

Я промолчала.

— Неужели твоя программа не терпела...— Нет, не терпела! — гаркнула я.

— Да? Ради программы по подсчёту калорий, — произнесено с умаляющим значимость моей программы тоном, — стоило подвергать себя реальной опасности? Ты готова доказать мне, что именно эту программу писала всё это время. Или тебе есть что скрывать?Я не вижу Доктора, но знаю шестым чувством, что он нависает надо мной, едва не касаясь торчащих игл. Кулак утоптан в смотровой стол. Слюна, слетая с губ, брызжет ядом. А за окном дождь.

— Пять минут уже прошло?!

Я закричала, приподнимаясь на локтях. Футболка смещается вниз. Флешка ?вспарывает? чувствительную зону. Но я сопротивляюсь даже тогда, когда пальцы Доктора просачиваются через мои волосы и обхватывают скальп, возвращая меня на место.

Страх за свою жизнь вырвался наружу, превратившись в гнев. Я заколотила руками по столу.

Раздосадованный рык. Дребезг стекла.

— Подожди! Уже снимаю!

В нетерпении я напряглась всеми мышцами тела. Доктор извлекал иглы, мне так казалось. Уже на следующий день я осознаю, что он ввёл мне что-то в шею, усмирил, как собаку, мечущуюся от бешенства. Надо полагать, чем-то похожим он погрузил ученицу в вечный сон.

— Сукин ты ублюдок! — прозвучало то ли вслух, то ли в голове.

Всё кругом стало мутным, задрожало и расплавилось. Мысли теряли направление, уходили вбок, петляли. Я теряла рассудок?

Во мне поднялся беспомощный ужас, и я попыталась встать. Локоть соскользнул со стола, в глазах не было фокуса. Голос, когда я попыталась закричать, исчез, горло перехватило от ужаса, образовался тугой комок. Он ухнул ниже, в область живота, и я почувствовала реальное несварение желудка, на которое сетовала Биллу.

Вязкая беспомощность тянула меня за собой. Я тонула, на голову стремительной неожиданностью наваливалась усталость.

В памяти я удержала его голос: то повышающийся в гневе, то резко понижающийся, то остающийся неизменно ровным.

Ему удалось перекричать дождь.

...Вынырнув из небытия, я разлепила веки, уставившись в потолок широко раскрытыми глазами. Дежавю. Утренний солнечный свет высвечивал грязные пятна на, казалось бы, белом потолке. Тени от многочисленных дубов тут же сплетались в сюрреалистические узоры. Грязный холст. Паршивое чувство.

Я осмотрелась. Моя комната, моя кровать, но я ли лежу в ней. Знобящее чувство пробиралось даже под плотное одеяло. Нахлынули обрывки воспоминаний. Всё встало на свои места, вернее сказать, всё перевернулось вверх тормашками, но я отдавала себе отчёт, что произошло. Сегодня ночью в промежутке между 3 и 3:35. Однако, что случилось со мной в финале любительской игры, после того, как я рухнула на сцену в беспамятстве. Вопрос иного порядка. На удивление, меня не мучила мигрень. Что это было? Что находилось в той игле? Ампуле? Его руках? Образы распались на куски, остались лишь пост-эффекты.

Без заметного успеха я попыталась сощурить глаза, дабы удостовериться, какой нынче час. Кажется, я порядком опоздала на все мыслимые и немыслимые утренние тренировки, построения.

Билл. Мысли шныряли от одной версии случившегося к другой. Билл. Именно под его пристальным взглядом я силком заставила себя сесть в кровати. Фуфайка из одеяла облепила моё тело. Волосы слиплись и свисали на шею.

Легкой походкой наставник пересёк комнату и встал рядом с зарешеченным окном. Бестолковый взгляд глядел поверх моей головы.

— Билл, — я скривилась от неожиданной рези в горле. — Тренировка?

— Меня попросил Доктор Стайлс, чтобы я освободил тебя от физических упражнений, — лишенным выражения тоном отозвался Билл. — Он сказал, сегодня ночью ты почувствовала себя неважно.

Так ли это на самом деле? Мой организм дал сбой или ему помогли?

— Сейчас ты пойдёшь на завтрак, потом, как всегда, занятия. После них сразу же иди в библиотеку. Доктор Стайлс дал мне список с книгами, которые ты должна взять и принести ему. Понятно?

— Но, Билл! — я хотела задать ему уйму вопросов. Почему Док снизошёл до такой милости, что освободил меня от утренней тренировки? Зачем он посылает меня в библиотеку, подыгрывая, ведь он знает, как я туда рвусь?

— Тебе понятно? — злобный рык, лицо наставника прорезает неглубокая морщина на лбу.

— Понятно, — выдавливаю я и опускаю неподвижный взгляд на свои пальцы. Зазубренные ногти как свидетельство, что ночь была реальна.

Наставник пошагал к двери. Я рассчитывала, что смогу получить от него ответы, хотя бы проливающие свет на то...Билл удалялся. Я подскочила с жестких пружин, путаясь в одеяле.— Билл ответь: что со мной произошло?Он не оглядывается. Не слышит.

— Билл, мне правда стало плохо?

Я уже бегу на спотыкающихся ногах.

— Билл, что он сделал со мной? Как я оказалась в своей комнате?

Глухой удар. Поворот замка.

— Билл!

Я подбегаю к закрытой двери, неистово стучу по крепкому полотну, наверняка, с мудреной звукоизоляцией.От избытка чувств я шваркаюсь о металл, холодом проедающий неприкрытую грудь. Головокружительной, тошнотворной волной возвращается память: как снимала чёрную футболку (след её простыл), как прятала флешку в нижнее белье (слава Богу, я её чувствую). Все концы ведут к нему.

Скрестив руки на груди, я обхватила себя за локти и... заплакала. Да, я дала слабину.

...Чему я точно учусь в школе, так это ухищрениям, как незаметно скинуть балласт из нескончаемого количества еды и подкормить учениц, вместо того, чтобы есть самой, становясь первостатейной прорвой. Сегодня соседкам по столу удалось выторговать у меня (за кусок дамского мала и мини-бритву) практически весь завтрак. Я довольствовалась крепким чаем и глазуньей из четырёх яиц. К концу завтрака меня затошнило.

Все занятия, которые я отсидела кое как, мне приходилось бороться с ползучими, как гады, воспоминаниями, то и дело возвращавшими меня на тот чертов смотровой стол. Больше всего на свете я хочу получить ответы, но только не от него. Избавьте.

В три часа дня я послушно входила в библиотеку. Как преобразилась погода. Помещение было залито ярким солнечным светом; обращённые к яблоневому саду окна предоставляли полный обзор на полуденное марево, подкрашенные золотом облака. Настроение само по себе поднималось до самой высоты, но там терялось в темноте — моих параноидальных мыслях.

Доктор. Послал меня в библиотеку. Под предлогом чего?

Список с книгами по его специализации. Не вымышленный, настоящий! Ему на самом деле понадобились эти книги и он решил отправить меня в библиотеку, как посыльного. И тут я на радостях первым же делом сяду за свою программу и опа... Мгновенно появляется Доктор и уличает меня. Такую логическую цепочку я выстроила в голове, полагая, что действия Доктора — неминуемая ловушка.

Я сделаю то, что мне велено, найду чертовы книги. С траурным видом я миновала компьютеры — нет, не сегодня — вытащила из-под стола передвижную лесенку и направилась в книжные джунгли. Все книги по химии и медицине, авторов которых я прекрасно знала ещё с университетской скамьи, по роковому стечению обстоятельств находились на верхних полках. Вооружившись лесенкой, я снимала одну за одной, в упоении вдыхая книжную пыль.

Присев на верхнюю ступеньку, я из любопытства открыла том ?Медицинской паразитологии?. Нет, это был внутренний зов. Раздел ?Круглые черви? пункт ?Аскариды?. Взгляд поплыл по мелкому тексту и детальным рисункам с паразитом, страница за страницу я увлечённо освежала в памяти информацию о вредителях, паразитирующих тонкий кишечник. Один из рисунков был густо исписан чёрными выцветшими каракулями. Повернув книгу под правильным углом, я смогла разобрать кем-то оставленные строки. Послание? Признание? Предостережение?

I can't give you everything, Harry, but I will still give you my all. I could have become the world's most famous doctor, but I have chosen to be your patient.Где-то глубоко внутри притаился крик, но я не выпустила его. Вырвав страницу и спрятав её под футболку, я спешно покинула библиотеку. Солнце по-прежнему омывало старые половицы и стопку учебников.