alek (1/2)

(Taylor Swift - Delicate)Никита Алексеев – именно так звали Алека по паспорту. Родители Никиты эмигрировали из Украины в далёком девяноста первом – сразу после развала Советского Союза. И уже в Рокленде у них родился старший сын, которого все равно назвали славянским именем. Они и вовсе не думали о том, как мальчик будет адаптироваться в школе. С первого дня в классе он просил всех называть его Алеком, но дома парень так и оставался Никитой, а все из-за жуткой принципиальности своих родителей.

Да, о родителях Никиты всегда ходила особенная слава. Они были православными христианами. Православными до тошноты и кровоподтёков после очередной порки. В Рокленде даже шутили, что мистер и миссис Алексеев религиознее всех священников местной православной церкви вместе взятых. Яркие противники абортов, контрацепции, гомосексуальных отношений и секса до брака, они словно вылезли из ?Кэрри? Стивена Кинга. Именно поэтому у Алека было пять сестер и четыре брата. На правах самого старшего он был им и няней, и мамой, и папой в одном лице.

Жизнь Алека текла в одном скучном направлении – школа, дом, заботы младших, уроки, молитвы за столом, по воскресеньям – молитвы в местной церкви, где вся их многочисленная семья – вечные посетители. Казалось, что Алексеевы молились за грехи всего Рокленда, пытались спасти их грязные души.

Самому Алеку было не совсем комфортно. Ему чего-то не хватало почти всю его осознанную жизнь. Быть может, не хватало свободы самовыражения, потому что говорить о своих мыслях было нельзя, особенно если эти мысли были не схожи с мыслями родителей. Потому что у них были особые способы воспитания детей.

Однажды, когда Алек вернулся после своего первого дня в школе, вся семья сидела за столом и ужинала. После традиционной молитвы, Алексеевы приступили к вареным бобам и куриному филе. - Как прошёл твой день в школе, Никита? – сдержанно спросила его мама.- Хорошо. Мы писали буквы, обводили трафареты лягушек, - ответил им мальчик. – Только меня теперь называют Алек. Так коротко и ясно.

Повисла тишина.

- Как? – осипшим голосом переспросил отец Никиты. – Как эти паршивые американские ублюдки тебя называют?

Алек не осмелился ответить ему. Он смиренно опустил голову, стараясь не плакать – такой голос отца всегда пугал его, так как он знал, чем это обычно заканчивается. Папа медленно положил вилку и нож на стол, а затем резко взял сына за воротник белой рубашки и повёл куда-то из кухни.Все дети этой семьи боялись тёмной комнаты. Его родители специально выделили для этих дел особое помещение, хотя комнат для их собственных детей не хватало. В этой тёмной комнате стоял лишь один обычный деревянный стол и большой шкаф. Отец Алека втолкнул его в комнату и подошёл к шкафу. На глаза мальчика навернулись слёзы.- Папа, не надо, - захныкал Никита, - пожалуйста.Но отец его не слушал. Он неспешно распахнул дверки шкафа. От скрипа несмазанных дверей Никита и вовсе горько разрыдался. Он совсем недавно узнал, что за этим следует, и это ему совсем не нравилось. Отец вытащил из шкафа длинную плётку, сделанную из какого-то дерева, затем он ловко рассек ей воздух. Этот звук заставил мальчика разрыдаться в голос.- Заткнись, - прервал его папа – не хватало еще, чтобы соседи услышали, - ты заслужил. Как ты смеешь уподобляться самой скверной нации? Они прогнили полностью, они – дерьмо! Как смеешь отказываться от имени, которое тебе дали родители?

- Папа, но это же только для краткости! – голос мальчика взлетел так высоко, что Алек сам удивился.- Снимай штаны, Никита, - равнодушно произнес отец.

- Папа, - Никита совсем растерялся, - прошу папа!- Немедленно, - тон отца оставался неизменным.Никита утёр слезы рукавом рубашки и принялся расстегивать ремень. Его руки дрожали, поэтому сделать это быстро попросту не получалось. Отец нетерпеливо толкнул его к столу, отчего Алек больно ударился. Отец поспешно стянул с него штаны и резко развернул животом к столу. Мальчик чувствовал невероятное унижение, отчего захотелось сильнее разреветься.

Сначала его оголённой заднице было немного холодно, но потом раздался звук, а после этого его будто обожгло. Никита разрыдался пуще прежнего, а отец стал бить сына все сильнее и чаще. Задняя часть горела огнём, а сам мальчик сорвал горло. Но папа не прекращал его бить.

На следующий день маленький Никита просто не мог сидеть.С тех пор в Алеке что-то сломалось. Он стал лояльнее относиться к боли, так как просто привык к ней. Естественно, это был не последний эпизод. Алек получал за оценки, пререкания, хотя и старался с того дня не высказываться в обществе родителей. И каждый ребёнок получал – такой способ воспитания был обязательным с семи лет для каждого. Били по-разному, били разными плётками. Краем глаза Никита замечал даже большую палку, но пока никто не был наказан этой палкой. Родители всегда били так, чтобы не оставлять следов на видных местах. Папа никогда не трогал лицо, шею и руки, а когда в порыве религиозного гнева попадал по рукам, то матери приходилось гладить чёрные рубашки с длинными рукавами и одевать детей в них.

Именно поэтому Никита Алексеев так полюбил чёрный – он хорошо скрывает кровь. Кровь, которая иногда лилась сквозь длинные шрамы и сливалась с водой в школьной раковине. Она была розовая.

Никита часто воровал лезвии у отца и выводил узоры на собственных руках. Боль, которую он сам себе причинял, заглушала боль, которую ему причиняли собственные родители. Рубашки с длинными рукавами стали его главной одеждой, так как живых мест на руках просто не осталось.

Как-то раз, в мужской раздевалке, где Алек готовился к физкультуре и переодевал спортивную форму (всегда в уголке, иначе кто-то увидит его исполосованное тело), на парня оценивающе посмотрел Ари Олафссон – ?главарь? компании эмо. Ари хватило всего одного взгляда, и после того, как Алек переоделся, Олафссон подошел к нему.

- Ты же Алек, верно? – спросил он.

- Ага, - с подозрением ответил ему Никита. – Чего тебе?- Я вижу, что тебе больно, - медленно промолвил Ари. – У тебя совсем никого нет.- Какое твое дело? – в голосе Алексеева звучала неприкрытая агрессия.- Не злись, Алек. Может быть тебе будет комфортно с нами.После этих слов Алеку стало стыдно за свое поведение. Он улыбнулся блондину в чёрно-розовом и принял его предложение погулять вместе после уроков.

С этих пор Никита Алексеев стал частью компании эмо. Родители выпороли его, когда узнали о ?новом увлечении?. Но Никита не хотел расставаться с новыми друзьями. Они понимали его и принимали. Алек рассказал им все, что делалось в его семье. И только после этого он понял, как устал. Устал от того, что ему все-таки чего-то не хватает.***- Эй, Алек, - позвал его Мики, - о чём ты задумался?- А?- Алексеев, у тебя какие-то проблемы? – спросил его Бенджамин, не скрывая небольшой издёвки в голосе.- Тут у всех проблемы, Ингроссо, - осёк его Мэловин. – И только у тебя с мафией.

- Ребят, не ругайтесь, - прервал их Алек. – Раз уж мы тут единственная надежда и единственные слушатели друг друга.