4 (1/1)

В порту Александрии мы тепло попрощались с мистером Домером и отправились в гостиницу, которую он нам порекомендовал. Номер, который в следующие несколько дней должен был стать нашим домом, был просторным; ширма делила его на две части: приватную, в которой стояла одна-единственная, правда, огромная, кровать и, если можно так сказать, общую, в который находилась неказистая, но достаточно добротная мебель: стол, бюро, удобное кресло и несколько стульев.Я чувствовала легкое возбуждение — новые места, новые люди, даже новые запахи — все это будоражило мое воображение, тогда как Сент-Джон по-прежнему оставался совершенно невозмутим. И все-таки он был столь любезен, что отправился со мной на небольшую прогулку по Александрии. Даже в легком муслиновом платье мне было невероятно жарко, а Сент-Джон в костюме, кажется, не ощущал ни малейшего дискомфорта.Мы вернулись в гостиницу, пообедали и поднялись в номер и, отдохнув, я села писать письмо Мери и Диане. В самых красочных эпитетах расписывала я этот город, его колорит, живописность, которая соседствовала с ужасающей нищетой. Я писала только о хорошем, но в сердце моем поселилась новая тревога — что ждет меня в Индии, смогу ли я осветить путь несчастных, которые были заняты тем, чтобы выжить, светом истиной веры? Я задумалась, мой взгляд был устремлен вдаль, мысли летели к берегам иной страны, когда я внезапно почувствовала прикосновение — теплое, невесомое. О, это не было прикосновение живого человека, это было прикосновение духа.— Джейн…Я вскочила так поспешно, что опрокинула стул и разлила чернила. Я стояла, прижав руки к груди, боясь, что сердце разорвется от боли и несбыточной надежды, я не могла вымолвить ни слова.— Что случилось? Что испугало тебя?Я очнулась от того, что Сент-Джон встряхнул меня за плечи.— Ничего, — сказал я ослабевшим голосом.— Ничего? — он смотрел на меня сурово. — Ты обманываешь меня, Джейн. Отвечай!Если бы он был разгневан, я бы тотчас ушла, сбежала бы, рискуя найти свою смерть на улицах Александрии, но Сент-Джон был спокоен и только яркий блеск глаз выдавал его волнение.— Нет, — ответила я поспешно, — я думала о том, смогу ли я быть… смогу ли я соответствовать… Мне надо сесть, — я высвободилась из его захвата и села в кресло. Сент-Джон стоял надо мной, как судья.— Ты думаешь о нем, — сказал он спокойно, но то, как он сжал кулаки, каким напряженным выглядело его лицо, говорило о буре, бушующей в глубине его души. — Ты не можешь его забыть.— Мы договорились с вами, что вы уважительно отнесетесь к моей скорби по ушедшему! — ответила я, стараясь сохранить спокойствие.— Это не скорбь, Джейн. Ты до сих пор любишь его, хотя нет, ты все еще любишь придуманный образ! Но он не любил тебя. Разве тот, кто любил, мог вовлечь тебя в такой грех? Разве тот, кто любил, смог бы погубить тебя?! — каждое его слово было подобно хлесткому удару. — Только стечение обстоятельств помешало твоему грехопадению! Представь, Джейн, что было бы, если бы вы обвенчались, если бы вы уехали в Париж или куда вы там собирались? Ответь мне, Джейн, разве тот, кто любит, может поступить так?Я закрыла лицо руками, но Сент-Джон отвел мои руки от лица.— Джейн, отвечай! И не смотри на меня с такой ненавистью: ты ненавидишь меня сейчас, как больной ненавидит лекаря, который дает горькое лекарство! Но разве я не прав?— Он любил меня! — воскликнула я.— Ты бы хотела, чтобы он любил тебя. Но он — не любил! Слабый, эгоистичный человек! Ты, одинокая бедная девушка, у которой во всем мире не нашлось защитника, ты смогла встать и покинуть его, хотя — не отрекайся! — я вижу, что ты любишь его до сих пор! А что он сделал из-за любви к тебе?— Вам не понять! — я оттолкнула его от себя. — Вы… вы умны, вы красивы, вы умеете убеждать, вы полны всех возможных добродетелей, но лишены одной — любить! Вы суровы, вы черствы. Ваша нежность не идет от сердца, она плод вашего разума, вы знаете, что должны хорошо относиться ко всем и помогать — всем, но в этом нет ничего, что диктовала бы вам ваша душа!Он побледнел.— Вам хочется урагана страстей, миссис Риверс? Вам хочется взмывать в небеса от наслаждения и падать в бездну отчаянья? Хочется теперь, как хотелось тогда?— Нет, я хотела быть счастливой и любимой, как любой человек! О, я знаю, знаю, что мне на роду написано другое, но моя душа жаждет тепла и принятия!— Тебе хотелось любви так сильно, что ты ринулась к первому мужчине, который показался тебе интересным!— Нет! — горячо возразила я.— Да!Мы стояли напротив друг друга, оба сжимали кулаки и оба были вне себя от гнева. Куда подевалась сдержанность Сент-Джона? Я не узнавала его, это было похоже на шторм на море, который начался совершенно неожиданно, но на самом деле давно зрел в темной глубине.— Да! Не отрекайся! Ты же не общалась с другими мужчинами до этого, так ведь? Фактически нет. Я знаю, что такое атмосфера пансиона, пусть даже самого прекрасного. И я легко могу представить, как твоя душа томилась там. И тут — мистер Рочестер. Взрослый мужчина, вокруг которого кипит жизнь, и ты понимаешь, что рядом с ним откроются совершенно иные стороны жизни.— Вы обвиняете меня в меркантильности? — я притопнула ногой. Несправедливость его слов чуть не заставила меня расплакаться.— Нет, Джейн, — Сент-Джон склонился ко мне, голос его звучал бы чарующе, если бы не те ужасные вещи, которые он говорил. — Нет, у тебя не было расчета, ты здравомыслящая девушка, в этом нет сомнения, но твоя душа стремилась к единственному источнику живительного света, который был рядом. Ты была ослеплена. О, Джейн, ты не одинока в этом! Я сам пережил страсть, когда невозможно есть и пить, когда воздуха не хватает, если объект страсти находится далеко от тебя. Это ненормально, Джейн. Любовь лишает рассудка и уводит нас во грех!— Нет! — я ринулась от него, но Сент-Джон удержал меня. — Нет! Любовь делает нас лучше и чище! Вы не понимаете этого, вы, холодный и черствый человек! Вы видите в других недостатки и готовы выжигать их каленым железом! Но берегитесь! Тот, кто так безжалостен к слабостям других, однажды сам может не совладать с собой! Да, вы не любили Розамунду! Иначе никогда не наговорили бы таких несправедливых вещей мне!— Не смей напоминать мне о ней! — воскликнул он. — Я был слаб, но больше, больше я не допущу этого! Я не хочу быть во власти другого человека, у меня один хозяин — наш Господь! Никто больше не завладеет моей душой, Джейн!— он дернул меня к себе и замолк. Мы стояли так близко, словно только разорвали объятия, но сейчас между нами пролегала пропасть, которую едва можно было преодолеть. Сент-Джон тяжело дышал, будто долго взбирался в гору, а глаза снова приобрели тот лихорадочный блеск, который так пугал меня во время его болезни. Вся моя злость улетучилась тотчас — я встревожилась.— Сент-Джон, — я положила свою руку поверх его. — Все дело в лихорадке, боюсь, вам опять стало хуже. Не надо было идти на прогулку, — я чувствовала раскаяние: как я могла не понять сразу, что Сент-Джон не в себе?— Нет, Джейн, — он сжал мою руку так, что я вскрикнула. — Не думай, что я брежу. Возможно, местный воздух или что-то другое, не знаю, придало мне смелости сказать тебе все это именно сейчас. Я прошу прощения, но только за резкость слов, но не за их смысл. Я уверен, что Бог подарил тебе избавление со смертью мистера Рочестера, а ты, ты всем своим поведением показываешь, что сомневаешься в мудрости нашего небесного отца!— Ложитесь, мы поговорим завтра, — я настойчиво подводила Сент-Джона к кровати.— Стой, Джейн!Сдвинуть его с места было не проще, чем каменное изваяние.— Мертвый соперник! — он обнял меня так, словно ветер, гулявший по нашей комнате, мог подхватить и унести меня. — Как это сложно! Но раз мне посылается такое испытание… я приму его.— Что вы хотите сказать? — пока Сент-Джон сыпал обвинениями, я испытывала только гнев и ни капли страха, но теперь от его спокойных слов мне стало не по себе.— Я обещал перед алтарем стать тебе хорошим мужем, Джейн. И что бы это ни значило, я исполню эту клятву. Надеюсь, ты поступишь так же. — Он вновь обрел то ледяное спокойствие, которое так пугало меня, но теперь я была твердо уверена, что его броня не настолько уж крепка.Я молчала.— Я буду ждать, Джейн. Время лечит раны. Твой дух обретет крепость, ты сможешь похоронить прошлое, но ты права — хватит об этом сегодня. — Сент-Джон отошел от меня, снял сюртук и рубашку. — Ложись спать, Джейн. Пусть мы вынуждены сделать перерыв в нашем путешествии, но это не значит, что мы будем предаваться неге. Завтра мы продолжим наши занятия. Спокойной ночи.Мы легли спать — каждый занял свою половину кровати. Я боялась пошевелиться, чтобы не потревожить сон Сент-Джона, его же дыхание вновь было спокойным и размеренным.

Я вслушивалась в ночные звуки, мне хотелось услышать снова родной голос. Слезы застилали мои глаза, и я чувствовала, что вся моя решимость, вся сила моего духа, о которой говорил Сент-Джон, испаряется подобно влаге на горячем камне. Я вспоминала, как прощалась с Эдвардом Рочестером перед тем, как навсегда покинуть Торнфильд, я помнила блеск слез в его глазах, помнила, какая мука искажала его черты. Нет, он любил меня, в этом не было сомнения. Но почему, почему тогда он так поступил? Я не находила ответа. Мне нечего было возразить Сент-Джону, нечего было ответить на его вопросы.Занимался рассвет, я видела, как бледнеет небо, как постепенно наливается розовым, чтобы скоро стать ослепительно солнечным, но в моей душе не было покоя и света. Я опиралась только на свои чувства, надеясь и веря, что они не обманывают меня, но разве я могла доверять им? Разве слушала я их в те последние дни перед свадьбой? Все мои дурные предчувствия я была готова отринуть тотчас, по велению своего дорогого хозяина. Я пыталась взглянуть на свою историю здраво, но сердце сжималось от боли, и я не могла, не могла смотреть на свои чувства отстранено.Читатель, я не держала зла на мистера Рочестера, я простила его давным-давно, и его смерть окончательно смыла обиду. Но все же прошлое держало меня в плену; я была опутана сетью несбывшихся надежд и ожиданий. И прав был Сент-Джон —я должна была сама, без чьей-то помощи справиться с искушениями. Я должна была двигаться дальше, я должна была научиться думать о мистере Рочестере как о части своей жизни, которая никогда не вернется. Я должна была перестать мечтать о том, чему никогда не суждено сбыться. Я должна была перестать надеяться услышать любимый голос…— Прощайте, мистер Рочестер, — сказала я шепотом. — Даже если вы позовете меня с неба, а я надеюсь, что Бог простил вам все ваши прегрешения и наградил покоем, я не отвечу вам. Не тревожьте меня!Ветер зашелестел чуть громче, и я вновь почувствовала легкое касание теплого воздуха, словно кто-то гладил меня по щеке.— Прощай, Джейн, — услышала я отчетливо.Я лежала, не в силах пошевелиться, мое сердце вновь трепетало.— Прощайте, — вымолвила я с трудом и вдруг ощутила удивительное чувство: такое бывает, когда мы прощаемся с хорошим другом, с которым провели вместе много чудесных дней и который вынужден нас покинуть, мы прощаемся, уверенные, что однажды встретимся, и новая встреча не будет омрачена старыми обидами и недосказанностью. Мое сердце успокоилось, теперь, только теперь я готова была действительно вступить на сложный путь, который уготовил мне Господь. Я знала, что впереди меня ждет много испытаний, но я знала, что смогу пройти их.Сейчас, когда я дописываю эти строки, я явственно вижу, что именно в этот момент была поставлена точка в истории Джейн Эйр. На следующий день началась иная история, история миссис Сент-Джон Риверс…