Ep. 5 ?Мокрое место? (1/2)

And now I beg to see you bleed just one more timeРаньше, когда я жила в Берлине, мое физическое и психическое состояние находилось в рамках равновесия и гармонии. Меня ничто и никто не беспокоил. Раньше, когда я жила в Берлинской квартире, мне редко снились кошмары. Практически никогда.

Многие вещи претерпели изменения.

Теперь же, когда я нахожусь за пределами Берлина, мое физическое и психическое состояние находится далеко от стабильного, здравомыслие покинуло прежние рамки равновесия и гармонии. Я топчусь где-то на размытой грани между безумием и здравием. Теперь же, когда я живу в школе, мне каждый день снятся кошмары и каждый день я просыпаюсь от нового оттенка всё той же боли, всё той же гниющей раны.

Я как обычно не понимаю, сколько сейчас времени. Ночь или уже наступило утро. Я просыпаюсь резко, неожиданно, дергаюсь в постели от неприятного ощущения, овладевшего моим лицом и грудью. Вся я истекаю пóтом, мои глаза затуманены и будто неприспособленны к темноте, по шее струятся тонкие влажные нити, голова и подушка пережили потопление.

Хочу закричать, чтобы отринуть страшный сон, но чья-то рука зажимает мне рот.

— Тише! Поднимайся!

Я с усилием разлипаю глаза и вижу своего наставника, в руках у него пустой графин. Так вот оно что! Это был нефига не очередной кошмар, это был Билл. Он, сука, выплеснул на меня воду.

По непроглядной темноте в комнате осознаю, сейчас далеко не пять часов утра, когда должна начаться беговая разминка, сейчас намного раньше. Четыре? Или три утра?

— Куда, Билл?

Сонным голосом спрашиваю я, Билл исчезает из поля моего зрения и в следующую секунду бросает в меня футболку и шорты. Одежда приземляется мне на лицо. Не думая, использую футболку в качестве полотенца и вытираю влагу с волос, щёк и шеи. О красоте в этом заведении нет времени думать. Здесь не ценят красоту, только уродство.

Билл не покидал моей лачуги и ждал, пока я переоденусь. Я пока ещё не понимала, куда мы отправимся в такую рань, что за испытание мне уготовлено на этот раз. Судя по необычному, идиотскому способу пробуждения ждёт меня отнюдь не приятная прогулка по свежему лесу.

Вдвоём мы вышли из комнаты. Билл по наитию шёл по темным, узким коридорам, ведя меня за собой. Мы поднялись с первого этажа, где располагалась жилая зона для учениц, на четвёртый. В этом месте я ещё ни разу не была. Здесь было больше света, исходящего от настенных светильников в виде огненных факелов. Паркет покрывал красный ворсистый ковёр, напоминающий один из дорогих отелей, а высокие окна, расположенные по одной из стен, были плотно занавешены золотистыми портьерами. Создавалось ощущение роскоши и совершенно другой жизни, недоступной для нас — учениц. Словом, я сделала вывод, этот этаж отведён для руководства и наставников. Неизвестно, здесь ли находятся их спальни, но, что могу сказать точно, за массивными дверьми хранятся тайны и скелеты, запретные для Эмпти. В этом месте всё пахнет запредельной космической высотой, мрачными планами на наше будущее. Здесь находится очаг котла, в котором мы варимся.

Напрашивается вопрос: что я здесь делаю. Зачем меня сюда в такую рань притащил Билл?

Не обмолвившись ни словом, Билл остановился у самой впечатляющей своим видом двери в тупике протяжённого коридора. Три раза наставник ударил по дверному полотну, отвечающему ему глухим звоном, и не раздумывая отворил дверь. Передо мной. Я подняла на здоровяка вопросительный взгляд, он легким толчком подтолкнул меня в спину, подначивая первой пройти внутрь.Я сделала шаг вперёд, ожидая подставы, расправы, да чего угодно, что может навредить мне, но... В кабинете за письменным столом восседал Гитлер, его сосредоточено-прищуренный взгляд был прибит ко мне. Я незаметно сглотнула, чувствуя страх и напряжение, и посмотрела на Билла, ожидая помощи, поддержки, совета.

— Билл, оставь нас! — раздался властный голос главаря, эхом отлетающий от стен почти пустого кабинета. Ведь здесь кроме заставленного не пойми чем стола и двух стульев из мебели ничего и не было.

Билл послушно затворил дверь, которая не издала ни одного скрипа, и оставил меня на растерзание самому страшному человеку в истории человечества. Самому Гитлеру. Самому Дьяволу. Самому Сатане.

Я до сих пор не понимала, для чего меня вызвали на аудиенцию к главному этой школы. Считая своим долгом и просто ради приличия я решила поздороваться.

— Мистер...

— Не смей обращаться ко мне! Молчать, Эмпти! — закричал Гитлер, не дав мне возможности произнести слово ?Никто?. Его рука, скрытая под чёрным пиджаком, взмыла ввысь, приглашая меня к себе.

Я закрыла рот и молча прошла к стулу, напротив Гитлера. Сложив руки на коленях, я подняла на него лицо, спрятавшись за личиной бестолковой, пустой Эмпти.— Эмелин, Эмелин, — Гитлер озадаченно покачал головой, прожигая меня разочарованным взглядом. Я держала себя за внутренние петли, не давая поблажек расслабиться и выказать перед ним слабину. Застыв, как мраморное изваяние, я не отрывала глаз от главаря. Пусть видит, что я его не боюсь. — Ты находишься здесь меньше недели, а уже успела поднять столько шума. На каждом собрании звучит только твоё имя.

— Собрании? У вас есть собрания? — непроизвольно вырвалось из моих уст. Я ожидала негодования со стороны Гитлера, но он ровным тоном мне ответил.

— Да, конечно. В конце каждого учебного дня мы проводим собрания со всеми наставниками и преподавателями школы. На нем мы обсуждаем успехи учениц, а также их ошибки и недочёты в поведении и обучении. Твоё имя звучало на каждом собрании. Сначала ты списала на вступительном испытании, потом оскорбила Доктора, некорректно повела себя на медосмотре и вот опять...Мистер Никто погрузился в молчание, его огромные ладони сформировали аккуратный домик из скрещённых пальцев. Всё во мне зудело от нетерпения и ожидания. Что на этот раз случилось? Я не припомню ничего, что могло послужить поводом вызвать меня к главному. Разве что? На меня настучала Глория? Доложила, что я всерьёз думаю о побеге.

— На тебя поступила жалоба от Сьюзан, — объявил Гитлер, всматриваясь в мою реакцию. Она была незамедлительной.

— Сьюзан? От этой лживой твари! Не верьте ни единому её слову! — тараторила я, сгорая от ненависти к этому человеку. Что я ей сделала, чтобы заслужить подобное отношение?!

— Как ты выражаешься? — прикрикнул Гитлер. — Ты стала инициатором драки, нанесла девушке побои в душевой, выбрав время, когда все уже разошлись по своим комнатам. И я, и её наставник видели синяки на руках и спине. Не смей мне врать, я прекрасно знаю, что с этим у тебя нет проблем!

Мистер Никто продолжал что-то неудержимо кричать, обвиняя меня в том, чего я не делала, доказывая, что я покалечила невинную овечку Сьюзан, упрекать в моем мастерстве лжи. Он был уверен, что я являюсь сукой, затаившей злобу на Сьюзан, так как она ?сделала? меня на испытании.

Был ли смысл переубеждать его? Была ли у меня возможность объясниться? Оправдать себя. Всё напрасно. Моё слово здесь не имеет цены и веса, также как и моё мнение. Все здесь не верят мне, затыкают уши, когда я хочу что-то сказать или возразить. Все видят во мне только плохое, потому что они не способны видеть хорошее. Чего уж говорить, ещё в первый день они дали понять, что поощряют ложь, предательство, подлость и грязь.

Я втоптана в грязное болото, но по каким-то неведомым причинам я отделяюсь от него, как масло от воды. Я не вписываюсь в их формат. Я никто.

— Более того, Сьюзан утверждает, что ты оклеветала одного из сотрудников школы. А именно Доктора Стайлса. С её слов, ты назвала его ?извращенцем?, — Гитлер продолжил зачитывать список моих прегрешений.

Если уж умирать, то по-геройски. За правду нестрашно отдавать жизнь.— Так и есть! Вы что, не знали, что он извращенец?! Видели бы вы, что он вытворял в смотровой! — закричала я, понимая, что в данной ситуации мне нечего терять.

— Мистер Стайлс работает у нас уже шесть лет. Ещё ни разу он не позволял себе подобных вещей, — на удивление спокойно ответил Гитлер. Как же плохо он знает своих сотрудников.

— А ещё он ябеда и доносчик, — обыденным тоном произнесла я, не боясь последствий.

— Это часть его работы, мы должны быть в курсе всего, что происходит в школе.

Мистер Никто поднялся с места, оправил идеально сидящий пиджак и спрятал руки за спиной. Сделав несколько шагов у стола и окна, он обратился ко мне взглядом, изучая.— Что же мне с тобой делать? — тяжело вздыхая, озвучил он. Впервые за сеанс промывания мозгов грязью я почувствовала, что моя судьба находится в его руках.

— Только не бейте, — тихо прошептала я и для большей убедительности устремила взор на свои колени.Кап. Кап. Кап.

Чертовы слёзы! Только не сейчас. Зачем я хватаюсь за жизнь, когда уже всё потеряло смысл?

— Билл!

Вердикт суда. Вот и настала моя кончина. Печальный конец трагической сказки.

Наставник влетел в кабинет Гитлера. Как утёнок, я прижала подбородок к груди и плакала. Плакала и плакала, проклиная несправедливость и глупость своей приближающейся смерти. Имею ли я право на последнюю волю, последний звонок, последнее слово.

Ответ отрицательный.

— Билл, уведи её.

Наставник завладел моей рукой и поднял меня с места. За нами затворились двери, и Билл обратился ко мне, поднимая мой подбородок. Его зелёные глаза, казалось, сочувственно кружили по моему лицу.

— Сегодня разминки не будет. Для тебя есть задание.

Облегченно выдохнув, я взяла руку наставника, и мы спустились на первый этаж.

Когда мы подошли к душевой, я поняла, что никто не собирается меня убивать, Гитлер придумал мне наказание похлеще. Обречённо вздохнув, я выслушала Билла, который озвучил мое первое задание — отдраить душевую. Наставник убедил меня, что в этот ранний час я могу не бояться вторжения других учениц, так как все они будут на занятиях. Выдав мне тряпки и моющие средства, Билл отправился по своим делам.

Бутылка с хлоркой так заманчиво и призывно грустила на умывальнике. Вот он мой шанс свести счёты с жизнью, обдурить их всех, избавить себя от дальнейших унижений. Но куда ж ещё ниже, я и без того ползаю на коленках.

Отбросив мысли о самоубийстве на задний план, я принялась за работу. У меня не было строго ограниченного временного промежутка для осуществления уборки, поэтому в привычном для себя темпе улитки я возилась с тряпкой по грязным стенам, полам, перегородкам в душевых, умывальникам и даже окнам. В душевой не было зеркал, в которых я могла бы насладиться цветом своего лица после двух часовой уборки, однако и без этого я подозревала, что выгляжу, как измождённый путник, бросивший вызов пустыне.

В самом конце я выстирала все тряпки и заодно испробовала чистую душевую. Полностью чистая и свежая, но в грязной одежде, я вышла из душевой. В коридоре меня уже ждал Билл. Наставник не предпринял попытки проверить мою работу, он сухо буркнул ?За мной!?, и я снова, как собачка на поводке, в мокрых шлёпанцах потопала за наставником.

Следующий пункт назначения — территория вокруг школы. Неужели после всего этого Билл заставит меня ещё и кросс бежать! Но рано я огорчалась или радовалась, ведь мы пошли по совершенно новой для меня дороге. Минуя то самое крыльцо, мы обогнули здание с западной стороны и углубились в небольшой сад. Я и не знала, что на территории концлагеря выращивают яблони и вишни. Мы остановились у небольшой калитки, ведавшей виды, ведущей в зелёный, благоухающий рай для ботаника и садовода.

— Это что, сад? — осведомилась я у Билла, лицо которого приняло привычное выражение, суровое и холодное.

— И сад, и огород. Здесь много чего растёт, я никогда не вдавался в подробности, что конкретно.

После небольшого вступления, Билл потянулся к поясу, огибающему его ровный торс, и из-за спины вытащил секатор. Ещё один шанс и вырыть в саду могилу, и похоронить себя там заживо.

— Вот секатор, — Билл всунул мне инструмент, который я послушно приняла. — В саду есть декоративный забор из растений, который нужно подравнять. Придерживайся формы прямоугольника, не прогадаешь. Сначала иди прямо, а потом сверни налево, там и увидишь зелёные кусты, напоминающие лабиринт.

— Хорошо, — нейтрально ответила я, уже предвосхищая одинокую прогулку по утреннему саду.

— Надеюсь, ты не собираешься? — недвусмысленно намекнул Билл, указывая взглядом на секатор.

— Не дождётесь! — твёрдо проговорила я и взялась за скрипучую калитку. Такое, наверное, только в сказках бывает. Резная калитка, маленький уютный домик, птички и семь гномов.

Следуя по полученному от Билла маршруту, я вышла к декоративному зелёному забору и немедля принялась остригать портящие композицию ветви. Для чего им этот сад? За ним же ухаживать нужно. Сколько здесь видов кустарников и деревьев, цветов и ягод! Кто занимается этим хозяйством?

Путаясь в вопросах в собственной голове и ползучих кустарниках под ногами, я всё дальше и дальше терялась в зарослях сада-огорода, который по неизвестным причинам наполнял меня спокойствием, равновесием и бездумным созерцанием красоты и гармонии природы. Всего этого не хватало в серых стенах школы и находилось здесь в избытке.

В животе крепчало чувство умиротворения. Я хотела бы остаться здесь навсегда или хотя бы каждое утро иметь возможность проводить здесь время. В институте я, понятное дело, изучала ботанику, так что с уходом за растениями у меня не возникнет проблем. К кому мне обратиться с этой просьбой? Пойти к Гитлеру, зная теперь, где его кабинет.

Петляя по растительному лабиринту, я неожиданно наткнулась голыми пальцами ног на неопознанный предмет. С обувью для прогулки по влажной траве я, конечно, ошиблась, но у меня даже не было возможности переодеться. Сейчас мои руки и ноги покрывают кривые порезы и шрамы от колких ветвей и прутьев деревьев.

Опустившись на колени, я взяла в руки зелёный, цвета змеи, садовый шланг. Ага, значит, здесь есть садовод. Взявшись за шланг, как за нить Ариадны, я поползла сквозь кусты и заросли в попытке обнаружить начало или конец. Через несколько метров мне пришлось продвигаться по-пластунски, при этом уворачиваясь от лезущих в лицо листьев и ветвей. Заслышав шум воды, я остановилась и прислушалась. Кто-то, кто использует этот шланг по назначению, находится совсем близко.

Сделав ещё несколько рывков, я протиснулась в куст, полностью в нем спрятавшись, и руками развела ветви, открывая лазейку на...Твою ж мать! Сидя на коленях ко мне спиной в земле копался не кто иной как Доктор Стайлс, рядом с ним, утыкаясь в землю, лежал конец шланга, изливающий воду. Я узнала его только по кудрявым, взбалмошным волосам, укрывающим его профиль. На Докторе был надет зелёный костюм из плотной ткани и рабочие перчатки. Очевидно, он является тем садоводом, который создал этот прекрасный, божественный сад и облагородил его. Ещё один мысленный пунктик в его досье.

Вот так удача! Это же мой шанс устроить ему саботаж, высмеять его, как и он меня. Заколоть его секатором?..

Отползая назад, я вылезла из кустов. Между мной и Доктором образовалось расстояние в пять метров. Я подошла к шлангу, растолстевшему от воды, и с помощью секатора перерезала его надвое. Присев на корточки, я начала вслушиваться в журчание воды и другие звуки, извещающие о смятении Доктора.Отрезанный конец шланга, находящийся у Доктора, задвигался на моих глазах. Очевидно, док решил подёргать за шланг, чтобы понять в чём проблема. Вскоре головная часть шланга исчезла в кустах, а хвостовая лежала около меня, по-прежнему извергая воду.

Мне не терпелось застать его в момент, когда ситуация вышла из-под контроля, посмотреть на его лицо и понять, снял ли он маску безразличной холодности или нет. Мне хотелось напугать его.

Быстро я доползла до места, где Доктор Стайлс озабоченно рассматривал отрезанный кусок шланга, пробегая пальцами по месту среза. Резко я выпрямляюсь и, переступая, наверное, через самые колкие кусты в этом саду, направляю на Доктора зажатый в обеих руках секатор.

— Доктор! — удивлённо начинаю я. Его брови хмурятся, а глаза скользят по каждой колючке, застрявшей на моих руках и бёдрах. — Вам что-то мешает? Может, вас что-то беспокоит? — я демонстративно клацаю лезвиями секатора. — Помощь нужна?

Выдав коронную фразочку Доктора, я замерла на месте, осматривая сидящего на корточках мужчину сверху вниз. Его взгляд и вид в целом, как и всегда, были неизменно отстранёнными. Едва уловимо для глаза поджав губы, он сверлил меня пустыми глазами, приобретшими цвет гиблой земли. Его грудь поднялась на вздохе, а на выдохе он выбросил вперёд левую ногу и подсечкой повалил меня наземь, ударяя по щиколоткам.

Секатор вылетел из моих рук, а уже в следующую секунду лезвие нависло над моим застывшим от удивления лицом, как и сам Доктор, завладевший инструментом. Стайлс прибил меня к земле не только телом, но и взглядом, говорящем о том, что за свою глупость мне придётся ответить.