Глава 20. Взбежать на холм. (1/1)

Фантастический пейзаж сна выглядел по-другому. Не было больше потрескавшейся мертвой земли, зияющих дыр там, где когда-то текли живительные воды, ветвей деревьев, гневно простершихся в красное, словно пролитая кровь, небо.Были цветы, пробивающиеся из грязи, были бутоны, усыпавшие голые деревья, было небо, полное облаков, и да, благодарю, подумал Сефирот, я понял твой намек, мой хитрый цветочек.Ее имя все еще было одним из тех имен, что заставляли глаза Клауда леденеть. А от Клауда Сефироту хотелось не холода.((Нуждалось)).— Здравствуй, Сеф, — прозвучал голос за спиной, и Сефирот обернулся.Это был Генезис.Он выглядел таким, каким Сефирот его запомнил — алый плащ, рыжие волосы, насмешливые глаза цвета морской волны и ухмылка на полных губах. Прислонившись к дереву, он ел тупояблоко. С неизменным томиком ?Лавлесс? под мышкой.— Здравствуй, Джен.Он подумал про последний раз, когда видел Генезиса, отчаявшегося, напуганного, рассыпающегося в прах.Ты сгниешь.— Твоя маленькая грозовая тучка недооценивает твой талант к остротам, — сказал Генезис. — Эта была практически безупречной, — он взмахнул рукой. — И кстати, я, честно говоря, немного смущен всем этим. Посмертие оказалось не таким уж плохим. Анжил, наконец, научился готовить пирог из тупояблок так, чтобы он не подгорал, — Генезис улыбнулся. Сефирот и забыл, каким привлекательным он был, когда находился в хорошем настроении. — Мы испекли шоколадный торт с малиной на твой день рожденья.— Ничего вы не пекли, — сказал Сефирот.Генезис усмехнулся той острой улыбкой, которая всегда вызывала у Сефирота желание его трахнуть.— Ты прав. Не пекли, — он оттолкнулся от дерева и огляделся. — Я иногда теряю дар речи от того, насколько буквально твое подсознание, Сеф.В этом он был не одинок.— Как Анжил?Генезис склонил голову.— Пока не готов с тобой встретиться, — он закатил глаза. — Ты же помнишь, какой он порядочный, а ты пытался уничтожить планету. Что, знаешь ли, вполне в твоем стиле, верно? Все или ничего.У Сефирота не нашлось слов, чтобы выразить свои чувства.— Зачем ты здесь?— Ты же знаешь, что я тебя любил? О, я хотел одержать над тобой верх, я хотел, чтобы ты хоть в чем-то потерпел неудачу — просто потому, что безупречность невыносима скучна. Я завидовал твоей идеальности, и твоим гребаным роскошным ресницам, но я любил тебя, — взглянув ему в лицо, Генезис рассмеялся. — Я знаю, что это за хрень такая, любовь, только благодаря Анжилу. Людям нравится думать, что любовь, это такая волшебная штука, и мы узнаем ее сразу, как почувствуем. Но если говорить прямо, мой сереброволосый разрушитель миров, как мы узнаем ее, если нас никто не любил? Мы можем перепутать ее с чем-то совсем другим. К примеру… с ненавистью.— Иногда так случается, — ответил Сефирот. Он помнил, как в конце Генезис использовал слова, чтобы больно его ударить — как бы ни был Сефирот искусен с мечом, слова всегда были самым верным оружием Генезиса.— Да, случается, — согласился Генезис и откусил от своего яблока. — До новой встречи, Сеф, — он поклонился, не склоняя головы, подмигнул и исчез.Впервые Сефироту приснился Генезис не в кошмаре. Может, это что-то означает. А может, и ничего.((Означает)), сказал его цветок. ((Очень многое)).* * *— Сефирот? — донесся голос Клауда из коридора. — Нам уже пора отправляться. Тебе что, нужна помощь со всеми этими ремнями? У меня, вообще-то, лучше получается их расстегивать, но могу попробовать… — Клауд замер на пороге, уставившись на него. — Это не твоя униформа.— Конечно, моя, — Сефирот взглянул на свое отражение, поддернул молнию на высоком воротнике вязаной безрукавки. Форма отлично ему подошла, хоть он и не представлял, где ее раскопали. Кожаная портупея была слишком жесткой и не разношенной, чтобы когда-либо принадлежать ему. — Это униформа Солджера Первого класса. А я Солджер Первого класса.— Это униформа Зака, — выпалил Клауд, глядя широко распахнутыми глазами и явно чувствуя себя не в своей тарелке.— Верно. А также моя и Анжила, — Сефирот склонил голову. — Технически мы получили ее, когда нас повысили до Второго класса. Но думаю, это уже не имеет значения, раз эта организация больше не существует.— Тогда почему ты надел ее? И где ты ее взял?Клауд видел Сефирота в этой форме на фотографиях, поэтому Сефирот не понимал, почему того так потрясло при виде его в этой одежде вживую.— Попросил Руфуса привезти.— А! — Клауд щелкнул пальцами. — Вот что было в сумке, которую передал тебе Тсенг. Но зачем?— Потому что я отказался подавать в отставку в этой… как ты там ее назвал? Фетишистской сбруе?— Ага, — слабо улыбнулся Клауд.— Я помню те времена, когда я носил ее, и это неплохие воспоминания, — Сефирот посмотрел на свое отражение в зеркале в последний раз. Он выглядел старше, волосы стали длиннее, но знакомый облик себя в этой форме дарил чувство комфорта. — Ну, как минимум, они не такие неприятные, как кое-какие другие.Клауд оперся об дверной косяк, сложив руки на груди.— Тебе надо именно с этих слов начать пресс-конференцию.— Не глупи. Они не позволят мне говорить, — Сефирот стянул волосы в хвост. — Один раз они попробовали, и больше так не делали.— А что ты сказал? — Клауд поднял руку. — Погоди, дай догадаюсь. Это было как-то связано с полетами в космосе с планетой в качестве средства передвижения?Сефирот изогнул бровь в ответ.— Не то, чтобы твоя болтовня на поле боя была какой-то запоминающейся, Клауд.— Так значит, не связано?Сефирот спрятал меч в ножны за спиной.— У меня спросили про количество потерь, и я назвал точную цифру.— Э… — Клауд склонил голову. — Шинра не хотели, чтобы кто-то знал, сколько пехоты погибло в бою? А я-то думал, что для них она просто расходное пушечное мясо.Сефирот задался вопросом, а не специально ли Клауд не понимает, но потом вспомнил, что пехотный опыт Клауда не включал Вутайскую войну.— Не Шинровские потери. Не в той конкретной миссии.— Так они… что? Не хотели, чтобы ты рассказал миру, что армия Шинры хорошо делает свою работу?В той миссии участвовал только Сефирот.— Они не хотели, чтобы я говорил о потерях противника. Он выглядел бы в этом случае слишком человечно.Сефирот угадал реакцию Клауда на свои слова — тот слегка побледнел, а потом, казалось, разозлился.— Ну, конечно. О чем я только думал. И еще, как ты узнал точное… — он вздохнул. — Ну да, это же ты.Сефирот склонил голову вбок. Он до сих пор помнил ту миссию, вкус дыма и пышущий в лицо огненный жар. Как лежал в джунглях, вжавшись лицом в растоптанную траву, пока деревня горела.Он взглянул на Клауда — тот смотрел в пространство, вспоминая, как тоже смотрел, как горит поселение. Только вот поджег его не Клауд.— Нам нужно будет поговорить о том, что произошло, когда выберемся отсюда, — сказал Клауд. — Всякий раз, как думаю, что готов к этому разговору, я вспоминаю — кто ты. И что ты. И что сделал мне и тем, кого я люблю.Минуту Сефирот задумчиво его рассматривал. В голове эхом звучал отголосок сна.— В тот первый вечер, когда я оказался здесь, ты спросил, не хочу ли я извиниться за то, что сделал. Я сказал, что не хочу, потому что не помню ничего из того, что делал. Теперь я помню.— Я не шутил, когда говорил, что простил тебя, — Клауд задрал подбородок. — Неважно, что ты по этому поводу думаешь, — да, синонимом его фамилии было слово ?спор?, но Сефирот считал, что Клауду лучше подошло бы слово ?дерзость?. — Но вот остальные — это совсем другая история.До других людей Сефироту дела особо не было, но раз Клауду было не все равно, то это… определенно что-то значило, даже если и не нравилось ему.— Мне трудно сожалеть о чем-то, что я не могу изменить.Клауд, похоже, совсем не расстроился.— Если ты не искренен, то я бы предпочел, чтобы ты не извинялся. Если тебе не жаль — значит, тебе не жаль. Вполне возможно, тех вины и сожалений, что испытываю я, хватит на нас обоих.— Тебе не стоит. Но, думаю, ты не послушаешься. Особенно меня.— Ага, не послушаюсь. Но ценю этот жест. Наверное, — Клауд отлип от дверного косяка. — А что, если я скажу, что не хочу больше тебя видеть?Он шагнул ближе, и Сефирот ему шагнул навстречу — то самое неумолимое притяжение.— Разве раньше это хоть раз срабатывало, Клауд?— Ты же меня больше не ненавидишь, — сказал Клауд. Сефирот хотел было возразить, потому что какая-то его часть ненавидела Клауда и всегда будет ненавидеть, но Клауд предостерегающе вскинул руку. — Или есть что-то, что сильнее этого. Что бы это ни было… разве оно недостаточно сильное, чтобы отпустить меня?Иногда мы принимаем это за ненависть, но это не она.— Это не просто связано с тобой, Клауд. Это ты и есть, — Сефирот протянул руку, пальцы легонько прижались Клауду к груди там, где, как он знал, должен быть шрам. Напоминание о том, что даже когда у него был шанс забрать жизнь Клауда, он им не воспользовался.Сефирот помнил, каково это было, биться, словно боги, в небесах над городом, разрушенном жаждой власти и человеческой жадностью. Он задался вопросом, как бы поступил, потеряй он Клауда, свой невольный якорь, удерживающий его на правильной стороне вменяемости.Глаза Клауда вспыхнули, а дыхание сбилось, когда Сефирот склонился вперед. Возможно, его якорь не такой уж и невольный.— Если битва в небесах это все, что ты хочешь от меня, маленькая грозовая тучка… то ты ее получишь. Уйдешь от меня, и увидишь, что произойдет.— Ты ведь это не всерьез говоришь — если я тебя брошу, ты призовешь еще один метеор? — Клауд положил обе руки Сефироту на грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть. — И прекрати обзываться. Меня и так зовут вполне по-дурацки.— Твое имя тебе подходит. Ты очень хмурый, — и Сефирот медленно поцеловал его, наслаждаясь, как Клауд целует его в ответ, даже не думая уступать.— Да, хмурый тут именно я, — пробормотал он, посмотрев на Сефирота, и тому показалось, что в этом внимательном взгляде ранимости больше, чем Клауд собирался показать. — Я не брошу тебя, но не могу обещать, что не убью, если мне придется это делать.— Тогда мы друг друга поняли, — Сефирот прошелся пальцами Клауду по груди, прямо над шрамом, словно бы пытался нащупать его сквозь толстый материал. — Я стараюсь быть честным с тобой, Клауд. А не говорить тебе то, что ты хочешь услышать.— Я знаю, — печально рассмеялся Клауд и склонил голову. — Просто хочу убедиться, что все правильно понимаю, раз уж я твой моральный компас, или что там еще.— Ты не можешь быть им, Клауд, — покачал головой Сефирот. — Даже сама Планета не может направить мой моральный компас на истинный север, а твой, несмотря на испытываемые тобой вину и сожаления, никогда не указывал куда-то еще.На какое-то мгновение Клауд казался совершенно растерявшимся — и юным, словно намеком став тем розовощеким сопляком-пехотинцем, который отправился в Мидгар за славой, не понимая, чего это будет ему стоить.— Тогда что я для тебя?— Ты луна, что управляет приливами моей внутренней тьмы.Клауд моргнул. Еще раз моргнул.— Ты действительно не можешь ничего с собой поделать, да? — он дернул ртом и издал сдавленный смешок. — Ого. Надо же. Луна твоего внутреннего темного прилива. Это… Я бы до такого в жизни не додумался.— Да, я ведь упоминал уже, ты не очень хорош в такого рода вещах. ?Нет ничего, чего бы я не ценил?? — Сефирот изобразил, как прикрывает рукой зевок.— Ты понимаешь, что я имел в виду, — Клауд крепко стукнул его в плечо.Вообще-то, не понимал. Тогда не понимал. То, что он понимал это сейчас заставило мрачное веселье испарится, вызвав в памяти виденный накануне сон.— Тогда как бы ты сказал? — спросил Сефирот. — Раз уж ты полон решимости найти правильную метафору, какая, по-твоему, подойдет лучше?— Я тот, кто не дает тебе творить всякую хрень, — плоско ответил Клауд. — Устроит? И не надо никаких метафор. Видишь, как все просто? Ну хватит, нам уже пора, а то опоздаем.— А что потом? — Сефирот пошел забрать собранную сумку. Он точно не знал, позволено ли ему оставить себе одежду, которую он нашел здесь, но другой у него не было. Пусть Шинра рассматривает ее как часть пенсионного вознаграждения.— А потом мы найдем жильё, или место, где, как ты выражаешься, управляющая твоими темными приливами луна могла бы перекантоваться, чтобы ты мог… выплеснуться на берег, ну, не потопив корабли или что там еще.Сефирот закинул сумку на плечо.— Я уже говорил, метафоры не твой конёк, Клауд.— Ну, я, вообще-то, думаю, что тебе они тоже не удаются, ну да ладно. Пошли.Сефирот проверил Масамуне в наспинных ножнах, и пошел следом за Клаудом на улицу. Свою старую униформу он оставил висеть в шкафу — но сапоги забрал с собой.

* * *Пресс-конференция оказалась скучной, как Сефирот и предполагал.Для встречи с прессой Руфус выбрал открытый и полный воздуха зал со стеклянными стенами и крышей, который прямо-таки кричал: ?Видите, мы всецело за открытость, и никакого выкачивания планетарных ресурсов!? Руфус был таким же очевидным, как одна знакомая Сетра, продолжающая появляться в его снах со своими растительными метафорами.Сефирота поразило, как легко взяла верх старая привычка стоять молча рядом с кем-то в костюме на трибуне с логотипом Шинра.По придуманной (или, как выразился Руфус, ?выбранной?) легенде, Сефирот был ранен во время взрыва Нибельхеймского реактора, впал в кому, а позднее очнулся, утратив память. До недавнего времени он жил ничем не примечательной жизнью, пока случайно не обрел свое истинное ?я? в результате удара по голове.Весьма сомнительная и нелепая история, но, возможно, не менее нелепая, чем то, что произошло на самом деле.— С Сефиротом плохо обращались в этой организации, — гладко пел Руфус. — Его воспитали безжалостным наемником, обученным выполнять тайные операции в угоду попыткам моего отца установить мировое господство. С самых юных лет его, лишив родителей, превращали в оружие. Он был символом жестокости, насаждаемой старой Энергетической компанией Шинра, как того желал для своей империи мой отец.О, ради всех богов. Взгляд Сефирота метнулся к Клауду, что опирался на стену так же, как он опирался на дверной косяк в Хилен Лодже. Клауд даже не потрудился скрыть отвращение на лице.Сефирот с легкостью сохранял нейтральное выражение лица благодаря длительной практике, но в душе был согласен с Клаудом. Неприятно было слышать, как тебя низводят до простого инструмента в руках Шинра-старшего, но так оно и было.Солнечный свет бил в глаза, а он стоял и слушал, как Руфус Шинра сочиняет сказку про его прошлое, превращая его из мстительного садиста с претензией на божественность в героического солдата, погибшего при попытке защитить людей — и ему вдруг удивительно четко стало понятно, что он всегда был тем, кем хотели видеть его другие.Его мать хотела подопытный образец, а не ребенка. Его отец — или тот, кто вырастил его — хотел доказательства собственной гениальности. Шинра хотела идеальное живое оружие, которое будет воевать и мило улыбаться с вербовочных плакатов. Дженова хотела сосуд, чтобы нести разрушение.В нем было достаточно от родителей, чтобы стать амбициозным, достаточно от Шинра, чтобы стать убийцей, и достаточно от Дженовы, чтобы стремиться увидеть, как мир горит — но кто он?Всего лишь марионетка, глумливо сказал собственный голос. На секунду солнечный свет, бьющий в глаза, показался языками пламени.Не только, шепнул другой голос. Генезис научил его играть в Эрудит. Анжил пек ему именинный торт. Клауд помогал ему строить беседку и играл с ним в шахматы.— Значит, после происшествия с реактором, вы понятия не имели, что были знаменитым Солджером? — спросил один репортер, когда Руфус закончил и разрешил задавать вопросы. — Вы не ждали падения Метеора? Может, какая-то часть вас считала, что может помочь остановить его?— Нет. Я не думал о том, чтобы остановить его, — что, в принципе, было правдой.Руфус рядом напрягся, но приятную улыбку с лица не убрал.— Сефирот все еще не освоился с возвращением памяти и произошедшими в его отсутствие событиями, так что, уверен, вы понимаете, что он не вполне полно может рассказать о своем местопребывании за последние неважно сколько лет.Пресса определенно понимала политический язык, потому что у репортеров хватило ума не задавать много вопросов после этой фразы. Спрашивали о его будущих планах как частного лица.— Вы собираетесь вернуться к тому, чем, эээ, занимались раньше? В смысле, когда вы не помнили, что являетесь Солджером?— Я определенно не заинтересован возвращаться к прошлому, — ответил репортеру Сефирот, но, отвечая, он смотрел на Клауда. Извиняясь, честно, как только мог.Хватит с него быть марионеткой, инструментом, оружием, сосудом и богом. Что он на самом дела — он пока не знал. Но, похоже, пришло время ему выяснить.

* * *Лаборатории новой Шинра находились на подземных этажах, но в них не было ничего от сырых подземелий. Ярко освещенные и чистые комнаты — никаких запертых переходов и темных углов, по крайней мере, насколько мог видеть Сефирот.Они встретились с доктором Карой Вон в ее кабинете. Это была приятная женщина, с темными волосами, собранными в низкий хвост, крепким рукопожатием и прямым взглядом. Лабораторный халат она не носила. Сефирот понятия не имел, сколько работников Шинра знают правду о нем, но она должна была знать хоть что-то, раз ей доверили провести этот анализ.Клауд был единственным посторонним в комнате. Сефирот задержался в дверях, вопросительно изогнув бровь на его очевидное намерение самовольно присоединиться к нему.— Я здесь на случай, если придется отгонять твой темный прилив, — сказал он. — У тебя как-то нехорошо с реакцией на новости про твою семью.Технически, это было не так — про Лукрецию он узнал уже после своего возвращения и заключения в Ейдже, но голову никому тогда не снес. Но возражать не стал, и Клауд занял место сзади — пропуская его вперед и заодно прикрывая ему спину.— Должна сказать, что это был… самый захватывающий и самый обескураживающий генетический анализ, который я когда-либо делала, — сказала доктор Вон.— Почему Шинра вообще привлекла вас к генетическим исследованиям? — потребовал ответа Клауд.— Ну, я здесь, в основном, занимаюсь растениями, — ответила она, казалось, совсем не обеспокоенная подозрительным и недружелюбным тоном Клауда. — Честно говоря, мы так долго полагались на мако, что до сих пор не разобрались, как оно меняет и приспосабливает природные генетические комбинации. Поэтому Президент Шинра попросил меня разобраться в вашей ситуации.— А казалось, что он не настолько глуп, чтобы называть себя президентом, — пробормотал Клауд.Сефирот не ответил, потому что был совсем не удивлен. Руфус был совсем не Шинра-старший, но все же он был сыном своего отца.— Я полагал, что получить результаты было довольно просто, принимая во внимания существующие технологии.— Обычно так и есть, — согласилась она. — Но вместо того, чтобы вручить вам стопку бумаг с результатами, я подготовила презентацию. Она должна сказать вам кое-что о том, какие сложности возникли.Сефирот меньшего и не ожидал.— Тогда давайте приступим.Она указала на пустую белую стену и повозилась с компьютером, устанавливая что-то явно похожее на проектор, и пошла выключить свет.— Нет, — отрезал Клауд, дернувшись словно бы за оружием. — Свет останется включенным.Сефирот не мог его винить. Это место сверкало чистотой и профессионализмом, но от мысли оказаться в темном кабинете ученого из Шинра ему тоже становилось не по себе.— Я… хорошо, — Вон с интересом посмотрела на них, должно быть удивляясь, почему Сефирота сопровождал Клауд, а не Руфус. — Позвольте начать с того, что результаты вашего генетического анализа технически недостоверны и не позволяют установить личность вашего биологического отца, так что, к сожалению, простых ответов для вас у меня нет.Сефирот рассмеялся, хотя ничего смешного тут не было.— Уверен, это еще значительное преуменьшение, — беспечно отмахнулся он.— Можно и так сказать, — усмехнулась Вон. — Условно мы можем обозначить здесь четыре объекта. Объект А, Лукреция Кресцент, ваша мать. Объект B, Ходжо, — она указала на экран, где появилось сложное многослойное многоцветное… что-то. Должно быть, его ДНК, предположил Сефирот, хотя было трудно разобраться во всех этих переплетениях. — Объект C, Винсент Валентайн, и объект D, Дженова. Поскольку к определенной информации у меня нет допуска, я не уверена, обладаю достоверными данными и могу объяснить все правильно. Но я попытаюсь. Причина, по которой ваши результаты недостоверны в том, что генетический материал всех четырех объектов присутствует в вашем образце ДНК.— Эм, — сказал Клауд. — Разве такое возможно?— Ну, я полагала, что нет, — доктор Вон покачала головой. — Я четыре раза проводила анализ, потому что думала, что это ошибка. Но ошибки не было. Вы несете ДНК Лукреции Кресцент, — которая, как единственная, эээ, причастная человеческая женщина, является вашей матерью. Также вы несете гены Дженовы, которые получили, как я поняла, в результате эксперимента, проведенного над вами еще в период внутриутробного развития.— И после, — добавил Сефирот.— Да, у меня были… некоторые научные заметки профессора Ходжо, которые помогли понять, что мне нужно искать, — она скривилась. — Что за изверг. Я старалась не воспринимать все слишком лично и сохранять профессиональное отношение, но то, что подразумевают эти данные…В чем Сефирот был совсем не заинтересован, так это в чьей-либо жалости.— Продолжайте, — взгляд, которым он ее наградил, говорил об этом прямо.— Гены Дженовы совсем не похожи на человеческие, но они влились в вашу человеческую структуру ДНК. Когда это произошло, они будто бы… Как бы это объяснить, — она постучала пальцем по подбородку. — Ладно, попробуем так — гены Дженовы образовали что-то вроде пленки поверх вашей генетической структуры. Невозможно установить, находился ли генетический материал Дженовы в генах Валентайна или Ходжо в то время, когда те… встроились в ваш геном.— Значит получается, что Лукреция забеременела от Винсента, а Хождо ввел в плод свою ДНК, или наоборот? — Клауд прочистил горло. — Или, вероятно, это сделал кто-то еще, раз Винсент, скорее всего, находился в мако-цистерне.— У меня столько вопросов, но я догадываюсь, что не должна их задавать, — доктор Вон тряхнула головой. — По существу господин Страйф прав. Вы унаследовали ДНК от обоих объектов, хотя невозможно выяснить, который из них присутствовал во время зачатия. Физически вы, по-видимому, унаследовали большую часть характерных признаков от матери, многие из которых были усилены и изменены Дженовой.Про себя Сефирот подумал, что его первоначальная догадка, что Лукреция и Ходжо его биологические родители, верна. Хотя он и не рассчитывал, что окажется обладателем ДНК Валентайна, это все запутывало еще сильнее. Вполне очевидно, что это сделала его мать, но зачем?— Благодарю вас за объяснения.— Не за что. Должна сказать, несмотря на всю запутанность, с точки зрения генетики это совершенно изумительно. Особенно с учетом добавления мако. Интересно, что это сильно напоминает проект, над которым я работала для Шинра, когда…Закончить она не смогла. Клауд в ту же секунду метнулся через полкомнаты, оттеснив ее мечом к столу.— Что бы вы не планировали, что бы не задумали, не смейте. Выкиньте все, и не смейте копаться в этом снова.Доктор Вон вскинула руки, пытаясь отодвинуться от меча, практически упав спиной на собственный стол.— Я… я не…— Я не стану повторять. Шинра достаточно поиздевалась над ним. Мне плевать, каким интересным вы это находите, — Клауд практически рычал на нее.— Я бы никогда, — начала доктор Вон, распахнув глаза. — Я просто хотела сказать… знаете, наверно, я должна просто забыть обо всем. Прошу прощения, если я позволила себе лишнего.— Клауд, — вмешался Сефирот, как только смог обрести дар речи. Вставший на его защиту Клауд потряс его гораздо сильнее, чем результаты теста. — Вряд ли я позволю хоть кому-то к себе прикоснуться, не обрушив вокруг все здание.— Этого не произойдет, — мрачно поклялся Клауд, уставившись светящимися от мако глазами на доктора Вон. — Возвращайтесь к своим растениям и оставьте нас в покое.— Да, конечно, — она снова посмотрела на Сефирота. — Даю слово, я не планирую ничего делать с этой информацией.— Клауд, — позвал Сефирот громче. — Клауд.Клауд отпустил ее и шагнул назад, вкладывая меч в ножны.— Не хочу здесь больше оставаться, — он провел рукой по волосам.В этом желании он был не одинок.Сефирот не стал извиняться перед доктором Вон за поведение Клауда — раз Клауд не сожалел, то и ему не стоило — но поблагодарил ее за работу.— Вы окажете мне услугу, если уничтожите все данные и забудете обо всем.— Я правда считаю, что вы переоцениваете мои устремления безумного ученого, — ответила она, примечательно быстро восстановив душевное равновесие. — Вот, — она протянула ему папку. — Это мой отчет и результаты на случай, если они вам понадобятся. Считайте, что в моем компьютере их уже нет. В любом случае, мне есть чем заняться в интересах планеты.— Обычно все так и начинается, разве не так? — заметил Сефирот, взглянув на исписанную заметками белую доску. — Вот только потом все идет наперекосяк. Уж поверьте, — и с этими словами они с Клаудом ушли.Клауд шагал по коридору к лифтам так, словно шел на войну.Сефирот, все еще под впечатлением от того, как Клауд решительно кинулся его защищать, пытался припомнить, случалось ли с ним подобное раньше, не в бою или не на тренировке. Не доходя до поворота, за которым их ждал Руфус, он поймал Клауда за руку.— Ты же не думаешь, что я боюсь обычного генетика.Клауд надолго на него уставился. Сияние мако ушло из его глаз, но он все еще выглядел рассерженным.— Ты вернулся не для того, чтобы тебя, как какого-то подопытного, изучал научный отдел Шинра, ботаники они там или кто еще, — Клауд вырвал руку из его хватки. — Пошли отсюда.Сефирот отпустил его, все еще не понимая, почему его так тронуло, что Клауд встал на его защиту. Понятно, что у Клауда были свои причины не доверять шинровским ученым и медикам, но он не знал, что значит то, что Клауд защищал не себя, а его.Может, это ничего и не значит.((Значит)), эхом прозвучал голос. ((Очень многое)).