Гипноз и удар Наташи (1/1)

– Наташа? – и все вокруг погружается в темноту. Ну наконец-то, хоть что-то привычное в этой жизни случилось с ним… спустя сколько? Трое суток? Больше? Хотя какая сейчас, к чертям собачьим, разница. Все потом.Попытка открыть глаза оказывается неудачной: между век успели образоваться ужасно неприятные соньки, ресницы будто приклеены, хочется провести рукой по глазам, чтобы убрать все, но он не может. Дергается всем телом, пытаясь освободиться, но тут же работала Наташа, она все предусмотрела иначе быть и не может.Клинт думает о том, что по молодости у него бывали пробуждения и похуже нынешнего. Во время службы в армии он был молод, любил чересчур громкую музыку, слишком большое количество алкоголя, после особо напряженных дней на горячих точках, и определенное количество запрещенных веществ. ?Хоть в чем-то эта неразумная голова отдавала себе отчет в времена?. После веселых ночей, вкупе со всем вышеперечисленным, лучник чувствовал себя примерно также, как и сейчас. Тяжелая голова, боль от которой распространяется по шее, а дальше – точечно распространяясь по всему телу. Каждая царапинка, синяк, мозоль – ощущается все, и ни на каплю не приносит облегчения. Саму голову до безумия хочется откинуть назад, но как только делаешь ей движение – тошнит, зато глаза открываются и начинают слезиться. Пусть, хоть так избавиться от этого неприятного колкого ?паразита?.Цвета вокруг чересчур яркие, он не замечает, как все активнее двигается, жмурит глаза и ворчит. Зато она все видит и замечает.– Клинт, все будет хорошо, – Вдова вскидывает голову, внимательно оглядывает, пытаясь просчитать, что сейчас будет лучше.Бартон открывает рот, к горлу немедленно подкатывает ком, мешающий говорить и нормально мыслить. ?Без паники?. Дыхание учащается, он сглатывает и все же говорит:– Ты уверена? – сам бы он тоже не сказал, что значит этот смех: отчаяние или он просто так пытался подавить в себе это противное, склизкое. – У меня нет выхода. Нужно время, чтобы вытрясти все это. – Слова даются тяжело, Клинт глубоко дышит, все еще надеясь восстановить дыхание.– Дай себе передохнуть, – прямо за головой Таша наливает воду в стакан. Звук слишком четкий, заставляющий морщиться, лишний раз тяжело вздыхать, почти стонать, ведь это вкупе со всем тем, что сейчас происходит в голове невыносимо. Потому Клинт и произносит, даже не думая, что говорит и кому:– Ты не понимаешь, – шумные вдох-выдох через рот, которые, в и без того сухом рту, оставляют сахару. – Кто-нибудь влезал твои мозги и игрался с ними? Опустошал тебя, заменял каким-то уебком? Ты понимаешь каково это, быть разобранным по кусочкам? –

Рыжая смотрит на него с пониманием, не позволяя жалеть, потому что лучнику этого сейчас не нужно. Он получит этого сполна позже – когда мировая угроза перестанет нависать так остро, а ему выделят психотерапевта.– Знаешь же, что да, – кажется, это действует, взгляд становится осмысленнее, сам Бартон чуть выпрямляется и начинает задаваться вопросами другого толка:– Почему я пришел в себя? Как у тебя получилось его выпереть? – он даже чуть дергает бровями, будто сейчас последует шутка.– Когнитивная рекалибровка, – он уже отворачивается от нее в сторону, открывает рот, дабы сказать, что-то про изобилие терминов, но Романова не дает ему и начать: – Сильно долбанула тебя по голове, – и улыбается. На лице Бартона улыбка тоже проскакивает на мгновение:– Спасибо.