he'll tear you apart (1/1)

Громкая музыка и смех слышались со всех сторон, в руках у каждого очередной стакан спиртного, а мигающие светодиодные лампы грозили ослепить разноцветными бликами. Тусовка была в самом разгаре, собравшееся немалое количество народа, как это обычно бывает, разбились в небольшие компании и по-своему развлекались. Кто во что горазд, как говорится. Одни танцевали, другие играли в бутылочку или в ?перепей другого?, а третьи уже дошли до нужной кондиции и валялись овощами на всевозможных поверхностях. Буквально несколько минут назад Алексеев был одним из них. Он всё же переборщил с алкоголем, точно уже не помня с каким, и сначала чувствовал себя откровенно плохо, то и дело оказываясь в руках кого-то из своих друзей, отпаивающих его чем-то, по их словам, отрезвляющим, а потом просто отключился на большом кресле в углу комнаты. Через какое-то время, когда парень проснулся, ему явно стало легче. Большой процент спиртного вышел из его крови за время сна, осталась только лёгкая слабость во всём теле и некая расслабленность, голова же соображала вполне ясно. Никита сидел всё на том же кресле, уже перестав волноваться, что запачкает краской со спины обивку. Образ для Хэллоуина он выбрал одновременно простой и интересный, к чему руку приложила Сирк. Она, имея неплохие художественные данные, гримом обрисовала почти всю его спину, создавая эффект прорастающих изнутри алых роз, и забрызгала сверху чем-то похожим на сухой лак для волос, чтобы краска нигде не отпечатывалась и не смывалась от попадания жидкости. Сначала Алексеев думал сделать цветы объёмными из графитовой бумаги или вроде того, но было решено, что это в любой момент может помяться и испортиться, если парень будет прижиматься к чему-нибудь или лежать на спине. Поэтому хватило просто качественного рисунка, разорванной сзади рубашки?— купленную максимально дёшево, чтобы не было жалко?— и кожаных штанов. Плюс где-то по периметру помещения можно найти его джинсовую куртку, в которой он пришёл, на улице холодно как-никак. Никита задумчиво наблюдал за всеобщим весельем, и это несмотря на то, что уже раз четвёртый играла смутно узнаваемая медленная песня, и поэтому действо вокруг поделилось на отрыв и романтичные покачивания. Вот Эрш, к примеру, одержал победу над Ари Олаффсоном, выпив больше стаканов джина, смешанного с чем-то ещё более ядерным, что не удивительно, зная, какой Ари слабый по сравнению с Шиклоши, и вскоре валялся на ближайшем диванчике, как Алексеев недавно. Мэловин не появлялся в поле зрения с начала вечеринки, Ник увидел его лишь глазком, успев оценить длинный чёрный сюртук. Тем хорошо, очередная стычка их отношения не сделает лучше. Рядом хихикали девчонки, в которых он признал Леа, Клаудию, Нетту, Саару и Элени Фурейра, парень особо не вслушивался в их разговоры. А вон там неподалёку, практически напротив него, Бенджамин уломал Мика на медленный танец. Если после этого тот так и не будет в упор видеть влюблённости друга, то Алексееву всё-таки придётся рискнуть и самому объяснить чувства этих двоих Миколасу. Иначе как ответить на вопрос, почему он согласился танцевать, если причина не в неосознанной ответной симпатии. Но Йозеф тоже не знал. Он сидел за барной стойкой, попивая сок, в который, может быть, было добавлено чуть-чуть водки, когда Бен подошёл к нему и внезапно пригласил танцевать под какую-то сопливую мелодию. Разумеется, говоря, что это чисто по приколу, что такого? Светловолосый мялся, чувствуя так нелюбимое им смущение, поправляя по привычке очки на переносице. Он и так выглядел комично, изображая зомби-ботаника, а тут ещё и уши покраснели, наверняка. Тогда Ингроссо взял всё в свои руки. Ну как всё, ладонь Миколаса в основном. Он потянул его на образовавшийся танцпол, прилагая усилие, чтобы поднять его со стула, и после резко притянул к себе, кладя ладони на талию Мика. Тому ничего не оставалось, кроме как положить руки на его плечи, смотря в сторону, лишь бы не в эти глаза. Чем больше времени он проводит с Беном, тем страннее становится его состояние. Улыбка невольно прилипает к лицу, когда Йозеф разговаривает с ним, сердце отчего-то иногда бьётся чаще, стоит Ингроссо коснуться его, хотелось доверять, как никому другому. Вот и сейчас. Мик расслаблен и слишком спокойно двигается в такт музыки, находясь в кольце чужих (или нет?) рук. В какой-то момент Бенджамин слегка прижался к его лбу своим, прикрывая веки, и светловолосый отстранился. Неловкую паузу в танце нарушили подошедшие Аалто и Сирк. —?Ого, я чувствую в воздухе ?l'amour?,?— хитро улыбнулась брюнетка, а рожки на её голове дополняли картину. —?О, Боже, заткнись,?— закатил глаза Мик. Все рассмеялись, убирая неловкость на задний план. Однако через несколько секунд улыбка пропала с губ Саары и она начала оглядываться. —?А где Ник? —?Он же сидел в кресле у стены,?— сказал Ингроссо, одёргивая переливающийся пайетками пиджак, кажется, он назвал это костюмом звезды диско. —?Но его там нет,?— проговорила Леа, показывая пальцем в сторону. —?Мэла тоже нет поблизости, может, Ник с ним? —?Это ещё хуже! —?нахмурилась Саара. —?Они поругались вчера, довольно сильно,?— она взялась за локоть розоволосой, заглядывая ей в глаза. —?Не разводи панику, они взрослые парни, им давно пора поговорить,?— сказал Миколас, чем вроде как успокоил обеих девушек. Слышал бы его сам Алексеев, поспорил бы насчёт взрослых. Он избегает, Мэл огрызается?— оба просто венец зрелого поведения, расставьте кавычки в нужных местах. Парень не хотел снова забивать мысли вопросами и душевными переживаниями, и вообще не отказался бы, чтобы его голова сейчас опустела совсем. Он нашёл дверь на задний двор, где по словам Бена был красивый садик с кустами, покрытыми осенней пожелтевшей листвой, и лавочкой, на которой можно было сидеть тёплыми днями, слушая пение птиц. Отрада для поэта, но сейчас Никита ни на каких птиц и тепло не надеялся, лишь бы посидеть в одиночестве и подышать воздухом. Поэтому он вышел на улицу, сразу ощущая прохладу ночи, отчего по коже пробежали мурашки, и завернул за угол дома, попадая в сад. На той самой деревянной скамейке, немного развалившись, сидел Мэловин и курил. Алексеев почему-то не удивился, но на подкорке сознания надеялся не встретиться с ним лицом к лицу. Его появление не осталось незамеченным и он, вздохнув, подошёл и сел на противоположную сторону лавочки. То ли остатки алкоголя играли роль, то ли ещё что, но только что нежелание Никиты видеть брюнета столкнулось с потребностью влезть не в своё дело, как он и любит. Мэл прерывать тишину не спешил и выпускал изо рта вместе с клубами едкого дыма запашок неслабого спиртного. Он, как и ожидалось, пришёл в облике вампира, потому что и сам никогда не отрицал любовь к вампиризму и мистике в целом. Чёрный сюртук с разрезами по бокам и сзади, белоснежная рубашка без пуговиц и запонок на рукавах, и чёрные обтягивающие штаны, образ окончательно дополняли кольца на длинных пальцах, ненастоящие клыки, что проглядывались сквозь пухлые губы, и привычная линза. У ножки скамейки со стороны брюнета Алексеев заметил две бутылки из-под виски, пустую и выпитую наполовину. Вонь табака и так заставляла Ника закашляться, но в купе с запахом виски голова и вовсе шла кругом. Парень не был уверен, что пил в своей жизни что-то крепче вина или шампанского. —?Ты такой чувствительный малыш,?— нетрезво улыбнулся Мэловин, туша окурок о подлокотник лавочки и не глядя выкинул его. —?Это просто ты не человек,?— сказал Никита, проигнорировав последнее слово, и слегка развернулся к парню. —?Удобно, наверное, когда можешь пойти в своём на Хэллоуин. Мэл издал смешок, слишком громкий и пьяный. —?Клыки выглядят очень натурально. —?Ах, ты об этом,?— ответил парень и раскрыл рот, демонстрируя острые резцы. —?Они из настоящей эмали, делал на заказ, сидят как родные. Слова звучали внятно, но отчётливо слышалось, как временами заплетался язык. На него удивлённо посмотрели, распахнув глаза. Он тем временем потянулся к бутылке, стоящей на земле. —?А ты серьёзно подошёл к созданию костюма,?— проговорил Алексеев. —?Это не ради тусовки,?— отпил виски прямо из горла, не поморщившись. —?Купил их ещё год назад, чисто для себя, знаешь,?— и замолчал. Оглядывал Ника из-под полуприкрытых век, так томно, что даже неловко, и раздумывал, стоит ли прокомментировать его внешний вид. —?Мне жаль. Повисла тишина. Никита не знал, за что Мэл извиняется, только сделал предположение, что тот чувствует вину за свои слова и действия в школьном туалете прошлым днём, но отвечать не стал и просто слушал шелест листьев на деревьях и кустах, подбрасываемых лёгким ветром. Атмосферу можно было бы назвать идеальной, если бы он был одет чуть теплее, а сбоку его не сверлил взгляд ?вампира?. Алексеев поднял голову и посмотрел на луну, почти скрытую за тучами, а Мэловин смотрел на него. Парень в глубине души понимал, что Ник не заслуживает такого к себе отношения, он не должен выслушивать в свой адрес совершенно чуждую для него грубость. Никто не заслуживает этого, на самом деле, но Мэл признает это только в эту ночь, пока в его руках бутылка недопитого виски, а рядом прекрасный Никита. Со своими мечтательными тёмными глазами, наверняка мягкими на ощупь волосами и почти что обнажённой спиной. Его руки как обычно не могли найти покоя, то гладя деревянную полированную поверхность лавочки, то дёргая свободный рукав своей рубашки. —?Ты чертовски красивый,?— внезапно прозвучал хриплый голос брюнета. Ник резко повернул к нему голову, не понимая, к чему были сказаны эти слова. А Мэл лишь сделал очередной глоток спиртного, поставил бутылку обратно на пол и придвинулся к нему ближе, забрасывая колено прямо на скамейку и касаясь им ноги Алексеева. Пальцы, украшенные перстнями, оказались на его воротнике, указательным поглаживая шею чуть ниже горла. Кадык дёрнулся, когда Ник сглотнул от неожиданности. —?Знаешь, почему вампиры кусают именно в шею? И он знал. Правда, знал. Никита ведь прочитал столько книг, среди которых были так же фэнтези, наполненные разными существами вроде вурдалаков и оборотней, и там, разумеется, имелась тема с укусами и их видами. Но он забыл, будто в мозгу всё перекрыли. Голова раскалывалась то ли от похмелья, то ли от смешавшихся запахов сигарет, виски и листвы, и любая попытка прокрутить мысли обрывалась ноющей болью в висках. Алексеев был смущён и немного напуган. Он уже понял, что пьяный Мэловин более болтлив, даже весел, но так же он внезапно может превратиться в совершенно другого человека. Не того холодного, каким является в школе, не ранимым, что, возможно, скрывается где-то внутри, а какой-то до жути гипнотизирующий и смелый, но во взгляде совсем иные эмоции. Его глаза были слегка мутными, словно с поволокой, хотя линза в левом практически этого не выдавала. На губах играла улыбка, не широкая, но шальная и завораживающая, как бы привлекающая в некую игру. В Мэле куча промилле спиртного, а рядом мальчишка, которого он безумно хочет. Он не будет отнекиваться. Как давно брюнет это понял? Может, десять минут назад, когда Ник присоединился к нему, может, пару недель назад, видя как он мучается от нападок Кински, или может при первой встрече, когда Никита нечаянно столкнул парня в грязь в первый день учёбы того в новой школе, повалившись следом. Скорее всего, он не вспомнит на следующий день, что происходило этой ночью, а раз нет в памяти, то ничего и не было. —?Помимо удобно расположенных вен и артерий там находятся нервные центры,?— бархатно говорил брюнет, кладя правую руку на бедро одноклассника, сразу отмечая, как тот начал потихоньку паниковать. —?Если их закусить, жертва замирает и слабеет, больше не принадлежит себе… —?с каждым словом голос становился тише, а Мэл склонялся всё ниже. Никита понять ничего не успел, как чужие зубы сомкнулись на его шее, с небольшой силой, но достаточной, чтобы искусственные клыки смогли оцарапать и оставить красноватые тонкие полосы. Глаза парня широко раскрылись, место укуса пульсировало, сложно описать шок, который он испытывал, пока мурашки ходили ходуном по его телу, от холода ли ещё не ясно. —?Что ты?.. —?произнёс он тихо. —?Такая нежная кожа, мало у кого её встречал,?— продолжал Мэловин, пытаясь развернуть Алексеева к себе всем корпусом, на что тот всеми силами не поддавался. —?Брось, Ник, тебе понравится. Обещаю. С этими словами парень снова потянулся к нему, обхватывая руками за талию и плечи. Он прижал его к деревянной спинке лавочки и чуть привстал на коленях для удобства. Мэл взялся за пуговицы на рубашке Никиты и непослушными пальцами старался их расстегнуть. Он будет жалеть об этом, разумеется, будет. Но тогда он сможет обвинить алкоголь и то, что он обычный ублюдок. Не надо волноваться, что кто-то узнает, что холодная одинокая ночь в толпе людей вытащила на поверхность его переживания и воспоминания. Не нужно будет в очередной раз думать о том, как из-за него однажды едва не погибли люди, просто потому что он устал от ненависти вокруг себя. Сейчас он просто хотел прижаться к телу Солнца своим, чтобы хоть немного согреться, чтобы забыть о зиме в его душе. Но Солнце вздрагивало и не хотело того же. У Никиты было ощущение, что его убивают. Беспощадно растерзывают всё доброе и светлое внутри него, не успевшее истлеть от суровости жизни. И эти рваные раны он получал от человека, которому хотел искренне помочь. Хочет до сих пор, что бы ни говорил. Сухие губы касались скул и шеи Алексеева, но он чувствовал нестерпимую боль, как от хаотичных порезов ножа. Почему всё должно быть так? Лучше бы отец снова ударил его, но только бы не ощущать эти одноразовые псевдо-нежные ласки. Только не осознание, что даже сейчас брюнет думает о себе, под осенним ветром пытаясь скинуть его рубашку, будучи сам закутан в тёплый сюртук. Поэты известны тем, что кончают жизнь самоубийством. Никита будет известен тем, что его убили фальшивые чувства черноволосого юноши и собственное самоотверженное сердце. Терпеть больше нет сил. Нетрезвое, а значит, неустойчивое состояние Мэла пошло на руку Нику, и он смог выбраться из чужих объятий, вскакивая на ноги. —?Да что же с тобой происходит! Тебе нравится причинять боль? Откуда это в тебе? —?голос звучал надломлено, но слёз не было. —?Я не понимаю твоих действий, тебя не понимаю! За что ты так… —?Алексеев прижал руку к груди, что была наполовину обнажена, где бешено колотилось глупое сердце. —?Не смей так прикасаться к людям, если ничего не испытываешь к ним. И он ушёл. Скрылся в особняке, возможно, отправился домой, унося с собой больную надежду пьяного и одинокого парня. Бутылка с остатками виски на дне с грохотом бьётся о землю, разбиваясь острыми осколками стекла и души Мэловина. Он опять всё испортил. Захотел стать нужным хоть кому-нибудь, нужным Алексееву, но в чём нуждался сам Никита? Конечно, брюнет не задумался об этом, вновь забывая о том, что кому-то может быть не менее плохо. Воспалённые мысли шептали о непрощении, о том, что Мэл, Костя — кто-угодно — только разрушал. ?Я давно прогнил изнутри?.