Ход Пятый. Пророческий сон. (1/2)
Минуло семь дней с Обряда Омовения. Боле не слышались возмущения и воззвания к Гильгамешу. Похоже, народ наконец осознал всю власть нашего Царя над их жизнями, и боялся лишний раз гневить его. Уж если люди начали так относиться к нему, так бояться мощи его, значит, в понимании своем, образ его начали приравнивать к образу Бога. Господство Гильгамеша продолжало стремиться и распространяться, но путь, по которому оно стремилось в высь, не казался мне верным. Я лишь жалкая смертная, не способная оценить величия его намерений, но ощущение, что наш юный Энси мог достичь такого же могущества, при этом оставаясь любимцем народа, не покидало меня. В какой-то момент жизни наш прекрасный Царь словно начал отрицать все человеческое, что было присуще ему раньше. Он брал девиц, не Жриц, а юных незамужних девушек, но наслаждался ими не более одной ночи, нарушая основной Закон Жизни. Брак создали Боги не просто так. Вступая в Брак, мужчина и женщина обязаны приумножить имеющееся. Земли ли, скот ли, число ли людей в Мире. Брак существует, чтоб усиливать род людской. Даже Священный Брак, в который входят Энси и Богиня, несёт в себе цель приумножить плодородность почв, обогатить водоемы рыбой, увеличить приплод скота, усилить любовь мужа к жене. Гильгамеш же нарушал основную заповедь мироздания, входя в спальню с женщиной, но не делая ее женой, не даря ей сына. Посему, не удивительно, когда прочие Энси, да и остальные состоятельные люди, поняли, что Царь на их дочках жениться не намерен, он просто порочит их и даже имён не запоминает, все они поспешили выдать своих прекрасных дочерей замуж, чтоб Гильгамеш не мог потребовать призвать их в свою опочивальню. Юные и глупые девушки, они наивно верили сладким речам нашего правителя. Уверенные в своей красоте и обольстительности, они ни на миг не могли усомниться, что он выберет их, что непременно женится. Но Гильгамеш как был без жены, так и остался. И никто не мог заставить его выбрать супругу.
Он явился ко мне ночью неожиданно взволнованный. Твердой поступью он прошел в Храм и потребовал ночи с Богиней. Царь обычно спал с Верховной Жрицей лишь в дни надлежащих ритуалов, но у Гильгамеша не было супруги, так что он, как и любой неженатый человек, мог потребовать встречи со Жрицей, но только я могла возлечь с Царем.
Он молча пересёк комнату и сел на ложе. Я, не смея ничего говорить, села подле него на пол. Сняв сандалии со ступней его, я погрузила ноги Царя в теплую воду, набранную в чашу, и принялась бережно омывать их. В конце дня супруге положено мыть ноги мужа, но у Гильгамеша не было жены, этой ночью его супругой была я.
- Хватит, молю, Шамхат, хватит следования обрядам! Я тебе не муж, ты не Иштар. - вдарив кулаком по постели, почти срываясь на крик, велел мой правитель.
- Зачем же вы пришли сюда, мой Царь, если не за любовью Божьей? - осторожно поинтересовалась я, все ещё не смея посмотреть в его сторону.
Повисло молчание. Чем-то терзался в сердце своем Царь, но сказать о сем мне не хотел. Возможно, пытаясь отодвинуть ответ свой, он решил обратить внимание на меня.
-С ума сойти. - Гильгамеш засмеялся, но не было в смехе том веселья, скорее скорбь, горькая скорбь - Сколько мужей у тебя было, пока ты не стала Верховной Жрицей? Держу пари, весь Урук побывал в твоём лоне и не единожды. А теперь, вот, я пришел. Подбирать остатки... И это подают Царю, напоминая, что любовница моя нынче не просто блудница, чья суть в удовлетворении мужчин, а некая Богиня, что непременно достойно меня. Смех да и только.
- Вы пришли, чтоб оскорбить меня? Что ж, прошу простить за путь, что предоставили мне Боги. Прошу простить, что я не родилась, как дочь Лугаля или Богини, что не встала во главе войска, что не объединила Шумер. Прошу прощения, что исправно выполняю долг свои и следую Мэ, что сама Иштар принесла в Урук и вручила первым правителям, где говорилось, что быть жрицей в Эане и служить мужам Урука - честь, что нести любовь Божью людям - благо... - закончить я не успела. Резко схватив меня за шею, Гильгамеш потянул меня вверх, заставляя подняться с пола, и, приблизив к своему лицу, весьма четко, хоть и негромко, произнес:
- Смеешь остроумничать, Жрица? Ты всего лишь женщина, конечно у тебя нет никаких заслуг. И виноваты в этом не Боги. - сказав так, он отпустил меня, и я с усердием принялась ловить воздух ртом.
- В чем... в чем я повинна... пред вами? - наконец отдышавшись, рискнула поинтересоваться я. Гильгамеш был мрачнее тучи.
- Ты? Ни в чем. Хотя... возможно в том, что только ты одна не смотрела на меня, как на врага на площади. Почему, Шамхат? Объясни мне, как глупая, слабая женщина может продолжать верить мне. Но воины, что прошли со мной длинный путь из осад и войн, нынче способны лишь проклинать и ненавидеть! Я не ищу их любви или признания... Но просто. Ответь. И нет, ответа про любовь ко мне я не приму. Не может ослепление моим великолепием так затуманить разум.