Глава 22. Королева цветов. (1/1)

Сефирот покинул ?Седьмое небо? в мимолетной неуверенности, не стоит ли ему остаться поблизости, но потом вспомнил, что Клауд вполне способен позаботиться о себе сам. И хорошо — он не привык беспокоиться о чужой безопасности, а его рассудку и так было достаточно потрясений от того, что он активно пытается оберегать Клауда вместо того, чтобы убивать, медленно и болезненно.Отмахнувшись от этих мыслей, Сефирот направился к руинам старой Башни Шинра. Их почти расчистили, чтобы освободить место для новых строений, но легко вспоминалось, как это выглядело раньше — символ жадности и корпоративной самовлюбленности, сияющим обелиском возвышавшийся над мрачным и темным городом.Сефирот раздумывал, не распахнуть ли крыло, не взлететь ли наверх, но смысла в этом не нашел. Может, ему припомниться битва с Клаудом, может, он начнет вспоминать о годах жизни, проведенных на поводке у Шинра. В любом случае, вряд ли эти мысли улучшат ему настроение или приведут его хоть к какому-то разумному выводу.Прошлое лежало в руинах, в прямом и переносном смыслах, и он может летать над ним словно забытый всеми ангел смерти, а может двигаться вперед, что бы его там не ждало.Он сделал свой выбор в тот момент, когда в Хилен Лодже отдал Клауду свой клинок. Он думал, что его ждет лишь смерть и забвение, которые в какой-то момент казались благословением. Но оказалось, что это не так, что бойцовского духа в нем слишком много, чтобы перестать двигаться дальше.Он шел вроде бы бесцельно, усиленным слухом улавливая шепотки прохожих.Это на самом деле он?Да, взгляни на волосы, помнишь те плакаты?Я считал, что мама все выдумывала.

… позор, что Шинра творила в Вутае, просто ужас.Это чаще всего доносилось от других людей, который думали, что он не слышит их бормотания. Сегодня общественное мнение о Шинра, может, и было сравнительно позитивным, но то была новая, дружелюбная планете компания Руфуса Шинры.К Шинра, которой служил Сефирот — хоть от этой мысли и стыла кровь в жилах — общество было не так благосклонно. Руфус оказался достаточно хитер, чтобы простить его, но все равно представить его частью старой системы, еще сильнее дистанцируя нео-Шинра от той прежней компании.К нему не пытались подходить, прямо как в прежние времена. Несмотря на грозную репутацию и тщательно выстраиваемый Шинра имидж, Сефирот никогда не проводил много времени за пределами Башни. В планы пиарщиков не входили его прогулки по Мидгару в гражданском. Он редко выбирался в город, и только в компании Анжила и Генезиса.Сефирот добрался до церкви, и нехотя признался самому себе, что с самого начала шел именно сюда. Он остановился на улице, разглядывая здание и задаваясь вопросом, не бывал ли он здесь раньше. Вокруг раскинулся бывший Пятый Сектор, но церковь была единственным хотя бы отдаленно знакомым строением.Нежный ветерок защекотал шею, оголенную из-за собранных в хвост волос. Из тех денег, что дал ему Руфус, Сефирот заплатил входные пять гил заикающемуся пареньку и, не обращая на него больше внимания, зашел внутрь.Первое, что он увидел, был меч.Сефирот застыл в полутьме церкви, задыхаясь от ярости, на мгновение вновь оказавшись в Нибельхейме с прижатыми к прозрачной цистерне ладонями, с бурлящей, словно мако в жилах, тоской, которая, в конце концов, обернулась такой же отравой.— Извините, сэр.Кто-то дернул его за рубашку. Сефирот, хоть его и трясло от сильнейшего с момента возвращения памяти желания убивать, опустил взгляд и увидел, что рядом стоит девочка. Он понимал, что глаза у него светятся, а зрачки пульсируют; по всем правилам девочке полагалось взвизгнуть и убежать.Но вместо этого она серьезно посмотрела на него и протянула цветок.— Хотите один?Сефирот моргнул. Он изо всех сил старался не зацикливаться на гневе и боли от неприятия, на отчуждении, которое чувствовал в Нибельхейме, на тех ощущениях, когда этот меч пронзил его, когда его швырнуло на распределительный щит, а потом вниз, в активную зону реактора. Ему хотелось разнести эту церковь по камушку, и неважно, святое это место или нет.Девочка ничем не напоминала Сетра, но цветок в ее руках — он выглядел так же, как в его сне, когда пробивался сквозь грязь и говорил с ним.Сефирот, не доверяя собственному голосу, кивнул и потянулся к карману, чтобы достать пару монет. Пальцы заметно дрожали, но он старательно контролировал себя.— Не, не надо, — девочка мотнула головой и вложила цветок ему в руку, — я просто должна была отдать его вам. Красивые волосы, — с застенчивой улыбкой добавила она, а потом сорвалась с места и выбежала на улицу.

Только тогда Сефирот заметил, что в церкви он один. Солнечные лучи отражались от слегка тронутого ржавчиной Бастера. Он без труда пробрался к постаменту и сел, скрестив ноги, рядом с клинком, ставшим его погибелью, держа в руках цветок.Ярость испарилась и оставила после себя пустоту, ту самую, что он чувствовал перед отправкой в Нибельхейм, когда размышлял об уходе из Шинра, зная откуда-то, что как бы ни хотел, его никогда не отпустят.Его отчаянное желание найти хоть что-то, хоть кого-то, кому он мог бы служить, казалось теперь бессмысленным. Было трудно вспоминать огонь той внутренней уверенности, ослепляющую ярость, что сияла как маяк и обещала вывести его из тьмы.— Привет.Сефирот поднял взгляд. Перед ним стояла Сетра. Не цветок из сна, не воспоминание, а она сама — волосы, странно напоминающие его собственные, обрамляли юное лицо с милой улыбкой, руки, скромно сложенные на груди. То же самое платье, в котором она была в тот день, когда он вогнал меч ей в сердце и ликующе смеялся, пока она умирала.Он встретил ее взгляд, но по-прежнему не мог назвать ее по имени.— Можно мне сесть?Сефирот огляделся. Шум с улицы, грохот машин, звуки клаксонов, говор людей — все исчезло. В церкви стало тихо и спокойно, послеполуденное солнце сияло в гранях клинка Бастера и воде окружающего его озерца. Цветы казались яркими и чуть слишком желтыми.— Я умер? — в ответ на вопрос спросил Сефирот. В первую очередь всегда узнавай оперативную обстановку.— Почему ты так думаешь? — Аэрис склонила голову. — Из-за того, что я здесь?— Нет, — он махнул рукой на окружающее пространство, странно тихое, на нереального цвета цветы, оказавшиеся внезапно везде. — Из-за того, что я здесь.Она не ответила.— Можно мне сесть? — повторила она.Было бы вполне уместно, если бы в обмен на то, что ему пришлось прийти сюда с извинениями за отобранную у нее жизнь, она забрала его обратно в Лайфстрим.В конце концов, именно она вытащила его оттуда и дала возможность вернуться.Он пододвинулся. Смысла противиться неизбежному не было. Он оборвал ее жизнь в самом расцвете — она вправе поступить с ним так же. Она не пряталась за жертвенным алтарем. И он не станет.— Сколько драмы, — она устроилась на земле рядом с ним и осмотрелась, по-прежнему улыбаясь. — Правда, мило? Я так рада, что люди все еще приходят сюда. И ты не умер, Сефирот. Вообще-то, совсем наоборот.У нее был нежный голос. Он помнил, как разговаривал с ней в Забытом Городе, как нес чушь про Сетра и про то, что она слишком чиста, что ее смерть не будет напрасной, что она уйдет в Лайфстрим, а он отомстит за гибель их народа. Может, это говорила Дженова, но его собственная уверенность в правоте встала между ними, словно клинок, которым он пробил ей сердце.Она не просила, не умоляла не убивать ее. Он припоминал, что она почти не говорила с ним, проведя большую часть времени в молчаливой молитве. Он нахмурился — воспоминания о том, что было до его возвращения, начали обретать ясность и четкость.— Это была ты. Ты вытащила меня из Лайфстрима.— Да. Ты со своей ненавистью затемняли его, — ответила она и указала на воду. — Видишь?Он посмотрел вниз и не удержался, отпрянул от собственного отражения. Вместо глаз и рта зияла чернотой пустота, совсем как в том кошмаре с Анжилом и Генезисом. Завитки тьмы венами клубились вокруг тела, вплетались в волосы, извивались вокруг запястий, они брали начало из провалов, что были вместо глаз и рта, из дыры в центре груди, где должно было быть сердце.Сефирот поднял руку и осмотрел себя. Выглядел он по-прежнему.— Значит, так я выгляжу для тебя?— Теперь уже нет, — она снова кивнула на воду. — Смотри.Он посмотрел снова, и отражение изменилось. Кое-где завитки тьмы все еще цеплялись к нему, по большей части, к голове. Тот, что протянулся из груди, исчез, глаза и рот стали совершенно нормальными. Он потянулся, чтобы дотронуться до того, что в отражении выглядело клочком темного дыма, но почувствовал только собственные волосы.— Сейчас гораздо лучше, — своим нежным голосом сказала она. Она была такой же милой, как и при жизни, в ней была та же самая извечность, что казалась Сефироту смутно тревожной.Она это то, чем ты когда-то считал себя. Как странно, что он когда-то в это верил.— Ты и я… мы заключили сделку, — медленно произнес он. — Я хотел вернуться обратно в никуда, а ты хотела, чтобы я жил. Почему? Это наказание за то, что я сделал тебе?— Нет, но понимаю, почему ты мог так подумать, — улыбнулась она ему. Глубина в ее глазах казалась безбрежной. Она была, всегда была куда более могущественной, чем он сам. — Это возможность раскаяния. Шанс все искупить.— Зачем? — он обнаружил, что не может смотреть ей в глаза. Что бы в них ни было, от этого кружилась голова. — Я пытался прикончить Планету, почему бы ей не поступить так же со мной?— Мать хочет, чтобы ее дети учились на своих ошибках. У тебя не получится, если ты не будешь помнить, в чем они заключались, — Аэрис обхватила руками колени. — Зак передавал привет. Хотел прийти повидать тебя.И, конечно же, прочитать нотацию. Сефирот посмотрел на цветок, потом опять на свое отражение. Темные завитки по-прежнему были тут, и он смахнул их, хоть, конечно, не смог рассеять их.А потом он посмотрел на ее отражение и увидел, каким он мог бы быть.Свет лился из ее глаз, из рта, из сердца. Теплый свет, такой, какого он хотел, когда шел к Дженове, но не понимал, почему не находил. Дженова была Погибелью, желавшей использовать его, хотевшей спалить его до тла, как он почти спалил Планету по имя ее.— Планета подумала, что может быть, если ты узнаешь, что есть любовь, ты раскаешься. Что получишь шанс жить в свете, и не загрязнять Лайфстрим тьмой.Она уже говорила это ему. И Генезис говорил, тогда, во сне.Мы думаем, что узнаем любовь сразу, как почувствуем ее, но как, если не знаем, что это такое?— Ты вернула беспамятного меня обратно, чтобы я узнал, а триггер… — он зажмурился, из всех сил стараясь связать разрозненные воспоминания. — Это было испытание.— Ну, да, — она рассмеялась, и теплое, словно летний дождь, эхо ее голоса нежно обняло его. — У Планеты был урок и для Клауда. Но ты прав. Мы с тобой заключили сделку. Если ты окажешься неспособен к искуплению, то Клауду придется тебя убить. Тогда бы ты получил, чего хотел, и мне казалось, что это сработает.— Но Клауд не убил меня, а я… Я чувствую тьму в себе. Она не исчезла, — он обернулся к ней. Почему-то казалось очень важным сказать ей об этом. Может, его ничто не контролировало, но оно все еще было здесь.— Нет, не исчезла. Но я говорила Клауду, это похоже на яд. Требуется много времени, чтобы вывести его из организма. И он все равно в какой-то мере меняет тебя, — она внимательно изучала его. — Может, оно никогда не уйдет, но в этом-то и дело, Сефирот. Ты совершал много чего из ненависти или страха, кое-что не по своей воле. Но Планета дала тебе еще один шанс. Это не значит, что твои грехи прощены теми, кому ты причинил зло, и это не изменит твое прошлое. Ты знаешь, каково это, когда тебя ненавидят, боятся, используют, выбрасывают. Но ты не знал, что значит быть любимым, желанным, уважаемым за что-то, помимо твоего умения убивать. Теперь ты знаешь.— Тебе не кажется, что это слегка банально? — спросил он.— Может быть, — усмехнулась она, и склонила голову к плечу. — Но Планета преподносит нам те уроки, в которых мы нуждаемся, так что может тебе стоит прислушаться? Теперь, когда ты знаком немного со светом, ты по-прежнему выберешь тьму?— Мне что, озвучить ответ? — спросил он. — Планета хочет, чтобы я выбрал прямо сейчас, дал какое-то обещание?— Ты уже выбрал, — мягко ответила она. — Множеством простых решений, ты выбрал. И это не обещание, это просто жизнь, которой ты живешь. Каждый день ты будешь выбирать, Сефирот. Ты несешь тьму в себе, и выбираешь не быть тем человеком, каким был раньше. Тебе придется бороться с ней, и это будет нелегко, но ты доказал сейчас, что сможешь победить.Сефирот и не ждал, что будет легко. Что вдвойне усложняло бесконечную борьбу с хитросплетениями его внутренней природы.— В первую очередь я не совсем понимаю, чем заслужил эту милость, учитывая, что я натворил.— Я знаю, что не понимаешь, и в этом часть проблемы. Возможно, однажды ты поймешь. Твоя жизнь не менее ценна, чем любая другая, — она склонила голову. — Но факт остается фактом. Неважно, понимаешь ты или нет, сейчас выбор за тобой, а не как раньше, когда так было не всегда.Еще один намек на то, что все, начиная от самого его существования и заканчивая подготовкой его к бытию орудием Проклятия, было спланировано. А как же те, кто все это организовал? Получат ли они такой же шанс на искупление?— А что насчет моего отца — кто бы им ни был? Моей матери? Неужели каждый, кто стремился уничтожить все живое, заслуживает это чудесное вмешательство?Она очень осторожно протянула руку и убрала ему волосы с лица. Он вздрогнул, но от прикосновения не отстранился.— Если захотят — получат. Веришь или нет, но ты, Сефирот, хотел. Что-то внутри тебя хотело искупления, даже если ты никогда не мог поверить в это.Он не был уверен, что когда-то сможет поверить, но все может быть. Он искал в Дженове цель, причину существования.— Кстати, о моем отце. Зачем у меня их двое?— Два отца, две матери, два пути. Выбирай. Ты уже знаешь, что происходит, когда выбираешь Ходжо и Дженову, — она неопределенно махнула рукой. — Теперь, может, узнаешь, что будет, если выберешь по-другому.— Винсент одержим демоном, а моя мать — сумасшедшая ученая в неладах с ответственностью, — напомнил Сефирот. — Ты понимаешь, что идеального выбора нет?— Ну, — Аэрис пожала плечами и кашлянула. — У всех свои недостатки.И то верно.— Я уже говорила — ты несешь в себе их всех. Амбиции Ходжо, тьму Винсента, силу Дженовы и безответственность Лукреции. Но еще у тебя есть интеллект Ходжо, верность Винсента, таланты Дженовы и упорство Лукреции. Все есть выбор, Сефирот. Выбери, кем быть, а остальному дай уйти.Он кивнул и замолчал, задумавшись. Пару минут спустя он почувствовал, как повеяло прохладой оттуда, где раньше было тепло ее присутствия, и понял, что она ушла. Цветы по-прежнему были прелестны, свет все так же красиво освещал это место, но сверхъестественность пропала.Сефирот посмотрел на цветок в своих руках, на стоящий рядом меч, и понял, что она была права. К добру ли, к худу, свой выбор он уже сделал, и теперь пришло время узнать, к чему это приведет.Хотя кое-что он мог сделать. Мгновение он раздумывал, как правильнее сказать, и выбрал простые слова, без обычной своей мелодраматичности.— Прости, что забрал твою жизнь, Аэрис, — сказал он тихо. — Я не имел права так поступать.Сефирот наклонился и положил цветок в воду. Течение подхватило его и унесло, словно это было подношение. Или молитва.* * *Клауд нашел его в нише, рядом с мечом Зака.— Я хотел бы сказать ему что-нибудь, — сказал Сефирот вместо приветствия, когда Клауд пробрался к нему и встал рядом. — Им с Анжилом. Но не знаю, что они хотели бы от меня услышать.— Меня не спрашивай. С разговорами у меня не очень, и на сегодня с меня хватит, — Клауд выглядел усталым, и Сефирот догадался, что разговор с Тифой немалого ему стоил. Но на Сефирота он смотрел внимательно. — Ты выглядишь иначе.— Последний раз ты так говорил так, когда я собрал волосы в хвост.— Потому что так ты выглядел более человеком, — Клауд изучал его. — Что-то произошло, да?Сефирот вздохнул. Он обязательно расскажет Клауду — своей совести, своему компасу, своему не врагу, но сопернику — но, возможно, не здесь.— У меня было… видение. Или явление, я до сих пор не понял, что это было. От Аэрис.Клауд замер и скользнул взглядом по верхушкам растущих на полу церкви цветов.— Странно слышать, как ты произносишь ее имя.— Но не то, что я видел ее здесь? — Сефирот потянулся рукой, словно хотел прикоснуться к мечу. Но не прикоснулся.— Это ее церковь, — пожал плечами Клауд. — Я тоже ее видел. Она лечила геостигму водой, — он обернулся к Сефироту. — Ее и Зака, они стояли в дверях. Зак помахал мне, — Клауд изогнул край рта в слабой улыбке. — Вообще-то, он сделал так, — и Клауд изобразил рукой нечто скрюченное. — Не знаю, помахал он мне, или показал что-то еще. Понятия не имею, что он имел в виду, надеюсь, он объяснит, когда мы увидимся вновь.Очень похоже на Зака. Наверняка все действо сопровождалось каким-нибудь звуковым эффектом.— Нужно, чтобы я рассказал, что она сказала? — Сефирот откинулся на холодный камень.— Если хочешь, — Клауд легонько прошелся пальцами по рукояти Бастера. — То есть, я уже знаю, что она простила тебя.— Правда? — Сефирот склонил голову. — Она не упоминала об этом.— Наверно, считала, что ты уже знаешь, — Клауд посмотрел на него. — Я был рядом, когда она умирала, помнишь? Она простила тебя еще до того, как все произошло. Ну, и она не из тех, кто затаивает обиду.Очень на то похоже. Сефирот подумал о Заке, и об Анжиле. Они по-прежнему говорили с ним только в его кошмарах. Может быть, они просто еще не готовы. Хотя, как ему казалось, за Заком не заржавеет. Он всегда был нетерпеливым.— Хочешь побыть одному? — в тихом голосе Клауда слышалось почтение.Сефирот на секунду задумался и мотнул головой.— Я не знаю, что еще им сказать.— Ну не знаю… может, что сожалеешь?А сожалеет ли он? Для Анжила он сделал все, что мог, и знал, что давний друг и любовник хотел бы извинений не за свою деградацию, а за срыв Сефирота и последовавшие за ним попытки уничтожить мир. Ситуация все еще была слишком запутанной для Сефирота, чтобы считать ее решенной, и собственные чувства насчет Шинра никак не способствовали извинениям.Но вот Зак…— Мне надо было послушаться тебя, — Сефирот сосредоточил все внимание и волю на мече. В этот раз он все же легонько коснулся его. — Мне надо было попросить тебя о помощи, а не запираться в одиночестве в особняке.Может, это и не помогло бы, может Сефирот убил бы Зака на месте, а не попытался разоружить. Сефирот все равно мог бы сойти с ума, даже если бы попросил Зака о помощи вместо того, чтобы баррикадироваться в библиотеке в попытках слепить нечто ошибочное и неправильное из ошметков информации.Но если он что-то и знал о Заке Фэйре, так это то, что Зак хотел бы, чтобы Сефирот хотя бы попытался.Ничего такого не произошло, но Сефирот почувствовал, как от меча идет слабое покалывание, и на мгновение тот словно бы засветился. Сефирот точно знал, что Зак предпочел бы поговорить лично, а не посредством многозначительных световых колебаний. Он обернулся к Клауду, давая понять, что закончил свой разговор.Клауд прочистил горло, а потом нежно погладил меч, словно тот был муглом.— Ну. Пока, Зак.Сефирот фыркнул.— В наших отношениях ты главный по болтовне, — заметил Клауд. — Пошли?— Ммм, — Сефирот начал пробираться к центру помещения. Он разок обернулся на оставленный в воде цветок, который прибило течением к другим цветам. На мгновение зрение затуманилось, и он увидел, что это такое — это был алтарь. Воздух наполнился благоуханием.Клауд догнал его, остановился и тоже обернулся. Должно быть, заметил запах. Поднял руку и помахал кому-то.— Пока, Аэрис. Ну, и спасибо за… ну, сама понимаешь, — он ковырнул носком ботинка землю (Сефирот ни разу в жизни не видел, чтобы он так делал) и сразу же стал выглядеть на десять лет моложе — сплошные голубые глаза и растрепанные белобрысые пряди — и порозовел, как будто смутившись. — Думаю, Тифа просто рада, что это не Руфус.Сефирот понятия не имел, о чем это он, и не был уверен, что хочет знать.Клауд запустил пальцы в шевелюру и дернул себя за прядку.— Я скоро навещу тебя, — он снова стал похож на себя прежнего, спокойного, закаленного в боях и немного уставшего. Сефироту, по правде говоря, таким он нравился больше. Юность и невинность он никогда по-настоящему не понимал.Когда они выходили из церкви, им вслед долетел тихий звук — может легкий смех, а может и вздох. А может это был просто ветер.Но все так же пахло цветами. Словно этот запах запутался в его волосах.

* * *Он был Нибельхейме, в библиотеке.Все отчеты в которой оказались заменены порнографию.Сефирот пролистал одну книгу — кое-что в ней казалось анатомически невозможным без серьёзных травм для участвующих — пока ждал звука шагов. Услышав их, он перелистнул страницу и произнес:— Я так и знал, что у тебя не хватит терпения долго ждать.— Ну, Сеф. Чувак, ты серьезно подрываешь мою уверенность в себе! — в дружелюбном ясном голосе лишь слегка слышался намек на шебутное рвение. — Как тебе моя библиотека? С ума не сведет, но безумные идеи подскажет, понимаешь, о чем я?— А над слоганом тебе надо поработать, — Сефирот странно медлил оборачиваться. Задрал бровь на изображенное на странице действо. Зак определенно разделял слабость Клауда к высоким сапогам и длинным мечам.— Если ты не готов меня видеть, я могу прийти потом, — пробормотал Зак.— Удивительно слышать это от тебя, Зак, — Сефирот закрыл книгу и погладил корешок. Он был в своей форме — той, что Клауд называл фетишистской сбруей, но которую Зак стойко ассоциировал с ним — и черная кожа перчаток темным пятном выделялась на светло-голубой обложке книги.?История о Том, Как Офигенен Зак в Загробной Жизни и Как Сефироту Надо Перестать Бояться Обернуться? было напечатано мелким шрифтом на корешке.

Сефирот покачал головой, и поставил книгу на полку рядом с книгой, озаглавленной ?Я Говорил, Что Вы с Клаудом Парочка Еще Тогда, Когда Он Был Зеленым Сопляком, а Ты Грустил?, и наконец обернулся.— Названиям твоих книг не помешала бы некоторая лаконичность.Зак стоял ногу за ногу, скрестив руки на груди и облокотившись на книжный шкаф. Он выглядел так знакомо, что Сефироту с трудом припоминалось, что он не видел его почти десять лет, не важно, сколько времени он провел в беспамятстве или безумии.— Я над этим работаю. Ты выглядишь гораздо менее сумасшедшим, по сравнению с прошлым разом, когда мы были здесь.— Да, — Сефирот отвел взгляд.— Ох, Сеф. Слушай, я понимаю, мы были… скажем так, я понял, что не нужно было пытаться вмешиваться вот так, ну ты понимаешь. С мечом. Но, типа… Я обычно так и делаю. Стукаю и надеюсь, что все заработает, — Зак заухмылялся. — Эй, может, мне стоит использовать в качестве названия, а?— Мм, — фыркнул Сефирот.— По любому, тут я облажался. И что сказал Клауду прикончить тебя. Это было… Я вроде как сожалею. В смысле, насчет выбора слов. Это все мое юношеское увлечение видеоиграми.— Это то, чему тебя учили, — ответил Сефирот. — Устранять угрозу. И он устранил. Я вернулся не потому, что вы недостаточно старались меня убить.— Я понимаю, я имел в виду именно выбор слов. Дурацкий, — Сефирот и забыл, каким пронзительным бывал взгляд Зака, взгляд лиловых с отсветом мако глаз.— Аэрис они тоже жутко нравятся, — подмигнул Зак. — И твоему любовнику тоже. Естественно, еще до того, как он стал твоим любовником.— Во сне ты такой же несносный, каким был при жизни, — Сефирот понимал, что говорит невероятную бестактность. Но это же Зак. — Кстати, о Клауде. Не то, чтобы я не был благодарен за визит, но он был бы рад увидеться с тобой. Я удивлен, что ты навестил меня первым, учитывая нашу… предысторию.— О, это все правила Аэрис, — Зак состроил рожицу и воздел руки вверх. — Типа, конечно, я могу поговорить с Клаудом именно сейчас, потому что ему нужна помощь в бою! А потом я могу болтать с тобой, когда захочу, но не могу вот так просто зависнуть с Клаудом и потрепаться о том, как это забавно, что он запал на меня.Сефирот попытался уловить хоть какой-то смысл, но не преуспел.— У Аэрис есть правила?— Ага, типа того. Она типа анти-Шинра загробной жизни. В смысле, она на самом деле обо всех заботится и установила эти правила для того, чтобы все… ну, ты понимаешь, — Зак изобразил сложный набор жестов, который ничего Сефироту не сказал, — не похерилось, — разъяснил он ничего не понимающему Сефироту.— О чем ты хотел поговорить со мной? — спросил Сефирот.— Я рад, что ты извинился перед Аэрис. Я не мог… Я на самом деле очень долго был зол на тебя за то, что ты сделал. Даже после того, как она объяснила мне, что знала о том, что произойдет, и что так было к лучшему, и все такое прочее. И что ты был одержим Дженовой. Я же был в Нибельхейме и, я как бы не пытаюсь перекладывать вину на жертву, Сеф, но…— Ты знал, что я выслеживал ее, — закончил Сефирот. Зак понимал это лучше всех, даже лучше Клауда.— Да. В смысле, я сейчас это понимаю. Мудрость и понимание Лайфстрима и все такое прочее. Ну ладно, еще подружка-Сетра, — усмехнулся без тени смущения Зак под пристальным взглядом Сефирота.Внезапно ряды стеллажей и обшитые деревом стены исчезли, и они оказались на краю утеса. Перед ними возвышался Мидгар, созданный из украденной энергии город остро-неуступчивых граней и тусклых огней. Паразит, медленно душащий Планету.Сефирот увидел Зака, всего в крови, лежащего на земле под дождем. Над ним на коленях с перепуганным юным лицом и перепачканными в крови волосами стоял Клауд, распахнув слишком пустые глаза. Невинность Клауда всегда омрачалась кровью и смертью. Неудивительно, что Сефироту он нравился другим.— То есть, это была типа самая идеальная, самая печальная, самая кошмарная смерть на свете, верно? — спросил Зак, стоя рядом. Он смотрел на свои последние минуты, улыбаясь чуть ли не с нежностью. — Не пойми меня неправильно, Сеф. Я был бы не против чего-то более достойного, но знаешь как долго я держался пока они меня не достали? Эпично, чувак. Просто эпично, точно тебе говорю.— Ничуть не удивлен, — ответил Сефирот. — Ты всегда был полон жизни. И упорства.— Полон кое-чего другого, как сказал бы Анжил, — согласился Зак растроганно. Он посмотрел на Сефирота, словно ждал что-то услышать.— Я хотел бы, чтобы мы были друзьями, — помедлив, сказал Сефирот. Слова выдрало из него, словно камни упали с развалившейся скалы.— Сеф, — рука Зака опустилась ему на плечо и сжала его. Даже понимая, что это сон, Сефирот чувствовал силу в этом пожатии. — Мы и есть друзья. И всегда ими были.Сон начал таять, острые углы Мидгара размылись в странно подсвеченные формы, словно Сефирот смотрел на них через залитое дождем окно.— Эй, Сеф, — голос Зака звучал как-то дребезжаще, словно он доносился издалека прямо ему в ухо. Как из телефонной трубки. —Знаешь, почему трудно объяснить каламбур клептоманам?* * *Сефирот проснулся и моргнул в темноту.— Потому что они всё принимают за чистую монету, — слегка торжествующе, хоть и немного сонно, сказал он.— Гм, — Клауд оторвал голову от подушки и наградил его слегка раздраженным непонимающим взглядом. — Ты же в курсе, что разговоры с самим собой посреди ночи входят в перечень ?тревожных признаков съезжающей крыши?, верно?— В курсе. Спи дальше, Клауд.Он никогда не понимал ни единой Заковой шуточки. Может, тот факт, что сейчас он ее понял, относится к другому перечню. Хорошему.Надо будет спросить у Клауда утром.