Сильный любящий мир (1/1)

Со всех сторон, насколько хватало человеческого взгляда, нью-йоркские улицы сверху донизу заливала кровь. Три миллиона изуродованных обугленных тел, навсегда оцепеневших, покрывали бесчисленные метры асфальта, и больше половины осталось погребено под бескрайними бетонными развалинами. На тех лицах, которые ещё было возможно разглядеть, застыли увековеченные одним страшным мгновением призраки непонимания и ужаса, неизмеримое множество пустых ошеломлённых взглядов в немом крике устремилось в кромешную бездну неба. Тысячи и тысячи мёртвых масс, ещё минуту назад цветущих жизнью, замерли в потоках крови с неестественно вывернутыми, разбросанными по холодному камню конечностями, уподобившись окружавшему их царству бездушных железобетонных обломков зданий. Лишь двое стояли посреди безмолвного торжества смерти, в замешательстве озирая представшую их взору картину земного ада, заполненного острым запахом крови.- Полночь, - наконец огласил разрушенную улицу отстранённый голос доктора Манхэттена. - Полночь, второе ноября.Длинными наэлектризованными пальцами он поднял лежавшую на окровавленном асфальте газету, очевидно, в последний миг выпущенную кем-то из ослабевших рук. Глубокие белёсые глаза доктора Манхэттена скользнули по первой полосе, огромными режущими взгляд буквами кричавшей о близкой войне. Шёлковая Тень за его спиной раз за разом окидывала потрясённым взглядом с детства знакомую ей улицу, ныне заваленную трупами, и по побелевшему лицу ручьями бежали слёзы. Дар речи совершенно покинул её, всё тело нещадно колотила дрожь; она до боли отчётливо ощущала, как каждое мгновение, проведённое здесь, до самого конца её дней врезается в поражённое сознание. Как издалека до неё долетал ровный, исполненный мягкой тревожности голос Манхэттена.- Это необычно. Я ожидал, что мы вернёмся на Землю гораздо раньше. Помехи, о которых я говорил, делают всё таким непредсказуемым...но очевидно, это не результат взрыва боеголовки...что же тогда? - вскинув голову к леденисто-чёрным небесам, растерянно проговорил он в пустоту.Некоторое время ничто не нарушало гробового молчания, кроме прерывистых всхлипов Шёлковой Тени, которая, не в силах совладать с собой, припала к забрызганной кровью стене и не смела поднять глаза на мириады мёртвых тел вокруг себя. Доктор Манхэттен же, казалось, едва замечал ужасающую картину происходящего, в задумчивости глядя неотрывным взором в небо.- Не тахионы, но...да! Точно! Шквал тахионов. Откуда он мог взяться? - В его голосе различался неожиданный прилив жизни, даже тень былого вдохновения, испытываемого на Марсе, скользнула по бледно-голубому лицу. - Я почти забыл возбуждение неведения, наслаждение неуверенности...Шёлковая Тень едва слышала его. Смутно глядя невидящими от слёз глазами на улицу, где некуда было ступить из-за сотен искалеченных мёртвых тел, она чувствовала себя одинокой и уязвимой, как никогда прежде.- Тогда к-кто же в безопасности? - тихо выдохнула она, не различая собственного голоса. - Кто и как может защититься от мира, в котором такое происходит?.. Я...ох... - Её голос задрожал и оборвался; её сильно мутило, резкий запах крови туманил голову.- Так, посмотрим...тахионы двигаются вспять во времени и встречаются редко, - продолжал негромко размышлять доктор Манхэттен, всецело погрузившийся в своё разительное открытие; говоря, он мерил неторопливыми шагами стылый воздух над улицей. - Должно быть, кто-то их генерирует. Если зондировать достаточно глубоко, я обязательно найду источник потока...хотя эти помехи сильно осложняют сканирование, значит, там определённо несколько генераторов.Большинство довольно слабые, а вот с южного полюса идёт очень сильное излучение...обнадёживающе сильное.Он замер, сосредоточенно вглядываясь в неизвестность, будто надеясь увидеть через бесчисленные километры заинтересовавший его южный полюс. Вероятно, он и вправду мог увидеть что-то, будто никакое расстояние не отделяло его от его цели. Казалось, всем своим существом он и вовсе не присутствовал на этой улице, в упор не замечал ничего того, что окружало его здесь и сейчас - такое состояние не было для него чем-то необычным, но в этот роковой момент оно казалось невообразимым.- С точки зрения логики мы должны немедленно расследовать происхождение антарктического сигнала, оценить его связь с катастрофой, - медленно и настороженно продолжал он, - действуя вслепую, мы можем не успеть подготовиться...- Забери меня отсюда, - дрожащим голосом взмолилась Шёлковая Тень. От этих слов доктор Манхэттен будто опомнился, не без труда возвращаясь в действительность.- Забрать? - отрешённым эхом повторил он. - Конечно. По тахионному следу мы выйдем на их источник.- Джон, - едва не сорвалась на крик его спутница, - я просто хочу оказаться подальше от этих людей... - Её нервы в очередной раз не выдержали, и речь сошла на нет, переходя в судорожные рыдания. Доктор Манхэттен, казалось, был слегка сконфужен, оборачиваясь к ней; он неуверенно протянул к ней руку, собираясь утешительно коснуться её плеча.- Прости меня. Как я не подумал...- Джон, ради бога! Я хочу убраться отсюда, понимаешь? Просто...убери это всё... - Обессиленно закрыв глаза, Шёлковая Тень отчаянно замотала головой, будто силясь проснуться от затянувшегося кошмара. Больше не тратя времени на слова, доктор Манхэттен крепко сжал её руку, и телепортация произошла - теперь он твёрдо знал, куда они должны направиться.***С того момента, когда смолкла речь Озимандиса, обстановка в Карнаке накалялась, казалось, с каждым пролетающим мимо мгновением. Даже рысь, мягко ступающая тяжёлыми лапами по подпольному залу, будто излучала затаённое напряжение. Озимандис в тихой горделивости повернулся спиной к своим слушателям, будто отказываясь и дальше тратить на них время и слова. Ночная Сова провожал его молчаливым и потрясённым взглядом округлившихся глаз; Роршах же явно и ощутимо кипел от негодования, и клокотавшая внутри него ярость начала прорываться наружу спустя лишь несколько секунд звенящей тишины.- Убери кошку, Вейдт, - вибрирующим голосом прохрипел он, со скрипом сжимая руки в кожаных перчатках в кулаки. - Убери кошку и повернись ко мне.Ночная Сова наконец несколько опомнился. Взяв себя в руки, он не без труда выдавил предельно мягкий и невозмутимый смешок, стараясь оставаться таким же хладнокровным, как хранивший молчание Озимандис.- Ух ты, - с иронией выдохнул он и прибавил теперь уже твёрдо, без тени даже нервной или недоверчивой улыбки: - Эдриан, ты уж извини, но на эту байку с фальшивым нападением Джона я не куплюсь. Что ты на самом деле задумал?В ответ Озимандис остановился, скрестив руки за спиной. Шумно и протяжно вздохнул, с наигранной усталостью качая головой, будто невероятно утомлённый человек, на долю которого выпало много раз подряд повторять недоходчивому собеседнику одну и ту же информацию.- Очень хорошо...ещё раз. - Он откашлялся и медленно, раздельно проговорил, точно разговаривая с умственно отсталым: - Я создал микроскопическое существо, клонировал его мозг из мозга человека-экстрасенса, отправил его в Нью-Йорк и убил полгорода.Ночная Сова лишь в замешательстве всплеснул руками за его спиной и долго не мог подобрать хоть какие-то слова, чтобы заставить Озимандиса расколоться.- Эдриан, это чушь...- Нет, - холодно отрезал Роршах, чей занесённый кулак начинал дрожать от кипевшего внутри рвения. - Говорит правду. Слушай голос. Он это сделал.Сердце Совы тревожно дрогнуло - не хватало только, чтобы его напарник снова ввязался в потасовку, клюнув на совершенно не правдоподобную историю, рассказанную Озимандисом.- Слушай, никто бы не смог это сделать! - сбивчиво воскликнул Сова, тщетно пытаясь в порыве смятения говорить достаточно убедительно и ровно. - Ты просто...- Он сделал. Половину Нью-Йорка. - Роршах твёрдо шагнул вперёд, на мгновение снова обернувшись на тихо бродившую рядом рысь. - Вейдт, убери кошку.Озимандис, не глядя на него, лишь слегка улыбнулся. Будто подчиняясь его мысленным приказам, рысь остановилась между ним и его посетителями. Её когти тихо клацали по зеркальному полу, аномально длинный хвост неспешно покачивался в воздухе, и в этом безобидном на первый взгляд движении ясно чувствовалась тайная угроза.- Нет, я не стану, - безмятежно отозвался Озимандис, бросив быстрый холодный взгляд в сторону Роршаха. - В конце концов, её присутствие спасает тебя от унижения...очередных побоев.Отделённый от своей цели лишь несколькими шагами и неподвижно стоявшей рысью, Роршах в бессилии испустил тихое гневное рычание. Боясь его непредсказуемости, Ночная Сова поспешил вмешаться; он продолжал сохранять всё возможное спокойствие и уверять себя, что всё происходящее не могло быть правдой, и даже более того - теории абсурднее этой он не слышал никогда.- Роршах, он тебя разыгрывает. В этой истории полно дыр, - веско заговорил Сова и перевёл пристальный недоверчивый взгляд на Озимандиса: - Эдриан, а как же покушение на тебя? Его ты не мог спланировать. Что, если бы он сперва выстрелил в тебя, а не в твою секретаршу?Внимательно выслушав его, Озимандис вдруг неторопливо обернулся; холодную красоту его лица перечёркивала резкая и пугающая двусмысленная ухмылка. Впившись немигающим взглядом в Ночную Сову, он тихо проговорил всё тем же нездоровым голосом:- Пришлось бы мне тогда ловить пулю, правда?- Т-тебе?.. Ай, перестань. Это полная... - Невольно у Совы перехватило дыхание. Уже отнюдь не столь уверенным тоном он прибавил: - Не мог же ты это сделать?..Озимандис не ответил и лишь продолжал буравить его взглядом, улыбаясь ледяной и бездушной улыбкой, в которой не было и тени прежнего Эдриана Вейдта. Но его продолжительное молчание и это выражение лица говорили яснее любых слов. Жуткий холодок начал расползаться по внутренностям Совы, но тот упрямо замотал головой, продолжая с усилием отталкивать от себя страшные мысли, готовые ураганом обрушиться на его разум.- Нет. Я не верю...ни единому слову, - изумлённым неровным голосом твердил он. - Ты не стал бы убивать половину Нью-Йорка! Ты не мог...- Мог. И убил, - теперь уже с лёгким оттенком раздражения заверил Озимандис, отворачиваясь. - Если интересно, могу рассказать, как.Как по команде, Ночная Сова и Роршах в настороженности замерли. Было очевидно, что в этот раз Озимандис не собирался снова повторять всё то, о чём говорил до этого. В конце концов, они были здесь, чтобы узнать всю правду, и упускать возможность выяснить даже больше не хотелось. После очередной тщательно выдержанной паузы, равносильной пытке, Озимандис неспешно начал говорить своим прежним непоколебимым тоном:- Сложнее всего было найти экстрасенса. Бедный юный Роберт Дешейн...после его смерти я забрал его мозг, мои генетики сделали из него нечто малое, но значительно более мощное и вживили в созданную мной тварь. - Озимандис вновь деловито кашлянул, готовясь к длительной речи. - Мозг выступил телепатическим резонатором. Он усилил импульсный сигнал и транслировал его, а сигнал был подан в момент наступления смерти. Мы закодировали массу информации в этом сигнале...ужасной информации.Его лицо неожиданно посерьёзнело, точно на него упала тень. Снова повернувшись к Сове и Роршаху, он застыл, стоя с заложенными за спину руками; гигантская рысь, подкравшись сзади, медленно обвилась вокруг его колен.- Созданные Максом Ши описания чужого мира, образы, придуманные Хирой Маниш, и звуки Линетт Пейли... - Озимандис на мгновение прикрыл глаза, будто стараясь проникнуть мысленным взором в собственное повествование. - Кроме тех, кого сразу убьёт ударная волна, многие сойдут с ума от внезапного потока диких и странных ощущений...и экстрасенсам по всему миру ещё много лет будут сниться страшные сны.Непроизвольно Ночная Сова поёжился, на миг вообразив себе эту картину. Он до безумия не хотел верить в услышанное, но чувствовал, что разум начинает сдаваться под давлением жуткого рассказа. Роршах рядом с ним не шевелился и, казалось, едва дышал, настолько велико было бурлившее внутри него напряжение. На контрасте с ним исполненный холодной невозмутимости Озимандис напоминал искусно выполненную бездушную статую.- Никто не усомнится, - негромко продолжал он, - Земля столкнулась с силой столь ужасной, что необходимо дать ей отпор, забыв о прежних разногласиях. Только один человек из известных населению Земли обладает силой, подобной этой.Так и не прозвучавшее вновь имя доктора Манхэттена ярко вспыхнуло в сознании Роршаха и Совы. Обменявшись безмолвными взлядами, они тотчас же вновь устремили глаза на Озимандиса - казалось, тому было только в радость вслух анализировать свой план, в его глазах снова тихо засветилось самодовольство.- Никто не узнает, - без тени сомнения заключил он. - Все, кто в этом замешан, мертвы, убиты киллерами, которые, в свою очередь, поубивали друг друга. Пирамида смерти... - Он умолк, возвращаясь мыслями к телам своих слуг, чьи смерти венчали эту пирамиду. Омрачённое выражение на его лице начало оттаивать, вновь сменяясь лёгкой улыбкой, которая стала ещё ярче, когда он услышал дрогнувший голос Совы:- А как же мы?..- Да-да, - почти небрежно бросил он в ответ. - Я и сам об этом думал...Договорить ему не дало протяжное неспокойное шипение, издаваемое рысью, которая застыла у стены с мультиэкраном, встревоженно встопорщив усы. Озимандис опустил на неё взгляд и с мягким недоумением приподнял брови.- Бубастис? Что такое, девочка? Там, снаружи, кто-то есть? - Он отвернулся от своих слушателей и поднял со столика пульт управления. - Минутку, я проверю экраны. А-а...Все трое замерли, глядя в экраны, тут же начавшие излучать холодный беловатый свет. Их глазам предстала нескончаемая полярная пустыня, безжизненный покой которой нарушали две смутные фигуры, мгновение назад возникшие здесь из воздуха. Одна из фигур мягко светилась, отбрасывая на снег светло-голубые блики, вторая обладала длинными тёмно-медными волосами, которые нещадно трепал пронзительный ветер.Там, возле самого входа в Карнак, доктор Манхэттен в тихой настороженности подступал к занесённому снегом Виварию, не оставляя ни малейшего следа на сугробах. На непроницаемом лице, будто отлитом из голубого воска, застыло выражение осторожной вдумчивой сосредоточенности на цели.- Вейдт. Конечно. У кого ещё хватило бы интеллекта и ресурсов для организации тахионных помех? - протянул он, пристально вглядываясь во внушительные очертания Карнака. Шёлковая Тень, защищённая от свирепых холодов невидимым ореолом, ещё не до конца оправилась после телепортации - дыхание перехватило настолько резко, что её сильно шатнуло от внезапного головокружения. Борясь с приливом дурноты, она через силу двинулась по снегу следом за доктором Манхэттеном. Тот продолжал говорить, изучая немигающим взором то, что осталось от Вивария:- Хмм...восемь генераторов по всей Антарктике, восемь на орбитальных спутниках. Замечательная предусмотрительность, тебе не кажется? - Он выждал паузу, но услышал от своей спутницы лишь приступ удушенного кашля, которого будто и не заметил. - Поскольку тахионы действуют только на меня, он явно предвидел, что я вскоре раскрою этот заговор...- Заговор? - наконец выдавила Шёлковая Тень, изумлённо глядя на парадоксальный пейзаж снежной пустыни на месте тропиков. - Т-ты говоришь, что кто-то...что Эдриан спланировал это...весь этот ужас в Нью-Йорке?На её бледном лице читался неподдельный шок, доктор Манхэттен же по-прежнему выглядел воплощением отстранённого спокойствия, будто речь шла о чём-то несущественном, происходящем далеко и не с ними.- Да. Да, он убил Блэйка и половину Нью-Йорка, - прямолинейно откликнулся он и прибавил на одном дыхании, глядя в точку прямо перед собой: - ...извини, Роршах, я сообщаю Лори девяносто секунд назад.Шёлковая Тень воззрилась на него в нарастающем непонимании и опомнилась лишь тогда, когда он медленно двинулся по снегу дальше.- Роршах?.. Джон, нет! Не начинай этот бред сейчас! - Она бросилась за ним, даже не стараясь бороться с бесчисленным множеством воросов, разрывавших её изнутри. - Он убил их? Вейдт...убил всех тех людей? Джон, ответь мне!..- Я...я прошу прощения. Это тахионы. Они всё путают, - более тихо и растерянно, чем всегда, проговорил Манхэттен, не оборачиваясь. - Я лучше пойду за ним внутрь.Непроизвольно Шёлковую Тень передёрнуло от неожиданности, когда его тело начало бледнеть, готовое и вовсе исчезнуть, чтобы мгновенно появиться в совершенно другом месте.- Нет! - с надрывом вскрикнула она. - Не смей оставлять меня здесь! Джон, подожди...Она в полный голос выругалась, оставшись на снежной пустоши в одиночестве. На том месте, где только что стоял доктор Манхэттен, был лишь невесомый голубой дымок, поднимавшийся от поверхности снега.Озимандис тоже видел это через десятки экранов. Едва стартовала телепортация, он отшатнулся и побледнел так резко, точно внутрь ворвался арктический ветер, сдувая краску с его лица.- О господи, - вырвалось у него. Он обернулся стремительнее, чем Ночная Сова и Роршах успели в полной мере осознать произошедшее - и его взгляд тотчас столкнулся со спокойным и прохладным взглядом доктора Манхэттена, уже невозмутимо стоявшего совсем неподалёку от него. Несколько поразительно долгих секунд ничто не нарушало тишины и неподвижности, будто кто-то просто запечатлел происходящее в подполье на фотографии. Озимандис пришёл в движение первым - стремительно взмахнув полами плаща, он вместе с неотступной рысью бросился в ближайшую металлическую дверь, с грохотом захлопнул её и тут же щёлкнул изнутри тяжёлым замком. Следующим звуком была череда поспешных отдаляющихся шагов; Роршах, рванувшийся было к двери, резко обернулся на замершего доктора Манхэттена.- Не дай ему уйти, - с редкостным ожесточением рыкнул он, махнув рукой на запертую дверь. - Нужно его остановить. Убил Блэйка. Убил половину Нью-Йорка...- Да. Да, он убил Блэйка и половину Нью-Йорка, - отстранённым эхом отозвался Манхэттен, пожалуй, излишне неторопливо шагая по направлению к двери. - ...извини, Роршах, я сообщаю Лори девяносто секунд назад.- Что? Лори здесь? - Ночная Сова в изумлении вскинул голову, но не дождался ответа и осторожно прибавил не без опаски: - Джон? Ты...ты как? Ты как будто...не знаю...заторможенный какой-то...Доктор Манхэттен на мгновение замер в паре шагов от двери, глядя в точку прямо перед собой, словно не понимая, как быть дальше - хотя никогда прежде запертые двери не были для него преградой.- Я...я прошу прощения. Это тахионы. Они всё путают, - более тихо и растерянно, чем всегда, проговорил он, и наконец железная дверь раскрылась перед ним. - Я лучше пойду за ним внутрь.Беззвучно пройдя по низкому полутёмному коридору, он вступил в обширное помещение, ярко освещённое неоновыми лампами. На одной из стен угрожающе маячил знак радиоактивности, и он же украшал несколько дверей, расположенных вдоль стен.- Вейдт?Долгое эхо разнеслось по всему помещению, гулко отражаясь от металлических стен. Не дождавшись отклика, доктор Манхэттен двинулся вперёд - неспешно, каждым мгновением давая Озимандису шанс добровольно выйти из укрытия.- Вейдт, даже если я не смогу предсказать, где тебя найду, я могу всё здесь превратить в стекло, - невозмутимо и мягко продолжал он на ходу. - Тебе не спрятаться. С тахионами умно придумано. А это глупо. Непохоже на тебя...Он вдруг замер, будто ошеломлённый неожиданной догадкой. Его всевидящий взгляд был устремлён прямо вперёд, на вход в небольшую камеру с застеклённым окошком. До боли знакомую камеру...наградив её долгим серьёзным взглядом и придя к осознанию неизбежного, доктор Манхэттен еле слышно вздохнул.- Очень хорошо. Раз приходится... - Он застыл, заглядывая мысленным взором в ближайшее будущее, и смиренно принял его, не имея выбора. - Раз я должен пройти по этому пути до горького конца...Без промедления он шагнул внутрь камеры, и та захлопнулась, наглухо заперев его внутри. За железной дверью сбоку от неё затаился Озимандис, прильнув к настенной панели, управляющей механизмом в камере. Этим механизмом был субтрактор связующих полей - тот прибор, что активирует расщепление каждого атома в помещении. Когда доктор Манхэттен вошёл в камеру, та закрылась автоматически и не могла открыться до нажатия кнопки активации - этого механизм не предусматривал. Но он также не предусмотрел и другого обстоятельства. Огромная рысь, пусть и отличаясь редкой ловкостью, не успела проследовать в боковую дверь вслед за хозяином и оказалась взаперти вместе с будто не замечавшим её доктором Манхэттеном. Когда Озимандис осознал безвыходность положения, второй раз за этот короткий отрезок времени его пробрал лютый холод, будто проникший в помещение извне. Стоя за дверью и держа руку около панели управления, Озимандис застыл в мгновенном смятении - отсюда он отчётливо слышал, как настойчиво ничего не понимающая рысь скреблась в дверь, за которой он скрылся. Но и эта дверь не могла открыться до активации субтрактора - меры защиты, предназначенные для того, чтобы не выпускать из камеры Манхэттена, принесли слишком неожиданные побочные результаты...Озимандис глубоко вздохнул, и тогда его лицо омрачила неподдельная, тяжёлая, затмевающая всё тоска.- Бубастис...прости меня.Закрыв глаза, он резко надавил на кнопку активации. Несколько мгновений механизм разогревался, готовясь прийти в действие. Звук царапанья по двери сменился недоумевающим урчанием огромной кошки; спустя ещё долю секунды послышался дрогнувший голос доктора Манхэттена.- Вейдт, не... - Не дав ему договорить, грянул взрыв, заливший камеру ослепительным белым светом. Взрыв, поглотивший каждую частицу воздуха в замкнутом пространстве. Весь зал внезапно огласил жуткий звук, напоминающий пронзительный вой, и ещё до того, как он начал стихать, от двух находившихся в камере тел не осталось ни единого атома.Когда свет рассеялся, вновь открывая взору опустевшее металлическое помещение, обе двери со щелчком приоткрылись. Озимандис осторожно вышел наружу, пристально вглядываясь внутрь камеры; тотчас обнаружив внутри желанную пустоту, он удовлетворённо кивнул и улыбнулся немного печальной, но всё такой же холодной и мрачной улыбкой. Короткое время ничто не нарушало его молчаливого торжества, но спустя несколько секунд он неспешно обернулся и увидел не дальше чем в паре метров Шёлковую Тень - её глаза, устремлённые в пустое пространство в камере, были полны отчаяния и ужаса, парализующий шок нещадно сковывал всё тело. Видя её немое смятение, Озимандис ухмыльнулся - мимолётная печаль бесследно покинула его, когда он понял, что у грандиозной расправы над доктором Манхэттеном был явно впечатлённый свидетель.- Знаешь, на самом деле я не был уверен, что это сработает, - цинично проговорил он, едва глядя на Шёлковую Тень. - Конечно, тахионы позволили приготовить кое-что, чего он не ожидал...В тот же момент, не успел он моргнуть, её лицо вдруг преобразилось, вспыхнув дикой пламенной яростью, которую ничем и ни за что не удержишь; от неожиданности такой перемены Озимандис даже вздрогнул - настолько ярко это выражение слепого бешенства напомнило ему о ненавистном лице Комедианта...- Вейдт!! - как никогда неистово вскричала Шёлковая Тень, быстрее молнии выхватывая заряженный револьвер из-за пояса. - Ты подонок!Оглушительно грянул выстрел, и едва уловимое время, за которое этот звук разнёсся по помещению, словно растянулось до жуткой бесконечности. Предельно замедленно и в деталях Шёлковая Тень видела, как расширились глаза Озимандиса, как он изо всех сил метнулся в сторону от летящей пули, устремившейся прямо в его печень, и как выставил перед собой обе руки, будто пытаясь заслониться от неё...наконец столкновение произошло, и Озимандиса с шумом отбросило на холодный металлический пол.

Всё снова замерло. Рухнувшую на зал тишину не нарушало ничто, кроме резвых шагов в отдалении, возвещавших о приближении Ночной Совы и Роршаха. Озимандис лежал неподвижно, его правая рука всё ещё судорожно сжимала золотистую ткань костюма в области печени, где медленно и неумолимо расцветало пятно свежей крови. Шёлковая Тень в напряжении застыла над ним, тяжело дыша; какая-то сила не позволяла ей отвести взгляд от оцепеневшего тела...мгновение сменялось мгновением, и наконец совершенная неподвижность, накрывшая зал, была нарушена. Левая рука Озимандиса, безвольно вытянувшаяся на полу ладонью вверх, казалось, ожила отдельно от тела, длинные пальцы медленно разжались, открывая виду пулю, поблёскивающую среди кровавых брызг на ладони.Не в силах поверить своим глазам, Шёлковая Тень содрогнулась, в ужасе застыв на одном месте.- О ч-ч... - невольно вырвалось у неё. В следующую долю секунды обманчиво безжизненное тело пришло в движение настолько резко, что, казалось, даже доктор Манхэттен, будь он здесь, не сумел бы этого предугадать. Прежде, чем молниеносным рывком вскочить на ноги, Озимандис с размаха ударил Шёлковую Тень прямо в солнечное сплетение; испустив короткий задыхающийся вскрик, она упала и скорчилась на полу, мгновенно наполовину лишившись сознания, в судорожных попытках сделать вдох. Озимандис, успевший подхватить с пола револьвер, уже твёрдо стоял на ногах, отняв руку от тела, на котором не было и следа пулевого ранения. Всё это время кровь стекала на ткань с его правой ладони, непроизвольно рассечённой в тот момент, когда была поймана пуля.- Ну вот, - небрежно пробормотал он, холодно косясь на очередного поверженного врага. - Насчёт этого я тоже не был уверен.Ночная Сова, подоспевший в зал вместе с Роршахом, на мгновение замер, ошеломлённый представшей его взору картиной. Но едва встретившись взглядом с Озимандисом, он со всех ног рванулся вперёд, срываясь на крик от охвативших его эмоций:- Вейдт! Вейдт, сукин ты сын, как ты смел сделать ей больно?!В ответ Озимандис протяжно и сухо рассмеялся, непринуждённо вставая между ним и Шёлковой Тенью, уже слабо пытавшейся подняться на ноги. Это словно немного остудило пыл Ночной Совы - тот сумел заставить себя остановиться на полном ходу, хотя от сдерживаемой ярости его колотила неуёмная дрожь.- О, Дэниэл, Дэниэл, Дэниэл... - с неприкрытой ледяной иронией протянул Озимандис; то и дело он бросал острые взгляды в разные стороны, не упуская из вида ни одного из троих собравшихся в зале врагов. - ...прошу тебя, повзрослей наконец.Ночная Сова вздрогнул, не отводя взгляда от Шёлковой Тени, которой наконец удалось встать, хоть и с явным трудом. Пристально наблюдая, как она бросилась к Сове и схватилась за него, приходя в себя, Озимандис продолжал говорить; с каждым новым словом желчная улыбка постепенно сходила с его лица, сменяясь крайним пренебрежением.- ...моему новому миру потребуется менее тривиальный героизм. Твоя школьная патетика чрезмерна, - едва ли не презрительно процедил он, обращаясь к Сове, и отступил на шаг назад, окинув надменным взором всех троих. Шёлковая Тень смотрела на него исподлобья, всё ещё слегка расфокусированным взглядом; Ночная Сова то и дело встревоженно косился в её сторону, одной рукой крепко обхватив её за талию. Роршах же будто не замечал никого и ничего, кроме Озимандиса - пристально и мрачно следя за каждым его движением, он ни на секунду не разжимал подрагивающий кулак.- Чего вы добились? - с холодным высокомерием провозгласил Озимандис. - Ваше единственное достижение состоит в том, что вам не удалось помешать спасению Земли...и это поражение затмит все прошлые успехи! Как и все, вы вступаете в эпоху просвещения столь ослепительного, что человечество вынуждено будет отвергнуть тьму в своём сердце и обратиться к...э-э...Все четверо содрогнулись во внезапно наступившем жутком молчании. Четыре пары широко распахнувшихся глаз метнулись к мультиэкрану, с которого вдруг потоком полился неестественный ярко-голубой свет, и все четверо обмерли от вида той картины, которую открыло им множество экранов. Будто через испещрённое мелкой решёткой окно они увидели снаружи Карнака доктора Манхэттена - невредимого, не менее десятка метров в высоту, с выражением холодного гнева на бескровном лице. Прежде, чем четверо присутствовавших в подполье успели хотя бы в полной мере испытать весь вызываемый этим зрелищем ужас, раздался оглушительный треск ломающегося камня. Гигантская бледно-голубая рука, способная схватить человека, как карандаш, пробила часть стены около крайнего ряда экранов и ворвалась в подполье. На холодный пол обрушилась лавина каменных обломков стены; Ночная Сова панически закричал, заслоняя собой Шёлковую Тень, Роршах в ошеломлённом молчании шарахнулся к стене, Озимандис попытался отскочить от каменного ливня и рухнул на пол, будто сбитый невидимой ударной волной.- Я РАЗОЧАРОВАН, ВЕЙДТ, - грянул как никогда оглушительный и грозный голос доктора Манхэттена, от которого затряслись уцелевшие стены. - ОЧЕНЬ РАЗОЧАРОВАН.Никто не успел увидеть, вошёл он внутрь через пролом в стене или просто применил телепортацию, но в следующее мгновение его неимоверная фигура уже пересекала зал - и хотя с каждой секундой она уменьшалась, возвращаясь к нормальному человеческому росту, никогда прежде она не внушала такого ужаса, как сейчас.- Реструктуризация после редукции моего связующего поля - первый трюк, которому я научился. Это не убило Остермана - и ты мог подумать, что это убьёт меня? - Гулкий голос доктора Манхэттена продолжал угрожающе вибрировать, сотрясая помещение. - Я ходил по солнцу. Я видел процессы столь микроскопические и скоротечные, что трудно сказать, произошли ли они вообще. Но ты...ты - человек.Взгляд его глаз, источающих белое сияние, ни на мгновение не отрывался от Озимандиса, который уже вскочил с пола, подобрав упавший со столика пульт, и со всех ног бросился в сторону мультиэкрана.- ...а самый умный человек в мире значит для меня не больше, чем самый умный термит, - стальным голосом заключил доктор Манхэттен, остановившись напротив Озимандиса и не переставая буравить его ледяным взглядом. - Что это у тебя в руке, Вейдт? Ещё одно абсолютное оружие?Озимандис стоял, переводя дыхание, отчаянно сжимая пульт вздрагивающими окровавленными пальцами. Обведя глазами помещение и убедившись, что все взгляды прикованы к нему, он сглотнул и ответил с мрачной решимостью, нажатием кнопки включая сразу все экраны:- Да. Да, можно сказать и так.Экраны вспыхнули. Каждый из них передавал экстренный выпуск новостей, на каждом проплывали ужасающие виды разрушенных улиц, заваленных мёртвыми телами. Сотни неровных дикторских голосов, непроизвольно дрожащих и срывающихся, мгновенно смешались, перекрывая друг друга:- Кадры поступают к нам из Нью-Йорка...- Эту кошмарную сцену я не могу описать...- Жертвы исчисляются миллионами...- Люди сходят с ума, беременная женщина, убеждённая, что её нерождённый ребёнок пожирает её изнутри...- Неужели это нападение извне? Мы спрашиваем...- Миллионы погибших и...Никто из присутствовавших в подполье больше не издавал ни звука. Никто не смел пошевелиться. Никто не сумел заставить себя отвести взгляд от мультиэкрана, пестрившего всё новыми и новыми шокирующими картинами истреблённой половины города. Ночную Сову начала пробирать дрожь, становившаяся всё сильнее по мере того, как он вновь и вновь различал в мешанине голосов панические, смятенные обрывки фраз.- Институт, исследовавший другие измерения...- Нельзя исключить возможность атаки...- Доктор Манхэттен...- Неограниченные способности, в том числе...- Не могу в это поверить. Не могу поверить...Ещё до того, как прозвучало его имя, доктор Манхэттен замер и изменился в лице, выражавшем теперь лишь серьёзное и смиренное принятие неизбежного рока. Шёлковая Тень, припав к Ночной Сове, беззвучно плакала, не в силах спокойно смотреть на то, что осталось от её родного города. Что же до Роршаха, он впервые за долгое время оторвал взгляд от Озимандиса и смотрел в экраны неотрывно, лихорадочно сжимая у горла ржавую застёжку плаща. Незримая таинственная сила заполняла помещение, наполняя сердца странным трепетом, острым ощущением близости чего-то пугающе грандиозного...- Погибшие, потерявшие рассудок. Там дети, дети, дети...я не могу продолжать, простите...- Миллионы людей...- Лидеры мировых держав откликнулись на эту трагедию...- Получив фотографии со спутников, Кремль сделал осторожное заявление...- ...заявил, что в свете ужасных событий в Нью-Йорке...- ...угрожает всем нам". Он предложил приостановить боевые действия до...- В полном замешательстве...- Прекращает войну в Афганистане в качестве жеста...- Собраться на саммит в Женеве...- Немедленно прекратить боевые действия, пока мы не справимся с новой угрозой...?- Я это сделал.Крупные слёзы блеснули в леденистых глазах Озимандиса, отражающих свет бесчисленных экранов. Казалось, он не в силах был поверить услышанному, на его бледных губах медленно расцветала улыбка неподдельного счастья.- Прекратить войну...- Я ЭТО СДЕЛАЛ! - неистово и протяжно закричал он, ликующе простирая руки к каменным сводам; на каждом слове его голос дрожал и прерывался от переполнявших его чувств. - Я спас Землю от ада, теперь я поведу её к утопии! Как говорил Рамзес..."Разграблен Ханаан, Аскалон взят, Иеноам стал, как будто его и не было...Израиль опустошён, нет его семени, Палестина стала перед Египтом как вдова"...- Погоди, - вдруг раздался женский голос. Совершенно вне себя, едва подавляя готовый выплеснуться пламенный гнев, Шёлковая Тень решительно выступила вперёд. - "Теперь"? После того, что ты сделал? Это тебе с рук не сойдёт...Она уже подступала к Озимандису, всем своим обликом источая неприкрытую угрозу, когда тот обернулся на неё со своей самой снисходительной улыбкой.- "...все страны объединились и примирились", - негромко закончил он постепенно обретающим прежнюю твёрдость голосом. - Не сойдёт с рук? Вы расскажете властям о моём плане и погубите мир, ради которого умерли миллионы? Убьёте меня, рискуя, что всё выяснится во время расследования? - Он рассмеялся, но совсем не тем холодным надменным смехом, какой от него слышали до этого, а радостно и искренне, будто за душевной беседой давних друзей. - ...Морально вам поставлен шах и мат, как Блэйку. Нужен компромисс.- Что?.. - Шёлковая Тень, уже готовая атаковать, невзирая на отсутствие оружия, вдруг застыла, потрясённая до глубины души. Она стояла напротив Озимандиса, не находя слов, когда во вновь наступившее звенящее молчание мягко вклинился призрачный голос доктора Манхэттена:- С точки зрения логики он прав. Раскрыв заговор, мы уничтожим все шансы на мир, и тогда Земля будет обречена на худшие катастрофы... - Он обратил к Шёлковой Тени долгий и серьёзный взгляд, из тех его взглядов, что пронизывают до сокровенных глубин. - На Марсе ты продемонстрировала мне неизмеримую ценность жизни. Если мы хотим сохранить жизнь здесь, нам придётся молчать.- Никому ничего не говорить? М-мы и вправду на это пойдём? - Взвесив в уме всё произошедшее, та содрогнулась, как от удара. - Господи, он был прав! Всё, чего мы добились - не сумели помешать ему спасти Землю. Господи...Прямо за её спиной Ночная Сова ошеломлённо озирался по сторонам, будто ища невидимой поддержки в происходящем на экранах, в каменных стенах и сводах подполья и в любой ничтожнейшей частичке воздуха. Невооружённому глазу была видна непрестанная судорожная работа в его сознании, неоценимые масштабы того рокового выбора, перед которым он оказался теперь.- Как...как человек может принимать такие решения? - наконец не выдержав мучительных сомнений, пробормотал он самому себе. - Мы будем прокляты, если промолчим, а если нет - будет проклята Земля. Мы...Невольно поёжившись под четырьмя пристальными взорами, он протяжно вздохнул, закрыв глаза и беспомощно переминаясь с ноги на ногу, словно взволнованный долгим ожидаением ребёнок.- Хорошо, - наконец выдохнул он, через силу выпрямляясь. - Хорошо, я в игре...мы ничего не расскажем.Это прозвучало как последнее и неопровержимое слово. Озимандис благосклонно улыбнулся Ночной Сове, доктор Манхэттен умиротворённо кивнул, Шёлковая Тень с облегчением перевела дух...- Шутишь, разумеется, - прорезал тишину изумлённый хриплый голос.В следующий миг все взгляды как один метнулись в сторону Роршаха. Несколько секунд тот стоял на своём прежнем месте совершенно неподвижно, будто не в силах до конца поверить во всё услышанное, затем необычайно резким и порывистым шагом направился к выходу из подполья.- Роршах, подожди! Ты куда собрался? - засуетился Ночная Сова, беспомощно протягивая руку ему вслед. - Пойми же, всё это слишком серьёзно, нам нужно найти компромисс...- Нет. - Обернувшись на пороге, Роршах бросил на напарника как никогда холодный и враждебный взгляд, несмотря на маску, до ужаса ощутимый. - Нет, даже перед лицом Армагеддона. Никаких компромиссов.Больше не глядя на бывших Хранителей, он вышел и захлопнул за собой тяжёлую дверь, оставив лишь гуляющее под сводами эхо. Озимандис глядел ему вслед со степенной и мягкой усмешкой, покачивая головой, будто видя перед собой удручающе безнадёжный случай.- Хмм...интересно, а это как назвать? Может, "вымарывать действительность"? Ну хорошо... - Элегантно взмахнув плащом, он отвернулся от оставшихся в помещении и продолжил невозмутимо рассуждать вслух: - В любом случае вряд ли это будет иметь какие-то последствия. Кто же поверит Роршаху? Незапятнанным его не назовёшь...всё равно. Думаю, мне надо помедитировать у себя в планетарии...Прежде, чем начать восхождение по красивой витиеватой лестнице, он на мгновение остановился, чтобы погасить всё ещё светящийся мультиэкран. Затем, не оборачиваясь, спокойно и гостеприимно обратился через плечо к оставшимся в подполье посетителям:- Вы оба, конечно, можете чувствовать себя как дома. Для гостей есть несколько комнат, на случай, если вы захотите освежиться.- "Оба"?.. - вполголоса откликнулся Ночная Сова; Шёлковая Тень, которую то и дело передёргивало, шумно вздохнула, не расслышав его:- Я хочу оказаться в любом другом месте. Можешь забрать нас отсюда, Джон? - Ответа не последовало, и она в замешательстве оглянулась по сторонам, но не увидела в помещении и следа доктора Манхэттена. - ...Джон!Её голос с силой разнёсся по подполью, но ничего не изменилось. Совершенно растерянная, измученная, запутавшаяся в противоречивых эмоциях, Шёлковая Тень со сдавленным возгласом прикрыла глаза по-прежнему напряжённой рукой.- Куда он делся? Куда все делись? В смысле...в Нью-Йорке, все эти трупы...как можно просто уйти от этого?..Ночная Сова, в очередной раз стерев следы крови с рассечённого лица, тотчас сочувственно дотронулся до её руки.- Я понимаю, - тихо ответил он, слегка сжимая её пальцы. - Слушай, давай найдём какое-нибудь тихое местечко, подальше от света. Нам нужно подумать, поговорить...Вдвоём они поднялись на первый этаж и направились по красивым зеркальным коридорам; уже знакомая с этими местами Шёлковая Тень шагала чуть впереди, рассеянно глядя преимущественно в пол.- А Джон-то где? - не успокаивалась она. - Он так странно себя вёл...предвидел, что я расскажу ему о нас с тобой, а когда я рассказала, кажется, рассердился!- Э-э...насколько рассердился? - По бледному лицу Ночной Совы скользнула нескрываемая тревога.- Ой, не знаю. Он меня смущает, а мне это ни к чему. Я и так не в себе...я столько всего узнала на Марсе, а потом...в Нью-Йорке... - Шёлковая Тень сокрушённо вздохнула, едва сдерживая слёзы от слишком ярких воспоминаний. - ...умерли. Все...умерли.Ночная Сова смотрел на неё с состраданием, чувствуя, как где-то внутри с него словно спали оковы. Твёрдо зная, что рядом находится человек, с которым можно быть всецело откровенным, он вдруг испытал прилив невероятного облегчения.- Я...я до сих пор не могу себе представить, - негромко начал он; десятки невысказанных слов и эмоций взыграли в нём со внезапной силой. - Вся эта история, как будто, не знаю...это слишком глубоко для нас.Несмелым шагом они вошли в обширный, слабо освещённый зал, в центре которого расстилался просторный бассейн с роскошными кошачьими статуями по краям. Здесь не было окон, лишь великолепная хрустальная люстра с десятками горящих свечей, и что-то тихое и загадочное витало в воздухе. После десятков ослепительных экранов и леденящей белизны полярной пустыни это место навевало необычайное умиротворение - казалось, оно просто не могло принадлежать тому же Карнаку, в котором только что разворачивались события мирового масштаба...- Дэн? Может, сядем? - осторожно предложила Шёлковая Тень. Тот быстро кивнул, разделяя все её чувства, снял с себя длинный пуховой плащ и аккуратно расстелил на краю бассейна. После коротких колебаний, невольно бросая по сторонам обеспокоенные взгляды, он негромко откашлялся и наконец высказал то, что больше всего тревожило его в эту минуту.- Лори, слушай, насчёт нас с тобой... - Он поперхнулся и мысленно обругал себя. - Думаешь, Джон возражает?Шёлковая Тень ответила ему взглядом, полным искреннего удивления.- Это не важно! После Нью-Йорка уже ничего не важно! - горячо воскликнула она, и тотчас же её голос дрогнул, точно тая в прохладном полумраке: - Дэн, пожалуйста...посиди со мной. Ты мне нужен...Сердце Ночной Совы непроизвольно сжалось. Кажется, только сейчас он начал по-настоящему понимать суть всего произошедшего. Он растерянно смотрел, как Шёлковая Тень опустилась на колени на расстеленном плаще, закрыв лицо трясущейся рукой, и его обдавало неистовым жаром.- И ты мне нужна, - почти шёпотом произнёс он, едва слыша себя за грохотом пульса в ушах.- Нет, я имею в иду...ты нужен мне сейчас, - Шёлковая Тень лихорадочно мотнула головой, разметав по лицу отблёскивающие красным волосы. - Дэн, все эти люди мертвы. Они не смогут разговаривать, спорить, любить друг друга...так хорошо быть живой...Её голос сорвался, и Ночная Сова, опускаясь рядом с ней, снова крепко взялся за её побелевшую руку.- Лори? Что мне сделать?Она всхлипнула, поднимая на него глаза, которые никогда прежде не казались ему настолько яркими. Он знал, что через мгновение она в точности озвучит его собственные мысли и желания.- Люби меня...люби меня, потому что мы не мертвы. - Дрожащими руками она скинула с него капюшон и приподняла на его лице матовые очки; её взору предстали зеленовато-серые глаза Дэниэла, наполненные безудержными слезами. - Вот...сними их, я хочу тебя видеть...прикасаться к тебе и чувствовать твой запах, просто потому что могу...что это, Дэн? Чем ты пахнешь?..Тот от души улыбнулся сквозь слёзы. Лишь один раз в жизни он чувствовал себя настолько живым - когда прорезал на соволёте пронизанное дымом небо несколько ночей назад.- А, это вейдтовские духи..."Ностальгия".Сидя в обнимку у самой воды, на которой играло пламя бесчисленных свечей, двое бывших Хранителей с жаром прильнули к губам друг друга, чтобы ещё долго не отстраниться. Остатки их былого страха, потрясения и боли растворялись в прохладном воздухе без следа.***Мертвенное спокойствие, снежным саваном покрывавшее Виварий, было нарушено появлением из туннеля одинокой тёмной фигуры. То был Роршах - исполненный холодной мрачной решимости, он резвым шагом пробирался через снег, наперекор бьющим наотмашь ветрам. Его хмурый взгляд сквозь маску был устремлён туда, где покоились в сугробах два аэроцикла, и по каждому его движению было ясно, что ни один сильнейший порыв ветра не способен его остановить.- Куда ты? - окликнул его безучастный голос, без труда перекрывая вой нарастающей метели. Доктор Манхэттен, мгновение назад появившийся из пустоты за спиной Роршаха, внимательно смотрел ему вслед с явной настороженностью. Тот ответил отнюдь не сразу - разговаривать с кем-либо ему хотелось меньше всего.- Назад, к соволёту. Возвращаюсь в Америку, - наконец монотонно рыкнул он и холодно пояснил, избегая лишних расспросов: - Зло должно быть наказано. Людям надо рассказать.Ветер крепчал, снежная буря явно обещала разыграться не на шутку. Будто в упор не замечая ни этого ветра, ни лютого мороза, пробирающего до костей, одинокий путник двинулся дальше, и каждый его шаг казался исполненным упрямого и неистового стремления к цели. Но не успел он пройти и пары метров, как доктор Манхэттен вновь обратился к нему, заставив остановиться.- Роршах...ты знаешь, что я не могу позволить тебе этого.Снежно-белые глаза светились изнутри мягкой, но неумолимой силой, пока что затаённой где-то глубоко внутри. Достаточно было хотя бы немного знать о способностях доктора Манхэттена, чтобы понять, что ни у одного человека на Земле нет ни единого шанса против этой искусно запрятанной мощи. Вмиг обезоруженный одними лишь его словами, Роршах в ошеломлении застыл на месте. Он знал, но до последнего не верил. По мере того как усиливался вой ветра, постепенно, секунда за секундой, на него нисходило ясное и неумолимое понимание...и наконец, спустя не меньше минуты гробового молчания, пронизывающего морозный воздух бывшего Вивария, он тихо усмехнулся с непередаваемой горечью в голосе.- Конечно... - негромко прохрипел он. Неожиданно, будто лишь сейчас он осознал, где находится, его начала пробирать дрожь. Трясущейся рукой сорвав и отбросив помятую шляпу, он с трудом ухватился за собственную маску и медленно, будто через силу начал стягивать её, не переставая бормотать прерывающимся хриплым голосом: - ...конечно. Должен защищать новую утопию Вейдта...одним трупом больше в фундаменте, никакой разницы... - Наполовину подняв маску, он твёрдо выпрямился напротив доктора Манхэттена. - ...ну? Чего ты ждёшь? Давай.Что-то изменилось в непроницаемом бледно-голубом лице. Казалось даже, что голос доктора Манхэттена дрогнул, когда он осторожно протянул руку, будто собираясь успокаивающе коснуться плеча бывшего Хранителя.- Роршах...- НУ ЖЕ!!! - вдруг дико выкрикнул тот, одним рывком сдирая с себя маску; по тощему мертвенно-бледному лицу Ковача, искажённому отчаянной и бессильной яростью, неудержимо катились слёзы, одна за другой разбиваясь о снег. Его обезумевший взгляд лишь на секунду встретился с невозмутимыми белыми глазами - и доктор Манхэттен едва поверил собственному восприятию, направив взор в глубины его сознания. Никогда прежде он не сталкивался с подобными мыслями и чувствами, в разуме Ковача хлынувшими на него сплошным неукротимым потоком. Как воочию Манхэттен увидел его жестокую и нескончаемую боль от осознания собственного бессилия, боль от неминуемого торжества обмана и смерти; его мучительную вынужденность наблюдать крушение всего, ради чего он жил и боролся любой ценой; ощущение тысяч осколков его собственных стремлений и надежд, ныне непрерывно терзающих его изнутри; чувство невыносимого удара в тот момент, когда каждый из свидетелей заговора согласился утаить правду о нём; и главное - невообразимое, отчаянное, безумное непринятие мира, построенного на лжи и миллионах трупов, среди которых был и старый друг Роршаха...непринятие настолько ужасное, настолько всеобъемлющее, что ни один человек не смог бы прожить и дня, нося в себе это раздирающее чувство...Доктор Манхэттен вернулся в реальность, не отводя взгляда от беззащитного силуэта напротив себя. Ветер бешено трепал его медно-рыжие волосы, и под ударами этого ветра худощавый заплаканный Ковач вдруг стал в точности как маленький взъерошенный воробей. Ещё минуту назад - непоколебимая и грозная фигура со скрытым лицом, теперь же - не более чем одинокий птенец, до боли беспомощный и отчаявшийся перед огромным безжалостным миром...доктор Манхэттен вынырнул из его сознания с трудом, будто вырываясь из тисков ночного кошмара. Если бы он мог, сейчас он непременно чувствовал бы пронзающий его холод, не имеющий никакого отношения к арктическим ветрам. И после всего увиденного и прочувствованного в этом разуме он больше не тратил время на пустые слова. Собравшись с силами, он еле слышно вздохнул и позволил себе идти по единственно верной дороге в будущее.По мановению его руки снежные просторы Вивария залил ярчайший свет, заполнивший собой всё подобно леденистому туману. Несколько секунд, казалось, весь воздух ослепительно сиял, заполненный светом и каким-то потусторонним звенящим звуком...затем всё стихло - медленно, будто в чьём-то таинственном сне. Свет угас. Не осталось ничего - лишь алевшие на снегу брызги свежей крови, образующие диковинные и непостижимые узоры из размытых пятен и клякс. Около минуты доктор Манхэттен стоял неподвижно, предаваясь странным полузабытым чувствам, пробуждённым в нём этой завораживающей и жуткой картиной. Затем, ни на миг не оборачиваясь, он побрёл по снегу обратно в туннель. По неизвестной ему причине в этот раз он не испытывал ни малейшего желания прибегнуть к телепортации.В Карнаке по-прежнему стояла гулкая всеобъемлющая тишина, прерываемая лишь отголосками бушующего снаружи ветра. Беззвучно, будто тень, доктор Манхэттен медленно скользил из зала в зал сквозь каменные стены, точно зная, что в одном из залитых сиянием помещений его давно ждут...В слабо освещённой комнате с бассейном он замер на месте, его мягкий немигающий взгляд устремился вниз, на два неподвижных обнажённых тела - Лори и Дэниэл в обнимку лежали на аккуратно расстеленном пуховом плаще, забывшись на редкость глубоким и безмятежным сном. Некоторое время доктор Манхэттен будто в оцепенении пронизывал их своим одновременно отстранённым и всевидящим взглядом...затем, словно тусклый луч солнца, блеснувший из-за свинцовых облаков, его непроницаемое лицо тронула понимающая и смиренная улыбка. Осторожно переступив через спящих, он направился дальше, один за другим оставляя позади бесчисленные блистающие великолепием залы. Его подлинная цель лежала впереди, на одном из самых верхних этажей - добираясь до места назначения, доктор Манхэттен то и дело легко переходил по стенам через потолки или неспешно парил над замысловатыми лестницами. По выражению его лица снова казалось, будто его мысли витают где-то в недосягаемой дали от действительности, однако значительная часть его сознания была сконцентрирована лишь на предстоящей встрече, до которой теперь оставались считанные секунды.Миновав очередной головокружительно высокий коридор, он бесшумно вступил в обширный зал, окутанный таинственным полумраком. Чёрный потолок, возвышавшийся над бесчисленными полупрозрачными сферами, украшали причудливые рисунки созвездий; среди сфер, внутри каждой из которых, будто внутри огромного снежного шара, вращались механические модели планет и звёзд, величественно замер в позе лотоса Озимандис.- Привет, Джон, - негромко произнёс он, уловив краем глаза голубоватое свечение неподалёку. - Я надеялся, что у нас будет возможность поговорить.Доктор Манхэттен молча встал напротив него, с другой стороны сверкающей сферы. Несмотря на пятно крови, всё ещё зловеще выделявшееся на пурпурно-золотой ткани костюма Озимандиса, он выглядел по-королевски светло и торжественно. Однако его новоявленный собеседник твёрдо знал, какой хаос скрывается за этим невозмутимым обличьем...- Я знаю, люди считают меня чёрствым, - после недолгого молчания заговорил Озимандис с неожиданным для себя беспокойством, - но я ведь заставил себя прочувствовать каждую смерть. Днём я воображаю бессмысленные лица. Ночью... - Он вдруг протяжно вздохнул, тяжело и тоскливо глядя на доктора Манхэттена исподлобья. - Джон, ночью мне снится, что я плыву к ужасной...нет. Это не имеет значения...Долгое время он молчал, но потупившийся встревоженный взгляд выдавал хаотичные метания противоречивых мыслей в его мозгу. Должно быть, никому прежде не доводилось видеть его таким...взволнованно закусив губу, он наконец медленно, будто через силу поднял затуманенные глаза на доктора Манхэттена.- Имеет значение только то, что я знаю. Я знаю, что попирал ногами трупы невинных жертв, дабы спасти человечество...но кто-то должен был взвалить на себя тяжесть этого ужасного, необходимого преступления. - Он выждал паузу, явно собираясь с силами, чтобы продолжить, и наконец безрадостно прибавил с оттенком отчаянной надежды: - Я надеялся, что ты поймёшь, в отличие от Роршаха.В лице доктора Манхэттена ничто не изменилось - сейчас его неземное спокойствие казалось карикатурной противоположностью состоянию Озимандиса, одолеваемого нескрываемым смятением.- Не стоит принимать в расчёт Роршаха. Я очень сомневаюсь, что он доберётся до цивилизации, - мягко прорезал наступившую тишину призрачный голос Манхэттена. - Но да, я понимаю, не прощая и не обвиняя. Дела людей - не моя забота. Я отбываю из этой галактики в какую-нибудь менее запутанную.Оба снова умолкли; Озимандис смотрел на своего гостя с изумлением, его красивые светло-голубые глаза широко раскрылись в редкостном непонимании.- Но ты же снова заинтересовался человеческой жизнью?..- Да, так и есть. Может, создам какую-нибудь новую. - Доктор Манхэттен распрямился, переводя задумчивый взгляд с блистательной сферы на изящное, но как никогда бледное и измождённое лицо Озимандиса. - ...Прощай, Эдриан.Тот вдруг будто опомнился, торопливым рывком поднявшись на ноги; его глаза вновь заполнил странный лихорадочный блеск, но на этот раз их выражение было близко к неподдельному отчаянию.- Джон, подожди, пока ты здесь... - Голос Озимандиса сорвался, и он шумно вздохнул, прежде чем продолжить с неприкрытой мольбой: - Я правильно сделал? Ведь в конце концов...всё получилось...- В конце концов?Планетарий снова накрыло молчание. Озимандис в замешательстве смотрел на доктора Манхэттена - тело того уже начало бледнеть, готовое без следа исчезнуть из помещения и из мира, но звучное эхо отстранённого голоса всё ещё витало где-то под расписными сводами, а на неколебимом лице медленно проступала улыбка.- Ничто не кончается, Эдриан...ничто никогда не кончается.- Джон, подожди! - пронзительно вскрикнул тот, судорожно вытягивая руку навстречу тающей в воздухе фигуре. - Что ты имеешь в виду?Его рука, дрогнув, безжизненно повисла в воздухе, как только в следующий миг на месте доктора Манхэттена осталась лишь лёгкая туманно-голубая дымка. Механические планеты кружились, настенные часы еле слышно постукивали, и с каждой долей секунды доктор Манхэттен наверняка всё больше отдалялся от Земли, оставляя Эдриана Вейдта наедине с удивительно тяжёлым потоком мыслей.***Полтора месяца спустя после предотвращения войны страна со всей возможной непринуждённостью готовилась встречать Рождество. Впрочем, в Калифорнии и речи не могло идти о снеге: чистое лазурно-голубое небо, расстилающееся над пёстрыми городскими садами, несмолкающий щебет птиц - глядя на многоцветный и солнечный пейзаж, никто и не подумал бы ассоциировать его с серединой декабря. Тем не менее жители штата всеми силами старались поддерживать традиционную атмосферу приближающегося праздника. В тысячах домов уже развесили украшения и расставили ярко наряженные ёлки; дом отдыха, где готовилась к торжеству Салли Юпитер, не был исключением. В неприметное декабрьское утро она с тихим упоением проверяла на целостность очередной набор гирлянд, когда её идиллию вдруг нарушила череда резких трелей дверного звонка, заставив её недовольно поджать губы.- Хорошо, хорошо, иду, - вполголоса бурчала она, неохотно откладывая гирлянды и направляясь к входной двери. - Мало мне было уборщиков, которые клянчили чаевые...неужели даже в Рождество обязательно попрошайничать? Никогда это не кончается, никогда...На мгновение замявшись, чтобы напустить на себя приветливый вид, она откашлялась и неспешно открыла дверь. Её глазам предстали молодая женщина, белокурые волосы которой слегка не доходили до плеч, и такой же светловолосый мужчина с аккуратной золотистой бородкой. К удивлению Салли, их сопровождала сотрудница дома отдыха.- Прошу прощения, мисс Юпитер, мы пытались дозвониться вам, но телефон был отключен, - скороговоркой заговорила та прежде, чем Салли успела что-то сообразить. - Ваши друзья, мистер и миссис Холлис, приехали навестить вас.- Что? Но я не знаю ни...э-э...Полное замешательство на лице Салли постепенно начало сходить на нет по мере того, как она всматривалась в неожиданных гостей. Её взор резво блуждал по ним, цепляясь за детали: внимательные зеленовато-серые глаза светловолосого мужчины, поблёскивающие за толстыми стёклами очков, неприметная родинка под правым глазом женщины...и спустя несколько секунд растерянности, наконец всё поняв, Салли не смогла сдержать поистине сияющей улыбки.- ...не знаю никого, кто меня больше обрадовал бы! - куда более воодушевлённым тоном воскликнула она, широко раскрывая перед посетителями дверь. - Заходите! Как чудесно, дорогие мои друзья, мистер и миссис...Холлис...От переполнявших её эмоций после этих слов она едва слышала собственные слова благодарности сотруднице дома. Та удалилась, вежливо кивая; Салли же, едва отвернувшись, буквально ворвалась обратно в прихожую вслед за двумя своими посетителями. Её ощутимо переполняли эмоции, серые глаза горели, и голос едва ли не срывался, когда она безудержно вскрикнула, обращаясь к светловолосой гостье:- Да что же это такое, а? До инфаркта хочешь мать довести? Я думала, что ты погибла! - сделав короткую паузу, чтобы с трудом перевести дыхание, она судорожно улыбнулась вновь: - Кто это сделал с твоими волосами? Подай в суд, ты выглядишь как официантка...- Мама, помолчи! - та невольно залилась краской, но и на её лице уже проглядывала улыбка. - Мы ненадолго, хотели только дать знать, что с нами всё в порядке. Цветочки принесли...с Рождеством, мам!Принимая из её рук уже знакомый букет из пяти гвоздик, Салли не сумела подавить бушевавшие внутри чувства; теперь, когда первое потрясение от неожиданной встречи миновало, её по-девичьи зоркие и блестящие глаза вдруг наполнились слезами.- Лори! Маленькая моя, как я рада тебя видеть! - Она громко всхлипнула, одной дрожащей рукой прижимая к груди букет, другой рассеянно отирая глаза. Справившись с собой, она бросила резвый взгляд на второго посетителя: - ...ну а этот кто?..Мужчина со светлой бородкой ответил ей приветливым и чуть смущённым взглядом; его спутница, видя его лёгкое замешательство, поспешила с тихим умиротворением ответить за него:- Он был Дэном Драйбергом. А теперь мы Сэм и Сандра Холлис.- А законно пожениться не могли? Ладно, будем надеяться, что он богат, - сипло рассмеялась Салли, с достоинством пожимая руку некогда Ночной Сове. - Счастлива познакомиться, Дэн.- Счастлив не меньше, мисс Юпитер. Я ваш давний поклонник, - немного более раскрепощённо отозвался тот.- Так-так, неплохо...С неприкрытой довольной усмешкой Салли удалилась в сторону пышной праздничной ёлки, величественно застывшей в углу комнаты. На ходу она бормотала, то и дело косясь по сторонам:- Так, дай-ка посмотрю, надо же вам что-то подарить...знаю! У меня есть флакончик этой новой штуки - "Миллениум"...Сандра Холлис за её спиной негромко откашлялась, силясь обратить на себя внимание; её голос прозвучал неожиданно тихо и озабоченно, когда она попыталась окликнуть мать:- Мам, мы ненадолго, и нам надо обсудить кое-что важное...- ...в Рождество - и что-то важнее подарков? - беззаботно продолжала Салли на ходу. - Помню, когда ты была маленькая, ты всегда...Заранее чувствуя тщетность всех последующих попыток деликатно перейти к делу, Сандра нахмурилась, досадливо поджав губы, в точности как мать. Стоявшая перед ней задача усложнялась, казалось, с каждым мгновением. Вновь сухо кашлянув вполголоса, она собралась с силами и на одном дыхании выпалила в спину Салли:- Мам, я знаю, кто мой настоящий отец.На помещение рухнула тишина. Знойное калифорнийское солнце по-прежнему проникало в холл, однако теперь казалось, что по стенам и полу начал медленно расползаться едкий холодок. Салли застыла на месте, будто резко парализованная, однако с её лица тотчас схлынула краска, а глаза мгновенно округлились, наполнившись слепящим ужасом. Болезненный удар, пронзивший её изнутри, был ощутим настолько, что подобно слепящей вспышке пробрал и обоих её гостей. Как по команде, они точно так же замерли на месте; напряжение, витавшее в воздухе, возрастало с каждым тихим звуком тикающих в комнате часов.- Т-ты...? - Губы Салли отчаянно дрожали, и эта дрожь уже начала медленно распространяться по телу, вырываясь из-под контроля. - О господи...о, Лорел, мне так жаль...ч-что ты могла подумать? Это...это было однажды вечером,он зашёл...- Мам, - осторожно окликнула Сандра, протягивая руку, чтобы взять её за плечо. Салли, однако, с силой отдёрнулась, будто обжёгшись; её глаза ожили, невидящий взгляд лихорадочно метался по сторонам, севший голос непрерывно вздрагивал от рвущихся наружу эмоций:- Я пыталась сердиться, но...я вообще не хотела, чтобы ты знала. Я должна была сказать тебе...не знаю, мне было так стыдно, я чувствовала себя полной дурой и...- Мам, - повторила Сандра в разы громче и твёрже, - это не важно.Несколько оглушительных и долгих секунд обе молчали; Салли, как никогда бледная и потерянная, всё так же не смела поднять глаза на дочь. Наконец, не в силах больше терпеть всеобъемлющего молчания, та тихо и понимающе заговорила вполголоса:- Жизнь забрасывает людей в странные места. Они совершают странные поступки и...ну, иногда об этом просто невозможно говорить. Я знаю, как оно бывает... - Осторожно приблизившись к матери, Сандра с безграничной теплотой обняла её, искренне произнеся почти шёпотом: - Я люблю тебя, мама. Ты всё сделала правильно.Отвечая на её объятия, Салли уже почти не дрожала, но не могла перестать жалобно всхлипывать, хотя едкий ужас в её глазах постепенно сменялся облегчением и благодарностью. Обстановка сменилась моментально, к каждому из присутствующих пришло ощущение упавшего с плеч камня. Сэм Холлис, до сих пор стоявший неподалёку с весьма обеспокоенным видом, теперь в смущении отвёл глаза, чувствуя, что вынужден присутствовать при чём-то очень и очень личном. Его взгляд, неловко блуждая по сторонам, наконец остановился на крошечной выцветшей книжечке на краю журнального столика, и светлые брови тотчас взлетели от неожиданности.Сандра с лёгким румянцем на лице отступила от матери и мягко проговорила, продолжая держать её за плечо:- Вот и всё, что я хотела сказать...за этим и приехала. Сейчас нам пора, но мы скоро вернёмся, - с неожиданной горячностью пообещала она. Лучезарная, как в юности, улыбка Салли уже начинала проблёскивать сквозь остатки слёз; поспешно утерев глаза рукавом, она извлекла из кармана халата небольшой изысканный флакон духов.- Слушай, возьми. Поможет тебе удержать блондинчика, - вполголоса произнесла она, лукаво подмигнув. - Думаю, у меня и для него что-нибудь найдётся...Приняв флакончик, Сандра с прохладной настороженностью покосилась за окно - такое выражение казалось парадоксальным в сочетании с ослепительной приветливостью калифорнийского пейзажа.- Ну хорошо, только побыстрее. Я уже нервничаю... - начала было она, но Салли этого не услышала - её взгляд зацепился за Сэма, который так и замер, пристально разглядывая потрёпанную временем книжицу, и тотчас всё внимание женщины устремилось лишь на него.- Что тут такое...о. Эта старинная штука. - Без тени смущения она заглянула в книжку через плечо Сэма, который уже успел раскрыть её, и кривовато ухмыльнулась. - ...Надеюсь, тебя не шокирует.- Да нет, ничуточки, - простодушно отозвался Сэм, поспешив, однако, заново закрыть книжку при виде новой наблюдательницы. - Честно говоря...ну, в 52-м у меня тоже такая была.- Правда?От удивления серебристые глаза Салли на миг распахнулись во всю ширь - очевидно, такого она могла ожидать от кого угодно, но только не от человека, с которым говорила; не сумев сдержать потрясённого смешка, она заговорила азартным, почти по-детски жарким шёпотом:- Боже, благослови тебя, так возьми себе!- Но... - В замешательстве Сэм обмер и растерянно забормотал, с усилием возвращая себе дар речи: - Это же очень ценная вещь, правда, мисс Юпитер, я не могу...- Для тебя - Салли. - Она лукаво подтолкнула собеседника локтем. - Бери. Только жене не говори...Стоило изумлённому Сэму покорно сунуть книжечку в карман пиджака, от входной двери тотчас послышался оклик Сандры:- Дэн...э-э...Сэм, милый! Идём, нам пора!Напоследок быстро кивнув в знак признательности, Сэм торопливо последовал за женой, уже пересекающей порог. Бок о бок они шагнули навстречу буйно цветущей Калифорнии, с безмятежным спокойствием на душе слушая доносящийся вслед бодрый голос Салли:- Ну что ж, присматривайте за другом, детки...и не тяните с малышами! Я уже старуха!Обменявшись с ней тёплыми прощаниями, мистер и миссис Холлис неспешно направились вдоль пёстрой живописной улицы. Некоторое время оба молчали, наслаждаясь ощущением горячих солнечных лучей на своей коже, с удовольствием вдыхая знойный воздух и ощущая, казалось, каждый удар сердца. Жизнь беззаботно цвела вокруг них, куда ни глянь, и это было поистине прекрасное зрелище.- Что ж, по-моему, всё прошло безболезненно, а? - наконец нарушил молчание Сэм; его рука мягко обвивала плечи Сандры, шагавшей рядом с ним нога в ногу. - Знаешь, может, и не такая плохая мысль пришла твоей маме...- Дети? - Невольно Сандра негромко рассмеялась, оправившись от мгновенного недоумения. - Забудь об этом. Не сейчас. Ты же собираешься на поиски приключений...и я тоже не желаю стирать дома пелёнки.Поняв, что возражать бесполезно, Сэм сдался без большого сожаления. Эта неудача была совершенно ничем - впереди лежала вся жизнь, невзирая даже на то, как многое осталось позади...- Ночная Сова и Шёлковая Тень, - мечтательно произнёс он чуть нараспев, задумчиво вглядываясь в бесконечность калифорнийского неба. - Звучит неплохо.В ответ Сандра с азартом усмехнулась, обнимая его в ответ:- Как будто две девчонки, тебе не кажется? И потом, я хочу костюм получше, чтобы защищал. Кожаный, например, и маску обязательно...и пистолет, наверное, понадобится, - с нарастающим жаром говорила она; Сэм молчал и нежно смотрел, как её глаза с каждым словом наполнял восхитительный серебряный блеск.В доме отдыха Салли уже не могла слышать голосов своих гостей, но ещё долго продолжала смотреть им вслед, стоя у окна, и постепенно остатки дружелюбной улыбки сходили с её лица. Наконец, дождавшись, пока мистер и миссис Холлис скроются из вида, она лихорадочным движением задёрнула шторы и медленно, как во сне, отступила в угол комнаты. На столике, притаившемся за раскидистой елью, покоилась многолетняя фотография Ополченцев, которую Салли подняла с чрезмерной осторожностью, будто изделие из стекла...и стоило ей коснуться дорого отделанной рамки, её руки медленно пробрала неуёмная дрожь. Затуманенным, потерянным взором она вглядывалась в застывшего на снимке юного Комедианта, не видя больше никого и ничего - казалось, всё её сознание заполонили эти пронзительные тёмные глаза и циничная ухмылка, ни на йоту не изменившиеся за много и много лет...как всегда при виде этой знаменитой фотографии, что-то болезненно вспыхнуло внутри Салли. В порыве диких неконтролируемых чувств, что плавили её изнутри, она неистово прижала фотографию к груди и тихо заплакала, бессильно оседая на пол прихожей.***Дверь в здании редакции "Нового дозорного" с шумом распахнулась, заставив задремавшего Гектора Годфри вздрогнуть и выпасть из тонкого марева сна. Уныло морщась, он нехотя разлепил веки и увидел на пороге неказистого полного Сеймура в своей самой нелепой зелёной толстовке со смайликом. Короткими пухлыми руками ассистент редактора трепетно прижимал к груди несколько увесистых хот-догов, определённо занимавших в его разуме куда более важное место, нежели предстоящая работа.- А-а, вернулся наконец...в другое измерение за ними ходил, что ли? - не замедлил колко прокомментировать Годфри, с трудом подавив раздражённый вздох. - Сеймур, боже, не понимаю...три миллиона нью-йоркцев погибли тогда, и тебя среди них не было!Искренне не понимая сути последних слов, ассистент простодушно пожал плечами в ответ:- Ну, вообще-то я поесть собирался. Мне пришлось идти в "Бургеры и бор..."- Сеймур, не произноси это, - с неожиданной силой одёрнул его Годфри. - Не произноси это слово. Я буду есть их стряпню, раз уж приходится, но я не желаю, чтобы в этом офисе говорили по-русски. Тебе что, заняться нечем?Будто с нешуточным трудом улавливая смысл услышанного, Сеймур бессмысленно смотрел на него, приоткрыв рот и выставив напоказ кривые передние зубы. Не успел он сосредоточиться на ответе, как полился новый поток по-рабочему торопливых и сухих замечаний:- Ну уж нет! Тебе ещё две полосы нужно заполнить, скажи спасибо этому Богом проклятому лизоблюдскому согласию!- Я думал, ваша колонка...- Ну так зря ты думал! Никому теперь нельзя говорить гадости о наших добреньких дружках русских, - мелкие острые черты лица Годфри мгновенно перекосило от прилива отвращения, - так что колонка на две полосы пошла в корзину. Чем хочешь, тем и заполняй.От неожиданности Сеймур опешил, едва не выронив свой обильный провиант - никогда прежде он не сталкивался с настолько масштабной работой. Вернее, сам Гектор Годфри не подпускал его к такой, при любом случае красноречиво жалуясь на нерасторопность и легкомыслие своего подопечного. Сеймур, впрочем, не волновался об этом и был вполне доволен вынужденностью не быть в ответе за действительно важные дела. Но теперь всё слишком резко повернулось иначе - он уж точно не был готов вдруг взять на себя работу, ранее лежавшую на плечах одного лишь главного редактора...ассистенту понадобилась по меньшей мере минута, чтобы со всей возможной скоростью собраться с мыслями.- Роберт Редфорд обещал баллотироваться в президенты в 88-м, - наконец робко проговорил он, боязливо глядя на Годфри маленькими водянистыми глазками. - Может, мы напишем статью о...Едва глядя на незадачливого коллегу, редактор с явной неохотой взял у него один из хот-догов, уселся за письменный стол и тяжело вздохнул, медленно покачивая головой:- Сеймур, мы не будем писать про глупости. Мы пока что в Америке живём, будь оно проклято! Кому нужен ковбой в Белом доме?!- Хм, - только и выдавил Сеймур, с опаской отступая в заваленный старыми бумагами угол. - Тогда, наверное, возьму что-нибудь из писем от психов...- Да-да, всё, что в твоих жалких силах. Только дай поесть спокойно.С неприкрытой неприязнью воззрившись на хот-дог у себя в руках, Годфри долго не мог заставить себя взяться за еду. Сеймур же в растерянности перевёл взгляд на бумажные кипы, в ожидании высившиеся на ближайшем краю стола - те, что они собирались сжечь всего несколько дней спустя. Стоит признать, что Сеймура никогда особенно не привлекала эта идея. Пожалуй, любимой частью его работы были эти нечастые столкновения с такими крайне странными и любопытными материалами, которые не будут преданы огласке, но непременно поделятся своими тайнами с немногочисленной редакцией...однако теперь, стоя в прохладном светлом офисе, воздух которого пропитывали исходившие от Годфри волны деловитой сосредоточенности, наедине со стопками неизведанных бумаг Сеймур почувствовал себя беспомощно болтающимся в пустоте. Некоторое время он тупо смотрел в точку, пытаясь справиться с водоворотом мыслей и воспоминаний, связанных со злополучными письмами, затем пробормотал, по старой привычке обращаясь к начальнику:- Хорошо...так что мне взять? Я...Годфри не сумел сдержаться.- Сеймур, бога ради! Я попросил один раз в твоей несчастной жизни взять на себя ответственность, пока я обедаю! Это что, непосильно?! - Получив в ответ лишь молчаливый взгляд, полный бесконечного непонимания, он возвёл глаза к потолку и заключил упавшим измождённым голосом: - Валяй, ставь что хочешь...Машинально подняв верхнюю половину ближайшей стопки свободной от хот-дога рукой, Сеймур на мгновение застыл как вкопанный. Из гущи сплошь исписанных бумажных листов тёмным пятном выглядывала полузабытая потрёпанная тетрадь, поступившая в редакцию около двух месяцев назад.

Несколько капель кетчупа из хот-дога, повисшего в руке Сеймура, по неосторожности упали на его толстовку, перечеркнув вышитый смайлик тонкой алой струйкой. Но он едва ли заметил это, в редкостной задумчивости вглядываясь в тёмную обложку многолетней тетради...и едва ли слышал негромкий и усталый голос Гектора Годфри где-то в отдалении.- Всё в твоих руках.