Часть 22 (1/2)

То ли гром гремит, то ли кровельное железо собственной едущей крыши, то ли оскорбительно обыденное и убийственно житейское ведро. О которое несущийся, не глядя себе под ноги Билл Скарсгард конечно спотыкается. Так-то говоря это не самое худшее из того, обо что тут имеют шанс споткнуться хронические ротозеи. Впрочем, ротозействует здесь только именно что один Билл Скарсгард - все остальные заняты делом сбора супового набора с пола. Так-то еще склонны бегать, не глядя под ноги, маленькие дети - отчего люди в счастливые годы своего детства и щеголяют постоянно разбитыми коленками, ободранными локтями и прочими свидетельствами ведения активного образа жизни. Впрочем, Билла Скарсгарда терзают смутные сомнения по поводу того, может ли что-то из реалий этого мира теперь представлять собой угрозу для тех "детей", что жили в этом отделении. Потому как кажется ему, что больше эти бедолаги не доступны ни для какого человеческого зла.Их увели отсюда в восхитительный и прекрасный Неверленд, где никто не болеет, не стареет, и не умирает. Там все летают.- Господи, - оглянувшись, Мортенсен, вообще ни разу не кажущийся удивленным явлением Билла, делает последнюю затяжку, возводя глаза к потолку, картинно вздыхает, кидает окурок под ноги, небрежно растирая его о кровавые ошметки, - вот не люблю бессмысленных обвинений, но чтоб меня черти драли, Билл, если вот это все у нас не началось с вашим появлением.

- А кто это? - с любопытством спрашивает рядом стоящий доктор, таращась в упор на Билла. - Я вроде его откуда-то знаю.И тоже тушит свой окурок способом доктора Мортенсена. Здесь, очевидно, так принято, догадывается Билл. Курить в неположенных местах и растаптывать окурки в кровяной кашице, чтоб замести следы своего нарушения драконовских нью-йоркских законов.Поэтому это место и называют дурдом. Сынок. И че это ты такой серьезный.- Это тот сбитый, которого притащили к нам утром, он актер, - снова закатив глаза, поясняет Мортенсен. - К слову, нетипичный случай, тебе было бы очень интересно. Крайне свободолюбивый и... занятный молодой человек... с очень богатым воображением.С тех поркак он появился, у нас просто черти что творится. Классический Агент Хаоса. Разрушитель. Что за ад вы приволокли к нам с собой на хвосте, Билл?- Нет никакого ада, - мрачно отзывается Билл, и думает, что окружающая обстановка с успехом оспаривает это утверждение, - есть только я.

Тьма, - и больше ничего.Никого вообще больше нет, кроме тебя. В этом суть, Билли-бой. Здесь. Никого. Нет. Кроме. Тебя. Откровенно говоря, тебе бы стоило сейчас только радоваться этому. Знаешь, почему? Подумай. Билли, подумай, почему для тебя хорошо сейчас быть одному.В этой мысли есть что-то очень тревожащее, но способности к концентрации неудержимо стремятся к уровню плинтуса, и Билл не успевает додумать ее.- А, ну для одиночки вы великолепно справляетесь. А как выбрались из моего кабинета? О, дайте-ка угадаю: опять замок сам по себе отщелкнулся?- Перерасход сарказма, док. Особенно принимая, что у вас тут двери вообще на редкость самостоятельны и независимы, и отпираются-запираются без человеческого участия.- До вас никто не жаловался.- А с чего кому жаловаться, если всех все устраивает? Особенно если устраивает, в первую очередь, вас.- Осторожнее, Билл, - почти доброжелательно советует Мортенсен, и улыбается так, как будто Билл и правда его забавляет.Ну да. Годами крысы делали только две вещи: бегали по лесенкам вверх, или бегали по лесенкам вниз. А тут появилась новая крыса, которая то бегает в колесе, то залазит в домики, то пытается прогрызть кормушку и украсть весь корм. Конечно, забавно. Отстранено Билл думает: забавно, на самом деле, было бы скормить доктора Мортенсена Пеннивайзу. Но нет, хуй там: такие оголтелые прагматики и циничные реалисты навевают скуку и уныние, вплоть до несварения, даже на самых жизнерадостных и прожорливых монстров. В воображении соткалась комичная сценка: Пеннивайз, повязав пафосную салфетку, в радостном ожидании сидит за столом, клацая друг о друга вилкой с ножом, и тут ему выносят на блюде Мортенсена, который, зловеще прищурившись, начинает вещать, что, разумеется, никаких демонических клоунов-убийц не существует, а сидящее за столом - суть плод больной фантазии больного рассудка, и в реальности не существует. И Пеннивайз испуганно-брезгливо отпихивает от себя блюдо, выронив нож и вилку, и, отклячив пышноштанный зад, уползает поспешно на четвереньках, бормоча "не такой уж я и голодный".Но дверной замок и правда - просто отщелкнулся сам собой. Какие еще, как не живущие своей собственной жизнью дверные замки могут быть в доме подмостного тролля.***Это было довольно стыдненько признавать, но первые минут пять предоставленный сам себе Билл демонстрировал поведение в полном соответствии статусу заведения. Он орал до хрипоты: требовал, угрожал, матерился; дубасил кулаком в дверь, пинал ее со всей дури, надеясь снести ее с петель или выбить замок. Дудки. Не для того ставятся двери в сумасшедших домах, чтобы сумасшедшие пациенты с легкостью с ними расправлялись в очередном приступе буйства. Так дверей не напасешься.Когда до него дошло, что он ведет себя как полноценный псих, он резко заткнулся, отогнал себя от двери и упал морально восстанавливаться на диван. Полежав чуть-чуть с закрытыми глазами, сказал себе: все, хватит, больше никаких истерик и нервов, дальше действуем в модусе "спокоен как удав". Выцедил два стакана воды из донельзя всратого кулера и отправился исследовать недоисследованные во время первого визита окрестности. Во время своих изысканий разжился банкойколы из обнаруженного маленького холодильника, нашел примыкающий к кабинету санузел - мочевой пузырь буквально зарыдал от счастья при виде унитаза, отметил мимоходом, что лист письма, торчавший ранее в печатной машинке, куда-то исчез. Логично. Настырный, как маньяк в период обострения, Мортенсен вцепится в городские власти бульдогом, и не отпустит, пока они, чтобы отвязаться от него, не согласуют ему его проект по превращениютайного скотомогильника в зацементированный бункер. Еще и титулом "Человек года" наградят - вон как доктор за родной город переживает.К двери Билл вернулся уже спокойный и вооруженный всем вспомогательным инвентарем, что бог послал ему на столе Мортенсена: ножницами, скрепками, и шилом. Чертов замок, впрочем, дал ему суровый отпор, и стойко держался под его берсеркерскими атаками. Азартно молотя по вставленному в скважину шилу каким-то антиквариатом (возможно, это было пресс-папье, по крайней мере казалось, что если оно на что и похоже - то именно на пресс-папье) Билл наконец-то сломал шило, и, воодушевившись своими успехами, пошел за второй банкой колы. Очень жаль, к слову, что Мортенсен по всей видимости совсем не уважал пиво, но что делать, приходилось довольствоваться тем, что было. Прихватив по дороге со столика под печатной машинкой нож для резки бумаг, Билл снова приготовился приступить к домогательствам до двери. Уже совершенно без злости и экспрессии, вполне дружелюбно, лягнул по замку, и ... и дверь неторопливо открылась.Вот те на, реально замок отщелкнулся. Надо чаще врать, мимоходом отметил Билл, врать, озвучивая нужные варианты развития событий. Матрица слышит нас и выстраивает сценарий сообразно услышанному.

Или ты сам меняешь свой собственный иллюзорный мир под себя.На первом этаже царил Ад и Израиль, персонал с каталками и носилками рассекал во всех направлениях мимо Билла и, казалось, всем на него в высшей степени насрать - может, его принимали за технического работника, какого-нибудь водопроводчика или электрика. Билл потоптался у сестринского поста, за стойкой которого никого не было, покосился на настольный календарь, на самодельный плакат, повешенный к дню Святого Валентина. Плакат был нарисован все в том же характерном, уже печально узнаваемом стиле. Сова, прокачавшись в зловещести на несколько левлов по сравнению с той, что призывала экономить электроэнергию, барражировала, сжимая в клюве сердечко-валентинку. "ВСЕ СЕРДЦА ТЕБЕ СЕГОДНЯ" - уверяла надпись на плакате. Художник якобы нечаянно слишком обильно окунул кисть в красную краску - буквы вышли с потеками, как название кровавого третьесортного ужастика в начале титров. Сердечко-валентинка и клюв совы тоже получились окровавленными, и вообще, только человек с больной фантазией (или психикой) мог бы счесть этот рисунок подходящим для Дня всех влюбленных.Билл повернулся на торопливое топотание за спиной - только чтобы увидеть двух бодро проносящихся мимо санитаров, держащих на весу мешок из черного плотного материала. В фильмах копы или врачи делают вжух молнией на таком мешке, и служебная машина увозит труп героя-статиста. В худшем случае в кадре не мелькнет даже кусочка лица играющего этот труп актера, в лучшем, когда нужно подчеркнуть особую степень садизма и жестокости убийцы - на полсекунды могут показать двухчасовую работу гримеров и мастеров спец-эффектов, сотворивших из актерского лица нечто ужасающее, криповое, и не позволяющее идентифицировать личность.

Да ладно, хладнокровно сказал сам себе Билл.

Но так-то по виду оно именно на то и походило.- Коннору звонили? - крикнул на бегу один из санитаров Биллу, тот кивнул головой и уверенно ответил:- Да.Из черного мешка капало красным на пол, но это, конечно же, еще ничего не значило.Билл посмотрел на сову, посмотрел на перекидной календарь-раскладушку, с которым что-то было однозначно не в порядке, хотя Билл и не мог конкретизировать - что именно. "14 февраля, воскресенье" - торжественно сообщал календарь, а ниже была сноска... о. Вот оно. Вот что зацепило своей неправильностью."Прасдники сегодня" - было написано ниже, и шло перечисление - День штатов Орегон и Аризона, День всех влюбленных... День психически больных в Германии...- А День рождения Сталина? - пробормотал Билл. - Нет? Ну я так не играю, тогда придется ходить трезвым. Кроме как за Сталина я ни за что иное пить не согласен.К слову, когда тот Сталин родился? Шестого июня в шесть часов утра? И шестого года, да, это непременно.Уже на подходе к детскому отделению, где наблюдалось усиление концентрации оживления Билл осмелел даже настолько, что позволил себе обратиться к двум сестричкам и спросить, где здесь каптерка уборщика.- Мне надо вернуть ему порошок, - потряс он банкой, - брал для хозяйственных работ. Мы Фостеру помогали беседки чистить на улице.- Туда, - махнули ему рукой, - второй поворот направо и прямо до самого упора.И сами убежали в первый сворачивающий направо коридор, ведший к детским палатам. Билл, дойдя до него, заколебался, не зная, сначала ли наведаться к уборщику, а потом вернуться сюда, или все же сперва разузнать, что за веселье тут творится. Он был абсолютно уверен, что ему в любом случае не понравится то, что он увидит, и тем не менее как минимум на одного человека из "детского" отделения ему было не насрать, и он не собирался оставлять его посреди этого веселья.Пока он шел знакомым маршрутом, мимо него несколько раз - и все бегом, все бегом - сестрички провозили каталки с уложенными на них черными мешками, а санитары по двое тащили эти мешки (хотя скорее их содержимое), держа на весу. Билл, стиснув зубы, проявлял характер и не приставал к занятым людям с вопросами: а это что, а это зачем, а имя вот этого, того что в мешке, можете назвать? Он знал наверняка лишь одно: кем бы она ни была, Пенни, ПенелопаУнаУна Катъярдхм хм Катъярд только меня одного заставляет задуматьсякак бы ты перевел эту фамилию Биллихоть Пенелопа, хоть Уна - но она совершенно точно не из тех, кто согласится покорно отыгрывать роль жертвенной овцы.И тем не менее, в игровую он заходил с бахающим о ребра сердцем.Внимания на Билла снова никто не обращал: персонал в белых халатах сновал, собирая мусор и что-то там еще, подбирая с пола набросанные везде мерзко выглядевшие тряпки и веревки. Всюду стояли банки, контейнеры, пакеты, емкости с водой. Кто-то тихо бухтел что черти унесли куда-то Гроуби как раз когда он нужен ("тролли, - машинально поправил мысленно Билл, - его унесли тролли").Окей, я так и думал, объявил он сам себе, обозрев окрестности.

Множество валентинок- вот первое, что бросалось в глаза. Они были везде - прицепленные на прищепку, пришпиленные к черной школьной доске, развешенные на веревочках по одной и целыми гирляндами, под потолком и на уровне глаз, маленькие и большие, двойные и одинарные, с текстом и без - все, что дети поклеили сегодня, и можно было лишь поражаться масштабу и размаху их деятельности. Жаль, что у них отбирают телефоны, такое стоило бы заснять и выложить у себя в инсте - комната, полная сердец. Они колыхались в воздухе от человеческих движений, задевали за головы убирающихся, ползающих по полу на четвереньках. Здешний народец продуктивно проводил свое время, пока Билл с Пенелопой готовили и осуществляли свой побег. Вся комната была в этих каплях различного оттенка красного, и их было так много, что красными казались и стены, и пол, и потолок, и мебель.

Со второго взгляда становилось ясно, что красным тут все кажется не только из-за валентинок."Все сердца тебе сегодня!!" - аккуратно было выведено красивым почерком на доске белым школьным мелком. И ниже: "Будь МОИМ Валентином!!"Еще ниже: "БЕЗ ВАРИАНТОВ".Окей, вновь хладнокровно сказал себе Билл, изучая экспозицию, устроенную на придвинутом к доске столу, за которым не так давно Нейт учил всех как правильно сделать валентинку, окей, помним, что здесь совы - не то, чем они кажутся.Хотя чем еще это могло быть? Украденными с кухни кусками говядины, причем приведенной туда на своих четырех и свежеубитой там же, на кухне?Некстати Билла потянуло пофилософствовать, и он начал размышлять, какое оказывается у человека большое сердце. И совершенно не той формы, которой его принято изображать. Вместилище души, место, где зарождаются привязанность и любовь, самый романтизируемый в культуре орган человеческого тела. Внешне не имеющий ничего общего с сердечком-валентинкой. Так-то традиционно нарисованное сердечко больше похоже скорее на жопу, чем на сердце (ею, возможно, первый в истории использовавший такой шаблон в сердцерисовании и вдохновлялся).Комната выглядела так, словно в ней буйствовал неизвестный, но определенно безумный художник, бегающий от стенки к стенке с ведрами краски и плещущий ею на все что вокруг. Очередной не принятый в Академию Адольф Гитлер, взявшийся рьяно доказывать миру, что мир был не прав на его счет, и что мир его потенциал недооценил - а зря. Только красновато-бурые потеки, брызги и кляксы не были краской. К краешку полки шкафа с книгами, что стоял на расстоянии вытянутой руки от Билла прилепился окровавленный кусочек скальпа. В лужице, подозрительно напоминающей мочу (хотя это мог быть и безобидный лимонад, но не наклоняться же ее понюхать) маленьким корабликом плавал вырванный с мясом ноготь.Клод Эру, подумал Билл. Сюда пожаловал поехавший кукушечкой под влиянием Оно Клод Эру. С топором. И покрошил в салат все детское отделение. Поскольку никто не выбежал, чтобы позвать на помощь, пока Клод Эру рубил очередную жертву, мы можем заключить, что имело место каноничное массовое мочилово по Стивену Кингу (он еще не сэр, случайно? нет? ажаль). Когда одержимое неведомой хтонью существо, бывшее ранее относительно нормальным мужчиной (или женщиной), валит мирный люд направо и налево, и все как ни в чем ни бывало просто сидят и продолжают свой треп, пока в паре шагов от них отрубают чью-то руку или ногу. Сидят и ждут своей очереди.ВСЕ?!Билл бестолково закрутился на месте. Он не видел тел, вотв чем фишка, ни одного, скорее всего их уже все унесли, но... О. О. Вот теперь он понял, что за тряпки и веревки собирают по контейнерам белые халаты. Это были и не тряпки, и не веревки, а то, что в тех же самых фильмах, где делают "вжух" с черным мешком, называют "части тел". Веревкообразные части тел можно еще именовать кишками. Кишков было много. Прямо очень много. Хотя тела ведь определенно вскрывали. Разумеется, вскрывали, вон та диорама из сердец не на ровном месте выросла. Начав бессмысленно пересчитывать их, Билл тут же бросил это занятие - он все равно не знал, сколько человек в детском отделении.Одна из стен, у которой стояли двое в белых халатах (и - что?! они там что, эллегически курят, что ли?!) привлекла к себе его внимание, и он как привороженный пошел, не сводя с нее взгляда.Рисунок - во всю стену, и надписи - гигантскими буквами. Выполненные при помощи красок, мелков, и, возможно, тех карандашей-фломастеров, которыми дети пользовались, мастеря свои валентинки.

"ПЕННИ ВАЙЗ ТРЭШ ПАТИ!!!" - буквы располагались высоко, под самым потолком, и нарисовать их мог разве что кто-то, ктоумеет бегать по стенам как тролльиспользовал стремянку.Рисунок изображал Крысолова, играющего на дудочке, за которым бесконечной вереницей тянулась цепочка уводимых им детей. Под рисунком были неизвестные Биллу символы, или знаки, не похожие ни на один известный ему алфавит. Хотя, по идее, тут должен был бы быть готический немецкий шрифт, ведь детей-то Крысолов уводил из Гамельна, а Гамельн - немецкий го...- Немецкий, - резко произнес Билл, - он персонаж немецкого фольклора, а немцы сегодня отмечают день психически больных. Эта ублюдочная мразь празднует сегодня, потому что это же так прикольно - совместить день психов с днем всех влюбленных.Оба врача резко обернулись на его лично-собственные Откровения Иоанна-Богослова, но он смотрел мимо них, на нарисованных детей. Это ему кажется, или это фишка смешения материалов, или художнег и правда старался нарисовать неадекватность на лицах? Что-то в них было откровенно слабоумное. Ну а почему нет, Крысолов уводит психически больных детей. Додает им. Их же никто не любит, о них никто не заботится, вот он и уводит их к себе, чтобы во всемирный день любви додать им. Забирает их от мира, который пренебрегает ими. Он им даст дом, семью, любовь, заботу. И они все будут летать. Там, внизу.То ли гром гремит, то ли кровельное железо едущей крыши, то ли железное ведро, о которое не глядящий по сторонам Билл Скарсгард спотыкается, зачарованно подходя все ближе к чумовому рисунку.- Господи, - Мортенсен, вообще ни разу не выглядевший удивленным от созерцания Билла, поморщился, кинул окурок под ноги, небрежно растер его об окровавленный пол, - вот не люблю бессмысленных обвинений, но чтоб меня черти драли, если все это у нас не началось с вашим появлением.

***Билл подошел ближе к стене, пытаясь прочитать надпись под рисунком. Нет, бесполезно.- Что там написано, иероглифами?- Не думаю, что это иероглифы. Возможно, какие-то обозначения индейских племен. Но я не могу припомнить сейчас ровно ничего из культуры коренного населения... Моя латынь совсем никуда, так же как и мой греческий, и мой английский, и моя голова, и моё сердце. Я сейчас могу говорить только на замороженном дайкири. - Мортенсен развел руками, а второй доктор одобрительно закивал, показывая, что поддерживает идею с дайкири.Дайкири. Дайкири, блять. Почему дайкири самый популярный коктейль - все просто, когда приходит время заказать коктейль, все остальные названия элементарно вылетают из головы, и в ней остаются только два: кровавая Мери (но не все любят томатный сок и водку) и дайкири (а вот лайм любят все). Ром, лайм, сахарный сироп. Сироп, лайм и ром. Триумвират компонентов. Сладость, алкогольная слабость, и брутальная кислятина, спасающая жопу от слипания. Супергероический лайм, которому предназначено если не нейтрализовать, то хотя бы ослабить двух других. Рецепт, претендующий на звание микро-модели гармонии и равновесия Вселенной. Папа Хэм ерунду пить не научит.

- Дайкири, серьезно?!- Любимый напиток Кеннеди.Ну да, ну да, разве ж может несчастная жертва ЭСТ Хэм конкурировать с таинственно подстреленным ДФК.- А я-то решил, что встретил поклонника Хэмингуэя, - кивнул Билл. - А полицию, вероятно, вы уже вызвали?Второй доктор, кажется, хотел что-то сказать, но Мортенсен, и глазом не моргнув, заявил:- Само собой, да.

- Я должен вам поверить на слово?- Я же вам поверил. Вот хотя бы взять ваши рассказы о волшебных дверных замках.- А, вы думаете, я все это придумал, да?- Ну мы оба в курсе того, какие высоты способна брать ваша фантазия. И, откровенно говоря, Билл, за всю мою врачебную практику лишь однажды мне довелось встретить больного, который, при уровне внешней кажущейся вменяемости равном вашему, был способен столь же правдоподобно, аргументированно и обоснованно, как вы, убедить самого себя в реальности своих фантазий. Огорчительнее всего видеть, как не безумный вроде бы на первый взгляд человек целенаправленно и упорно спихивает себя в бездну сумасшествия.- Я не сумасшедший. А замки в дверях и правда у вас сами отщелкиваются. Но просто наверное это у вас тут норма. Сами собой происходящие вещи.- Что ж с вами сложно-то так, Билл, - посетовал Мортенсен невнятно, прикуривая новую сигарету, подержал зажигалку для своего подпевалы-коллеги, Билл заключил, что терять нечего, репутация в глазах местного персонала похерена отныне и навсегда, и решил обнаглеть:- Можно мне тоже сигарету?Второй доктор снова хотел что-то сказать, но Мортенсен, упреждающе глянув на него, легко согласился:- Конечно, почему бы и нет.Так. Похоже, не одному Биллу тут нечего терять. Кто-то тут тоже уже берега потерял, и собирается гулять на все.Прикуривая от поднесенной зажигалки, Билл вскинул глаза, встречая очень внимательный оценивающий взгляд. И что же там наш милый доктор сейчас прикидывает? И хрена ли он невозмутим как удав, как будто не у него вырезали целое отделение? Ведь он не Менгеле, а здесь - не концлагерь. И не полигон для проведения личных экспериментов.- Вы удивительно, почти подозрительно спокойны, Билл, - все с той же легкостью улыбнулся Мортенсен, - вы вообще как, вполне отдаете себе отчет, что здесь произошло?- У меня шок, - сообщил Билл, затягиваясь, и почему-то ощущая тошноту: сигареты крепкие, как пиздец, как они их только курят. - Я просто не могу вот на это адекватно отреагировать, и потому не реагирую никак.Сигарета была стремной. Ее вкус был стремный. Дым был стремный. Также стремными были: доктор, его коллега, клиника, пациенты, отношение к пациентам и отношения между врачами, местные страшные истории и местные происшествия. Похоже, нормальным здесь был вообще один только уборщик. И, возможно, неведомый Фостер-что-работает-в-саду. Кстати, об уборщике.- Я шел вернуть порошок с щеткой, - Билл потряс банкой, - этому вашему Гроуби.- Не боитесь шарахаться в одиночку? - со смешком спросил Мортенсен. - Ваша распрекрасная Пенни, которая неподконтрольно бегает где-то здесь по зданию, похоже, двадцать лет спустя вернулась в ту же точку, с которой начала свою карьеру кровавой маньячки. И это ваше появление так подействовало на нее, вот только я бы на вашем месте не обольщался насчет ее сентиментальной привязанности к вам.- Так вы знаете, что она жива? - быстро переспросил Билл. - Ее не было среди убитых? А с чего вы взяли, что она просто не сбежала от убийцы?Ведь она-то, в отличие от остальных, давно не несмышленое дитя. И она бы не стала ждать, стоя смирно, когда Клод Эру доберется до нее. И она прекрасно знает, что здесь нет никого, кто смог бы защитить ее от него. От Крысолова. От Клода Эру с топоромона бы отняла у него топор и сама зарубила бы егоПодчеркнуто лаконичным жестом Мортенсен указал на надпись.- Тут как бы вполне конкретное имя написано, если вы не видели. Классика жанра просто, убийца-психопат, оставляющий свою подпись на месте преступления.- Хотите сказать, вот это все, - Билл махнул рукой, обозначая помещение, - это дело рук девчушки весом дай бог в девяносто фунтов?

- Сумасшедшие бывают запредельно быстрыми и сильными. Боюсь, вы в ней что-то открыли, Билл. Ну, как какую-то десятилетия закрытую дверцу, ведущую в страну чудовищ. А вы по незнанию сняли засов, и в эту дверь радостно ломанулись и понеслись на волю самые страшные демоны и монстры. Двадцать лет назад они уже заставляли ее убить двоих человек. За минувшие годы они изголодались так, что теперь им понадобилось больше.- И что вы собираетесь делать с ней и ее демонами? - Билл ожесточенно растирал окурок об пол.Хрена ли, хуже тому полу уже не будет. И вообще - здесь так положено.- Будем загонять этих демонов назад. Заколотим дверь, через которую они выбрались. Заколотим на этот раз понадежнее.Угу. Угу. Это наверное надо понимать как "выжгем ей половину мозгов, чтобы уж точно ничего соображать не могла".- Ну, предварительно конечно нам ее надо найти.- Дождавшись полиции, разумеется?- Разумеется.Угу, угу. Хуй там кто конечно полицию вызвал, черные мешки уже наверняка отправлены на "Спуск", и, вполне вероятно, туда же отправят в итоге и Пенелопу. После чего согласуют у администрации проект бетонирования, и превратят эту общую могилу в наглухо и навечно заваренный саркофаг. Кто тут еще маньяк, блядь, постыдился бы на других-то обзываться.- Того, что убийца - кто-то другой, не Пенелопа, вы, конечно, не допускаете, да? - чисто для проформы уточнил Билл.

- Кто, к примеру? - с искренним любопытством переспросил Мортенсен.- Кто угодно. К примеру, Крысолов. Проще поверить, что это он тут поиграл на своей дудочке, и погрузил всех в транс, не давший им позвать на помощь, пока их тут убивали одного за другим. Как, кстати, их убивали?- С особой жестокостью. И предельно цинично.- И топором, готов поспорить. - Билл фыркнул.Ну да. Сакральное орудие маньяков. Стивен Кинг одобрил бы.- И вы верите, что анемичная девушка могла сделать это? А, одного за другим порубив всех своих однокашников, она с хирургической точностью так же - одно за другим - сидела и вскрывала тела, вытаскивая из них сердца?- И расчленяла их, - невозмутимо добавил Мортенсен, и, видя нарисовавшееся на лице Билла недоумение, пояснил:- Тела расчленяла. Мы тут собирали крошево по полу.Так, успокаивался насчет Пенелопы Билл преждевременно, паника накатила, вернувшись, в момент.- Вы уверены, что среди этого крошева не было ее? Всех опознали среди убитых? Всех до одного?- Нет пока что. Это далеко не так легко. Там действительно месиво. Просто мешанина из рук, ног, и треснувших, как гнилой орех, голов. Это как если бревно в щепы порубить, понимаете?Понимаю, конечно. Само собой, док. Я ежедневно рублю или дрова, или людей. Мне ли не знать. Главный лесо- и людоруб Билл Скарсгард, слуга ваш и вашего дома. Вашего гребаного сумасшедшего дома. Построенного троллем-под-мостом. Да и вы, док - тот еще тролль, если честно.- Конечно, понимаю. Еще как понимаю. Не понимаю только вашей уверенности в том, что Пенелопы нет среди убитых, и что убивала именно она.- Ну а кто еще? - Мортенсен пожал плечами, кивнул на рисунок: - Крысолов?- Что означает "катъярд"? - неожиданно сам для себя спросил Билл. - Фамилия Катъярд?- Она означает "идите уже к Гроуби, отдайте ему порошок, и возвращайтесь", - вновь закатив глаза, объяснил Мортенсен. - Пойдете потом, как вернетесь, с доктором Стегманом, он вам успокаивающий укол сделает.Второй доктор закивал, но Билл посмотрел на него безо всякого энтузиазма. Ага, щас. После того укола успокоишься, пожалуй, навеки.- Хорошо, - сказал он вслух, кротко потупившись и соcтроив мордочку невинного ангелочка, - я быстро.И, уж конечно, назад он не вернется.- Сэм, Ронни! - окликнул Мортенсен двоих шкафообразных санитаров, те, встрепенувшись, с готовностью обратили на него свои взоры. - Вот этого молодого человека проводите до подсобки Рэя и назад, сюда. Нечего ему тут ходить одному когда такие дела творятся.- Я могу за себя постоять! - возмущенно вскинулся Билл, но Мортенсен тут же оборвал его:- Без вариантов.И что-то еще и нашептал на ухо одному из санитаров. Что-то навроде "а будет нервничать - вколите ему дозу скополамина", наверное.Билл не был уверен, что они не поступят подобным образом при первом же его движении, которое можно будет истолковать как нервное, поэтому решил, что теперь и впредь будет двигаться максимально плавно и не дергано, но двое его церберов все равно держались настороженно и были насупленно-сосредоточенны.

- Ладно, - хладнокровно согласился Билл (в конце концов, кто тут у нас успешно обставлял оборотней, русалок, и дорожных призраков?! и да нешто ж он не сбежит от двух совершенно немистических санитаров?), с царственным видом кивнул мортенсеновскому коллеге: - Можете меня не ждать, никакие уколы мне не нужны.- Это не вам решать, - тут же влезла главная местная во всех бочках затычка Мортенсен.- Как раз мне. Я не ваш пациент, -огрызнулся Билл.- Пока… не мой.- Что бы это значило?!- Не нервничайте так… пока. – Мортенсен дернул уголками рта. -Я о том, что, может, это судьба была – нам встретиться. Я бы вам помог.- Как помогли тому пациенту, про которого вы говорили? Дереку-как-там-его? Или как вот этим помогли, детишкам? - Билл выразительно обвел взглядом кроваво-валентиновую комнату. - Вам бы сейчас всем богам молиться, чтоб не словить запрет на право заниматься врачебной деятельностью. А не…Он прикусил язык. Если Мортенсен не задумывался о таком исходе, значит идиот, а с идиотами говорить – самое тупое дело. Если задумывался… то уже наверняка начал шестеренками в том направлении ворочать, не надо добавлять ему собой еще один нежелательный, нуждающийся в устранении элемент. Дохтур-то у нас похоже давно тормоза все растерял… где он там воевал, в Иране, Сирии? Вот где-то там, да. Иракский синдром, не иначе.Билл поймал на себе заинтересованный взгляд главы клиники, и решил, что, пожалуй, хватит дергать спящего тигра за хвост. А то ведь и проснуться может.- Я шел к вашему Гроуби, - он взмахнул зажатой в руках банкой, - просто там в коридоре такая беготня, я пошел сюда, хотел узнать, как…как Энни- Как Пенни?- Мортенсен все быстрее крутил в пальцах сигарету, старый трюк, док, ага, в прошлый раз вам его испортил внезапный салют. – Думаю, с ней все прекрасно. Встретила вас, эффект первой влюбленности, да вы еще и радостно бросились играть роль белого рыцаря, спасающего принцессу из… - он наклонил голову, прикуривая.

Даже руки не дрожат. Дяденька, а ваша фамилия точно не Менгеле?.. Ей-бо, подходит больше, чем Сталин. Хотя едва ли эта кличка так же льстила бы доктору.