2. (1/2)
Единственное, к чему было тяжело привыкнуть в Киркволле – это к режиму дня.Ольфур в 12 лет дал обет и ушел из дома, в 16 лет взял щит и меч своего убитого наставника, и стал ограничен только уставом ордена. Про режим дня в уставе не было ни слова.
Здесь же приходилось считаться с миром вокруг. Хочешь свежего мяса – идешь на рынок пораньше. Потом можно купить мясо – но уже не такое свежее. Вернее, совсем не свежее. Да и утром, если честно, оно тоже не сильно вдохновляло, но хотя бы точно не отравишься.А в целом – этот город действовал на него отрезвляюще. Он был как хорошая пощечина на публике после слишком долго периода пребывания на небесах. В прямом и переносном смысле. Вот так вера Закарума и скатывалась в то, что она представляет сейчас. Ольфур всегда думал, что случилось с Вестмаршем и Калдеем – это очень грустное зрелище. Или что постоянная гибель Тристрама – это тоже очень грустно. Как, в прочем, и гибель Арреата. И что единственная причина этих событий – демоническое зло и постоянные уступки собственным порокам.
Киркволл ему наглядно показал, что иногда главное, в чем заключается порок человека – в том, что ему не повезло родиться.В мире всегда есть противоречия, но тут они свились в невыносимый тугой клубок. Ольфур успел немного попутешествовать по Тедасу (куда меньше, чем пришлось рассказывать, но в книгах хорадримов нашлось множество бесценной информации), и такого змеиного гнезда он еще не видел.И что самое смешное – не было ни одного демона или культа, кому бы можно было предъявить претензии по поводу случившегося. Да, был Мор, но Ольфур не нашел никаких доказательств связи архидемона-дракона с Изначальным злом. В этом тоже было свое очарование – если Санктуарий был создан высшими силами, и продолжал быть скорее красивой игрушкой на вечном острие двух скрещенных лезвий, то жители Тедаса умудрились создать себе проблемы мирового уровня своими собственными руками. Ну, по крайней мере, на взгляд Ольфура. Это, конечно, было ужасающе глупо, но в какой-то момент Ольфур даже проникся уважением – ни один из кланов чародеев Санктуария все же не смог настолько отличиться в истории.Это было то самое место, которое крестоносцу нужно – место, даже не лишенное Света. Это место, куда Свет никогда не заглядывал.Если где он сможет закончить свою миссию – то только здесь.Он прибыл в Киркволл очень вовремя – еще не хлынули потоки беженцев, и ему удалось найти милую конуру. Конечно, в первый момент он был иного мнения, и внутренне содрогнулся от мысли, что это ему выдают за ?нормальное, не как в Трущобах? жилье. Но потом он посмотрел на иные варианты – и его комната, по размеру чуть большая, чем гроб, показалась весьма дружелюбной. В ней, по крайней мере, была труба от камина, отчего в комнате в шторма было не так холодно и сыро, а единственное узкое окно выходило во двор, более похожий на каменный мешок. Но зато там не было канавы или лавки, и висел старый полог, который в случае солнца не позволял дворику превращаться в этакую громадную раскаленную железную деву. Остальные жители оказались весьма приятными и не обладающими совсем уж вредными привычками – здесь в число вредных привычек по причине ненормальной слышимости входила и игра на музыкальных инструментах.Из всего убранства в комнате были только кровать и сундук. Даже стола там уже не было.
За два года Ольфур не выдержал и облагородил интерьер рогожкой перед кроватью, стойкой для оружия на стену и стеллажом для книг. После этого комната перестала, на вкус Ольфура, выглядеть как тюремная камера.Когда Марианн оказалась у него впервые, она поразилась тому, как у Ольфура светло, чисто и сухо. Ольфур почувствовал укол вины – он все еще воспринимал свое жилье как досадное недоразумение.И все же… Именно в Киркволле он впервые оброс знакомыми и друзьями. И встретил Марианн.Часть знакомцев – начиная с его хозяйки, чахоточной торговки рыбой, которая не поднимала плату за комнату в том числе и потому, что находила Ольфура не только квартирантом, но и гарантом безопасности – и, как порой казалось Ольфуру, - поводом помечтать по вечерам – была найдена до Марианн. Но наиболее колоритные знакомые пришли в его жизнь только с Хоук.Ольфур думал, что он видел самых разных людей и никого, кто действительно его бы удивил, его жизнь ему не подкинет. Но Варрик Тетрас доказал, что обыденная реальность богаче фантазий. Хотя если бы гнома взяли бы в ангелы, то место бы ему точно нашлось – Воплощение Торга. И следующая победа на поле Вечного боя была бы озарена золотым сиянием славы. А еще поводом для зависти были плечи гнома – потому что сам Ольфур не был уверен, что его шея выдержит настолько массивную цепь.Фенрис… Больше всего Ольфура удивляло, что эльф умудрялся ненавидеть магов – и водить близкое знакомство с Марианн. Фенрис вообще был ходячим противоречием, от которого у Ольфура порой болела голова после попыток осмыслить как именно все убеждения и ценности укладывались в мыслях эльфа. Тогда Ольфур шел к Авелин. С ней все было просто. Ольфур думал, что этому миру не хватает таких, как эта небольшая рыжая женщина.Еще один эльф, Мерриль – и она была единственной, кто разгадал его происхождение. Она напоминала Ольфуру решительный стебелек тростника в бурю, и в то же время Ольфур не мог не признать слова Фенриса о том, что именно такие души скорее всего погибнут от скверны, к которой так неустойчивы. Именно Мерриль и посоветовала Ольфуру найти Марианн.До прихода в Тедас Ольфур не задумывался о сущности магии. В Санктуарии она была основой всего, пропитывала каждый уголок, наполняла каждый кусочек пространства. Все пользовались зачарованными вещами, многие умели творить хотя бы элементарные заклинания, а соседство с магическими или измененными магией созданиями не были чем-то необычайным. Каждый народ имел свои мистические традиции, а количество орденов, которые так или иначе опирались на идею поклонения или использования той или иной силе было почти бессчётным. Ну и наверху этой цепочки – ангелы и демоны.
В Тедасе… Магия была понятием мало того, что запретным, но, и как все запретное, абсолютно расплывчатым. Пару раз Ольфура пытались убить под предлогом того, что он маг просто потому, что он знал более одного языка. Еще раза три – за то, что он находит потребность мыться чаще раза в жизнь. Еще разок – за то, что допускает мысль о том, что не всякое учение есть магия. И это без учета того, что в Тедасе все магические силы приходилось вытаскивать из-за непонятной Завесы, что все чаще наводило Ольфура на мысль, что это не ?демоны? ломятся к местным, а местные – к демонам.Которые и на демонов-то не похожи – по крайней мере, на привычных демонов Санктуария, а ближе скорее к духам Бесплотного мира, с какими говорят колдуны. Мерриль попыталась было свети Ольфура с тем единственным демоном, какого знала – и Ольфур вместо отповеди про ?дерзкого нефалема? некоторое время слушал грустные причитания местного полубожка о том, что раньше ему приносили на вершину горы ритуальные подарки в виде цветов и объедков, а теперь и этого не делают.Так вот, именно Мерриль посоветовала Ольфуру найти Марианн, потому что та вроде как знала и имела расположение некой могущественной Аша’Белланар, Ведьмы из Диких земель. Когда Ольфур по этим Диким землям шел, то местные племена действительно упоминали ее как Богиню мести, и Ольфур был крайне заинтересован в том, чтобы поговорить с данной особой.
Однако Марианн Хоук только развела руками, сказав, что это ее первый и последний опыт подобных бесед, и что эту ведьму лучше обходить стороной. Ну и если что, то та сама их найдет. А если Ольфур так уж хочет, то ведьма принимает облик дракона – и вот Расколотые горы, при желании там можно этих самых драконов попытаться методом перебора перебрать. Глядишь, ведьму и найдет.Так Ольфур оказался без общения с ведьмой, зато познакомился с Марианн.
И, если подойти к вопросу со стороны долгой лирики, то Ольфур осознал еще одну особенность Санктуария – его родной мир был очень, очень красивым. И в нем можно было прожить всю жизнь, путешествуя, изучая или постигая – и не испытать особенной потребность в близком сердце. Сам мир (это не касалось населяющих его разумных существ, правда) чувствовался Ольфуром какдружелюбно-милостивый, в отличие от Тедаса. Этот край только и пытался, что изничтожить душу и разум особо равнодушным способом. Начиная с пейзажей. Даже пустыня Калдея была столь непостижимо разнообразней – блестящие камни сверкали на рассвете, даруя пейзажу переливчато-жемчужные нотки. Песок, то белоснежный, то желтый, но одинаково блестящий, порой кружил, сверкая алмазами в столпах света. Кирволл же был равномерно грязно-желтовато-бурый. С черными подпалинами.
Убогая растительность, однообразный унылый пейзаж. И такие же унылые люди. Беженцы, которые от ужасных условий как-то тупели и теряли всякий намек на живую душу, однообразная одежда, примерно одинаково аляповатая что у бедняков, что у знати. Марианн была ярким пятном, первым действительно ярким эмоциональным пятном в этом монотонном месте.Насколько понял Ольфур, она была подпольным лекарем. Это никак не укладывалось в его голове – когда лекаря судить могли только за то, что он, во имя спасения жизней, обращался не только к целебной силе времени, но и к минимальным знаниям магии. Без обращения к демонам, без попыток манипуляций с кровью и прочее. Просто потому что в его силах было хоть немного, но влиять на жизненные потоки и указывать им на то, куда стоит обратиться. Подобное практиковали монахи Ивгорода, но, конечно, на куда более высоком уровне.
Собственно, поэтому Ольфур и не стал открыто проповедовать веру Закарума. Ибо клич ?Впустите же в себя силу Света? - это не совсем то, что местные восприняли бы с готовностью. Вернее, не с готовностью усмирить его на потеху публике.
Это тоже было испытанием для него – оказаться в ситуации, когда он был не проповедником, не защитником, не носителем спасения, а изгоем и нарушителем. Или чужаком, который не может проникнуться общим настроем. Когда ему приходилось прятаться и скрываться, сталкиваться с историями, которые не находили в его душе понимания и праведного гнева, а только бередили разум сомнениями и вопросами.
Местная же церковь… По мнению Ольфура, это был отличный пример того, как изначально не самая миролюбивая идея превращается в полное чудовище просто под влиянием страстей. Марианн достаточно рассказывала – да и сам он видел, что Церковь занималась чем угодно, только не помощью и служением людям. Особенно его позабавило наличие у этой церкви отделения наемных убийц. Наемных убийц! Это же надо было такое придумать!Впрочем, альтернативы тут были под стать. Интереса ради Ольфур попытался добраться до Тевинтера – но быстро понял, что там станет слишком привлекательным для местных любителей диковинок. И что нелюбовь всего остального Тедаса к тевинтерским магистрам все же не так уж необоснована.Но Ольфур был упорным – он дал обет найти способ очистить веру Закарума от всякого тлетворного влияния – и он искал способ сделать это. И нашел то, что Марианн, пожалуй, тот ключ, который приведет его к пониманию Света и того, почему некоторые теряют настойчивую веру в справедливость и милосердие, а кто-то продолжает ее нести в себе.
Ибо Марианн, несмотря на все препоны и повороты судьбы, не растеряла готовности помочь и видеть в людях ценность – в противовес почти всем в этом городе. Ольфур боялся признаться себе – даже в нем его вера порой отклонялась в сторону ?а не пошло бы оно все своим чередом?. Все меньше он гневался от мысли о творимых несправедливостях и все больше начинал ценить то немного, что, оказывается, имел и не готов был отдать.