Глава тринадцатая. Диана (1/2)
У старого чемодана заедала ручка после того, как пять лет назад Игорь неудачно снял его с конвейера в аэропорте: осталась выщербина на пластике, а колёсико качалось. Воспоминание о последнем отпуске было смутным и неясным – о Мексике напоминали только забытые в облаке фотографии побережья и наклейка на боку всё того же многострадального чемодана. Можно было, конечно, поднапрячь память, и тогда перед глазами Дианы начали бы всплывать образы соломенных крыш и знойных ночей в стенах мотеля, но сейчас, в эту секунду, о таком было бы лучше не вспоминать — зачем мучаться от сомнений и снова терять присутствие духа? В конце концов, она думала об этом уже давно, а сейчас сборы казались самым верным решением.
Поэтому Диана, подцепив ногтем уголок наклейки, дёрнула её на себя и сорвала – в ладони оказалась скомканная липкая бумажка с почти неразличимыми уже буквами. Диана знала, что там было написано ?Мехико?.
Пока что пустой чемодан хранил под подкладкой несколько всё ещё тёплых от летнего солнца камешков, давно просроченный пузырёк антисептика и треснутые солнечные очки. Она провела пальцами по дну и, отыскав дырку, вытащила камешки. Те были ровными, с выточенными сотнями приливов и отливов краями и мелкими голубыми крапинками, и Диана вдруг вспомнила, как любила вставать с восходом солнца и, не разбудив Игоря, идти к пляжу, чтобы первой поприветствовать обновившийся после ночи океан. И волны обнимали её фигуру, жадно вылизывая, как истосковавшиеся по хозяину псы, озорно утягивая в неправдоподобно гармоничный танец. Под ещё нежным утренним солнцем белели барашки на кромке воды, а лазурное небо падало в океан с многотысячной высоты и захлёбывалось в собственной любви. Одиночество, даже если оно и могло бы там оказаться, не было всеобъемлющим, и Диана помнила, как тепло было закапывать в горячий песок ладони и стопы, вслушиваясь в остервенелые крики чаек и плеск волн. Как необъяснимо прекрасно было балансировать у края и отпрыгивать за секунду до того, как вода с шипением бросалась облизывать ее пятки.
От этого лета остались камушки и треснувшие очки. От её отношений с Игорем… Впрочем, осталась она.Диана оглянулась на зеркало на дверце шкафа и растерянно провела ладонью по волосам и шее. Что изменилось в той девчонке, что бегала на перегонки с прибоем? Что изменилось в её жизни?Одежды было очень много: бесчётное количество платьев и нарядных юбок, которые она не надевала годами. На плечиках висели блузки, и Диана решительно сдёрнула их вниз. Всё это было лишним и ненужным, и раз уж она решилась на перемены, то самое время избавляться от хлама. Большой чёрный мешок с радостью проглотил ворох шёлка и шифона, а в чемодан отправились куда более практичные рубашки, кофты и джинсы. Нижнее белье, стыдливо упакованное в белый мешочек, уместилось в углу, а пара свитеров – сверху. Косметичка, духи (господи, до чего же отвратительный аромат), маленькая аптечка со снотворным… Диана даже не сразу поняла, что плачет. И в тот момент, когда за спиной хлопнула входная дверь, а в проёме спальни появился Игорь, она почувствовала на языке привкус дежавю.
– Ты… куда-то собираешься?
Он остался стоять в дверях, и Диана, обернувшись, внимательно на него посмотрела. Под глазами темнели круги, уже несвежая майка была смята, а отросшая щетина топорщилась под подбородком. Но единственное, что отличало Игоря и ту девчонку, которую она видела в зеркале несколько минут назад – это взгляд. В его глазах не было тоски и безысходности, быть может, лишь усталость, но не больше. Игорь не был несчастен – что-то в его жизни увлекало его, тянуло в водоворот событий, и он пропадал ночами, исчезал на улицах Детройта, оставляя ее в вязком одиночестве. Они были далеко, и бесконечная вереница машин разделила их навсегда – Диана даже улыбнулась этой глупой мысли.
– Я ухожу, – проговорила она, застегивая чемодан.
Игорь молчал, провожая взглядом каждое ее действие. И снова он не был огорчён – скорее удивлён её решению. Он молчал, а она всё больше укреплялась в своём решении.
– Тебе не нужно это делать, – сказал он наконец, когда Ди спустила чемодан на пол и принялась натягивать на ноги кроссовки. – Я могу съехать и…– Нет, это не нужно, – она мотнула головой и подхватила сумочку: в боковом кармане лежали документы и деньги, и Диана ещё раз провела пальцем по краю стопочки.– Это твой дом, – твёрдо повторил Игорь. – Ты не должна уезжать.Не слушая его, Диана дёрнула за ручку ещё раз, но та заела окончательно, и Лавров подошёл к ней и помог – в его руках чемодан послушно раздвинул ручку и встал на пол.
– Не должна, но хочу, – улыбнулась она, благодарно кивая. Почему-то затаившаяся где-то глубоко внутри обида не тянула, и Диана чувствовала, что больше не должна барахтаться в этом. Прошлое просачивалось сквозь пальцы, и тоска отпускала.– Диана, – Игорь провёл по её щеке загрубевшими пальцами, и она вздрогнула как от пощечины.– Игорь, – прошептала она, подхватывая ключи от своей машины, сумку и чемодан. – Провожать не нужно. Детройт сиял тысячами огней, и Петоски-Отсего казалась жемчужиной улиц. Диана не знала, зачем едет сюда и на что рассчитывает: это решение было совершенно спонтанным и потянуло за собой другое – переночевать в маленькой квартирке в одном из старых домов Детройта. Однажды она была здесь, но совершенно в другой жизни и при других обстоятельствах, и теперь, когда на плечах не лежала ответственность за вчерашний день, она давила на газ, накручивая мили, и курила в окно, вдруг совсем забыв, что бросила почти три года назад.
Когда за её спиной закрылась дверь их – теперь уже только его – квартиры, чувство свободы скрылось за тенью неопределённости: теперь её ничто не держало, и Диана вдруг поняла, что уехать – не сложно, сложно решить, чем заняться на новом месте.
Маленький ?Форд?, когда-то купленный Игорем для неё, легко вместил в багажник чемодан и сумку, а в бардачке нашлась старая пачка сигарет. Вечер накатывал на Детройт волнами, и сентябрь, с каждым днём окутывавший город холодом всё увереннее, не мог охладить её горящие щеки. Неопределённость сменили метания, за ними последовала горечь разлуки, но стоило Диане завести машину, как стало легче. В конце концов, она даже поняла, почему именно в машинах Игорь искал свою собственную жизнь. Собственно, это было даже забавно, что такая глупая история произошла в месте рождения машин, в месте, которое едва не погибло по этой же причине. И Диана даже рассмеялась, осознав, что сегодня был их персональный Чёрный Понедельник – можно ли измерять семейное счастье в индексе Доу-Джонса?Она заехала в Старбакс, указав при заказе чужое имя, съела сэндвич, роняя крошки на сиденье, а когда начало смеркаться, решила, что должна сделать то, в чём отказывала себе последние несколько лет. И, прихватив в баре на углу Гранд-Ривер бутылку недорогого вина, поехала к дому на соседней улице.
– Сюрприз, – она попыталась вложить в это слово все силы, что остались после произошедшего, и теперь внутри плескалось лишь чувство растерянности.– Диана? – Усачев – заспанный Усачев в домашней футболке и спортивных штанах – тёр глаза и отчаянно пытался понять, сон это или действительность. – Что… что ты здесь делаешь?За его спиной мягко переливался свет от телевизора и слышался закадровый смех. В квартире было сумрачно, и Диана вдруг подумала, что зря приехала вот так внезапно, не позвонив и не предупредив: субботний вечер принято проводить в компании.