8. (2/2)
-Твое счастье, что она в порядке. - Раздался откуда-то сзади монотонный, ледяной голос, заставивший обоих невольно дернуться от неожиданности. С опаской обернувшись, Чет увидел стоящего позади Крампуса, который с явным недовольством смотрел на своего нового подчиненного.- Ты смеешь задерживаться, когда я велел всем вам собраться вместе? - Чудовище зло сверкнуло глазами, и этого хватило, чтобы Чет моментально проскользнул внутрь, будто по стеночке стараясь обойти Крампуса.Ольга тоже стушевалась под грозным напором Крампуса, но тот одобряюще кивнул ей, давая понять, что на нее он не злится. Он шагнул внутрь, и Ольга последовала за ним, мгновенно почувствовав на себе чей-то взгляд. Привалившись к дверному косяку, стояла Изабель и смотрела на Ольгу, хитро улыбаясь.- Чего? - Шепнула язычница, резко почувствовав, как к щекам приливает краска.- Ничего, - так же шепотом фыркнула Изабель, смотря то на Ольгу, то на Крампуса.*** Вся свита Повелителя Йоля наконец была в сборе. Окружив его, они обратили к нему взгляды алых глаз, обратившись в слух. Ольга устроилась между Гери и Фреки, которые тоже навострили уши, будто могли ясно понимать человеческую речь.
- Час настал, друзья и верные слуги мои, - начал говорить Крампус, и в голосе его читалось торжество на грани с трепетом и волнением. - Наконец настал день моего триумфа, день, когда власть над магией Йоля вернется к законному владельцу. День, когда я буду отомщен. И будет отомщена кровь всех древних, что пролил Бальдр, погрязнув в своей лжи и жажде власти. Сегодня я брошу вызов своему заклятому врагу, а вы будете тому свидетелями, и будете моей верной стражей. Сегодня умрет Рождество и вернется Йоль, вернутся святки, и мы все вместе воздадим почести нашей Матушке-Земле, как это было много лун назад... В келье царила мертвая тишина все то время, что Крампус рассказывал о том, как Бальдр смог вернуться из Хельхейма, и о своей встрече с ним в северных лесах. О том, как он, великодушный Повелитель Йоля, когда-то помог сыну Одина и Фригг, и о том, какой подлостью он отплатил ему за доброту, выставив на посмеяние смертным, присвоив себе Йоля и заперев в каменном мешке в неизвестной земле на тысячу лет.
Все это время, что Крампус вёл рассказ о тех злоключениях, что ему пришлось пережить из-за Бальдра, Ольга буквально чувствовала на физическом уровне, как все ее нутро то обдаёт жаром, то накрывает ледяной стужей - настолько живо в ней отзывались речи Повелителя Йоля. Простая неприязнь к образу рождественского деда сменилась настоящей ненавистью, которая будто разливалась внутри чем-то черным, липким, холодным и мощным. Настолько мощным, что Ольга была готова голыми руками драться с Бальдром, несмотря на сломанную ногу и своё человеческое естество. Но кроме этого было и что-то другое. Что-то столь же сильное, но тёплое, заставляющее щеки алеть, а руки - дрожать. Будучи столь увлечённой речами Крампуса, Ольга сама не замечала, что все это время неотрывно смотрит на него. От полумертвого существа, покрытого слоем вековой пыли, не осталось и следа. Сейчас Повелитель Йоля являл собой бога, во всей своей сущности. Величественный, высокий силуэт был очерчен полумраком кельи. Слабый, тёплый свет нескольких свечей отливал чернённым серебром в копне вьющихся спутанных волос и на витых рогах. Игра теней ещё больше подчеркивала рельефы его фигуры и острые черты лица, делая каждую его эмоцию выразительнее. Бархатный голос, все чаще переходящий в рычание, пробирал до костей и будоражил. А от каждого взгляда мужчины, обращённого в сторону язычницы, появлялась сладкая истома где-то в низу живота. Природа этого чувства была для Ольги очевидной. И тот факт, что питает она его к двухметровому рогатому существу, способному одним ударом проломить человеку ребра, ее нисколько не смущал.
Когда Крампус окончил свою речь воинственным призывом, будто полководец, воодушевляющий своих воинов перед смертельной битвой, Бельсникели принесли ему клятву драться насмерть и не отступать от него. Затем Повелитель Йоля раскрыл мешок, и члены его свиты по очереди вошли в него и скрылись в его недрах. Сам же хозяин мешка, проводив взглядом спустившегося следом за Изабель Джесса, подошел к волкам.- Гери, Фреки, - волки подняли головы, услышав обращение Крампуса. - Если нам не суждено вернуться, я желаю, чтобы мешок был разорван.Фреки согласно тявкнула в ответ, в котором Ольге послышалось живое, человеческое беспокойство и тоска. Секунду спустя, заметив взгляд Крампуса на себе, язычница молча подняла лицо и посмотрела на него.
- ..А тебе, Ольга, вверяю я своё имя. Единожды ты узнала меня, произнеся его, и стала для меня надеждой. Теперь же я прошу тебя стать преградой между мной и забвением. - Сердце стукнуло за рёбрами, как набат, отзываясь болью. - Обещай помнить Йоль. Помнить его Повелителя.
Слова комом встали в горле, а в глазах предательски защипало. Все внутри Ольги противилось этому обещанию, все отказывалось прощаться с Крампусом навсегда. Поэтому язычница лишь тихо произнесла в ответ, накрыв широкие ладони мужчины своими:- Я обещаю верить в то, что ты вернёшься.
Неотрывно смотря в глаза Повелителя Йоля, Ольга тихо протянула резко вспомнившиеся ей строки:- Пятое слово пою я — от плена
Будешь свободен ты с ним:
Слово заклятья на члены положено —
Узы спадут с твоих рук.
С явной гордостью Крампус заметил, как изменилась Ольга на то мгновение, в которое она творила заклинание. Как простая магия слова преобразила ее, заострила черты ее лица и наделила взор каким-то неземным блеском. И как сильна магия того чувства, которого он не мог не ощущать. В крепко вцепившихся в его руки пальцах; в едва слышных, но твёрдых речах; в остром взгляде исподлобья, исполненном надежды и отчаяния.
В давней беседе о заклинаниях Крампус упоминал Сиф. Но Ольга, в своём отчаянном порыве хоть как-то повлиять на исход схватки, сделать хоть что-то, чтобы помочь своему Повелителю, напоминала ему Сигюн. Верная и преданная, готовая на все, чтобы уберечь тех, кто ей дорог.
- Береги всех, Крампус. - Более спокойно добавляет она. - И себя береги. Пожалуйста. Крампус ощутил, что эти слова девушки в нем отозвались сильнее, чем произнесенная ранее молитва. Столь наивные, столь трепетные, исполненные безграничной заботой и волнением, это были не слова обращения смертного к богу. Это было обращение души к душе, от одного живого сердца к другому. Такое, какого он так давно не слышал, и которое наполнило его сердце странной нежностью к стоящему перед ним существу.
- Фьон да защитит меня от потери и гнева и вервей врагов моих. - Крампус улыбнулся девушке ободряющей, лукавой улыбкой. Коснувшись ладонью ее щеки, он склонился к Ольге и коротко поцеловал в макушку, шепнув: - Жди с победой, воробушек.