Глава 2. (1/1)

Птички пели, солнышко светило, Гарри Поттер страдал.Он жестоко страдал. Он страдал от тарелки ненавистной ему овсянки, которую в него насильно запихнула миссис Уизли, и от того, что его верная подруга и соратница мисс Грейнджер сейчас находилась в лапах коварных Упивающихся Смертью во главе с самим Волдемортом.Гарри Поттер уже несколько раз порывался кинуться в поместье Малфоев, – рассадник зла и порока, – но твердая рука его крестного Сириуса Блэка останавливала его. В конце концов, порывающийся в очередную спасательную операцию парень надоел взрослым, и его заперли в одной комнате вместе со всеми младшими Уизли, а также со случайно затесавшимися туда мисс Луной Лавгуд и мистером Невиллом Лонгботтомом.Поэтому Гарри Поттер приходилось страдать в компании.Следует отметить, что Гарри Поттер не был одинок в своем горе. Рональд Уизли, уже мысленно похоронивший подругу, шатался по небольшой комнатке вокруг своих друзей со скорбным лицом и замогильным голосом завывал: «Гермиона… Вернись, я все прощу!..»Более оптимистично были настроены близнецы во главе с мисс Джинни Уизли. Они пытались подбодрить своего друга Гарри и брата Рона, надеясь отвлечь страдальцев с помощью анекдотов, но выходило плохо. Гарри отсылал Джинни обратно к близнецам со словами: «Оставь меня, старушка, я в печали», Рон же просто не обращал внимания на то, что ему говорили.Абсолютно невозмутимыми оставались два человека – мистер Невилл Лонгботтом, мирно похрапывающий на кровати, и мисс Луна Лавгуд, по традиции находившаяся в нирване.В то время как в комнате с младшим населением дома на площади Гриммо, 12, происходил жестокий ангст, старшее население того же дома, – а именно Сириус Блэк, Ремус Люпин, мистер и миссис Уизли, - обсуждало возможные варианты спасательной операции.Варианты были самые разнообразные, интересные и нежизнеспособные, ибо не все из присутствующих были трезвы и вменяемы.Поток бессмысленных рассуждений был прерван появлением Северуса Снейпа, который явился с собрания УпСов.- Извините, я опоздал, - спокойно начал он.- Что случилось? – схватилась за сердце миссис Уизли.- Да ничего, просто не хотел приходить, - услышала она в ответ, за что Снейп получил осуждающе-хмурый взгляд от Ремуса Люпина.- А что Гермиона? – Напористо спросил своего недруга мистер Сириус Блэк.- Все в порядке с вашей Гермионой. Цветет и пахнет. Лорд решил оставить её у себя пока на неделю, - сказал зельедел и тут же об этом пожалел, ибо на него вылилось все негодование, копившееся, похоже, годами.- Как оставить?!- На неделю?!- Зачем она ему?!- Что он с ней будет делать?!- Да если он её тронет…- Моргалы выколю!- Сириус, давай без этих твоих словечек!- Всю жизнь работать на лекарства будет!Все смешалось в доме Блэков.Северус был спокойным человеком. Спокойнее удава. Он знал, что переорать эту ораву ему не удастся даже теоретически, поэтому тихое Агуаменти казалось самым верным решением.Оказалось, не казалось.- Убивать её никто не собирается, - медленно и терпеливо, как идиотам, - хотя наличие запятых и слова «как», по мнению зельевара, было лишним, - объяснил Снейп.- Пытать будут! – Взвыла истеричная Молли Уизли.Все застыли. Конечно же, все поверили миссис Уизли, а не выразительно поднятой брови мистера Снейпа, явственно намекающей на абсурдность заявления Молли. Поэтому вновь началась полнейшая истерия.«Безобразие!» - Мысленно высказал свое категоричное мнение мистер Снейп и уже собирался ретироваться куда подальше, но его остановила декан вражеского факультета – профессор Минерва МакГонагалл, артистично держащаяся за голову в каком-то совершенно непонятном порыве. Непонятным секунды две, ибо именно через этот промежуток времени профессорша прохрипела, мгновенно прояснив ситуацию:- Посадят! – И схватилась за сердце.Все мужчины, исключая Снейпа, пытавшиеся откачать впавшую в бессознательное состояние миссис Уизли с помощью нашатыря, кинулись повторять те же махинации и с почтенной дамой по имени Минерва.- Посадят! Посадят! Я за все отвечаю – и за Грейнджер, и за прочих мелких гадё… детишек! Я за…- Минерва, не переживайте, посадят всех! – Попытался успокоить в своей эксклюзивной манере не на шутку разошедшуюся коллегу Северус, но лишь вызвал новый приступ самобичевания.Снейп, такой Северус.«Мда. Три раза «Мда». Может, проверить детишек? Они явно поспокойнее взрослых будут», - размышлял профессор зельеварения, поднимаясь на второй этаж.Открыл нужную дверь.- Гарри, отойди от окна! Тебе его не разбить, только голову себе разобьешь!- Гермио-она! Я человек, измученный нарзаном…Закрыл дверь.«Нет, это определенно не Рио-де-Жанейро!»* * *

Дамблдор думал и жевал.Он думал о происшествии в Министерстве Магии и жевал лимонные дольки, ставшие уже притчей во языцех (выражение «Дамблдор любит лимонные дольки» стало таким же привычным, как «без царя в голове» или «кризис в России»).Он не понимал двух вещей – почему дольки были пересахарены, и зачем Тому понадобилась мисс Грейнджер. Ни первая, ни вторая загадки не давали ему ни покоя, ни морального и уж тем более физического удовлетворения.«Отродясь такого не бывало, и вот опять!» - Недовольная мысль пронеслась в волосатой и бородатой его голове.Дамблдор, думавший о том, зачем дольки нужны Тому, и почему мисс Грейнджер пересахарена, и не думавший о том, что пихает в свой рот, случайно скушал одну из конфеток продукции компании «Уизли&Уизли», конфискованную школьным завхозом мистером Филчем с облезлой миссис Норрис.А зря!Вновь директор Дамблдор решил немного развеяться – прогуляться по вверенной ему территории, коей являлась Школа Чародейства и Волшебства. По пути ему попадались хихикающие и шокированные первокурсники. Дамблдор, привыкший ко всему, улыбался всем в ответ, напустив на себя мудрый вид.Навстречу ему шла мадам Помфри, школьная медсестра с энного года. С какого конкретно – никому не было известно, ибо кокетливая мадам, томно глядя на собеседника, отвечала на бестактный вопрос так:- У дамы возраст не спрашивают. Хо-хо!Именно сейчас дама неопределенного возраста спешила к себе и совсем не ожидала увидеть неспешно прогуливающегося директора в экзотическом виде.- А почему у вас борода зеленая? – ляпнула мадам, не подумав, и показала с помощью зеркала, которое каждая уважающая себя женщина обязана была с собой везде носить, Дамблдору его лицо, озелененное бородой. Дамблдор, любующийся в зеркале нежно-салатовым оттенком, ответил:- Потому что я думаю, - и убрался восвояси. Именно в этот момент его осенила гениальнейшая в своей простоте догадка касательно лимонных долек.А также директор примерно прикинул, как объяснить странный поступок Тома.По мнению Альбуса, Том окончательно и бесповоротно свихнулся.