Цепи (1/1)

Она скована, поймана в ловушку.Он вонзается в нее, не заботясь о ее теле, но она привыкла к этому. Каждую ночь, с недавних пор, он приходит к ней и она готова принять его, хотя с начала и сопротивлялась. Его руки ласкают ее спину, исследуют изгибы ее позвоночника, нежно... слишком нежно для такого грубого человека, как Король героев. Он движется в ней, вверх - вниз, глубже, в внутрь. Ей больно, но у нее нет ни сил, ни желания остановить его.Она скована цепями, но не золотыми цепями Энкиду.Оно жмурится, пытаясь вызвать образы, того что было ей важно. Ее страна, ее вера, ее товарищи, ее мечта. Думать сейчас об этом, осквернение этих самых образов, богохульство и поэтому она снова открывает глаза, что бы не видеть их. Она смотрит на простыни, наблюдает, как они шевелятся под движениями их тел.Жанна д’Арк, Орлеанская дева, французская лилия, святая - скована.Он не разу не попытался взглянуть ей в лицо и она знала, что не смогла бы взглянуть в лицо ему, даже если она не лежала на животе, только не сейчас. Она пытается удержать его вес на ней, используя все силы, которые у нее есть. Ее запястья болят, колени согнуты, он грубо входит в нее сзади, беспощадно врезается в нее, как король, нет, как тиран. Она стонет под ним, чувствуя себя плохо и на удивление, хорошо.Жанна скована страстью, грехом.Одна рука сжимает ее бедро, другая обхватывает одну из ее больших грудей, играясь с нее в такт движениям бедер. Она дрожит, потеет и она полна отвращения к себе, понимая как ей нравится эти встречи с ним, даже зная то, что она - одно из его сокровищ, в его бесконечной сокровищнице. Вещь... собственность. Одно из многих.Она скована, она сама позволила это.Она почти задыхается, его руки прижимаются к ее рукам, покрывают ее маленькие ладони. Они нежные, как у принцессы... не как у война, которым она является. Он крепче сжимает их и она сдерживает крик, который почти вырвался из ее рта. Слезы собираются возле ее глаз, она быстро смахивает их - она не хочет, что бы он их видел, не хочет чтобы он целовал их, не хочет... что бы он считал себя виноватым. Ее ноги дрожат, она упирается на локти, чтобы не упасть. Он продолжает ритмично врезаться в нее, в своем темпе, который она встречает и толчком вперед входит в нее резко, полностью.Она скована странными невидимыми цепями."А-а-а" - вскрикивает она, прежде чем успевает закрыть себе рот ладонью и проглатывает имя, чуть не выкрикнув. Гильгамеш... Гил. Она снова закрывает глаза, кусает губы, тихо стонет. Он с холодной нежностью целует ее затылок, вдыхает аромат ее волос, аромат лилий, смешанный с запахом пота, секса, желания. Она знает, он слишком много для нее значит... она для него тоже?Цепи не причиняют ей боль, не физическую.Она понимает - он ждет ИХ, ее слов и она знает, что он будет ждать, хоть вечность, пока она не скажет их. Она чувствует его выжидающий, холодный взгляд. Он снова сжимает ее грудь, прижимается своими бедрами к ее, сильно, она уверена у нее останутся синяки и красные отметины - доказательство, она его. Она принадлежит ему.Она не знает, когда эти цепи сковали ее, может быть, когда она впервые взглянула в его красные глаза."Я-я" - смущенно начинает она и чувствует его движения замедляются, становятся менее агрессивными и более мягкими, она до сих пор не привыкла к этому. Как он может быть таким грубым и резко становится нежным. Он шепчет ей на ухо - "Я, что?""Я твоя, только твоя" - бормочет она и ненавидит себя, осознавая что это одновременно и правда, и ложь. Она всегда чувствует, что будто предает что - то в себе, когда говорит это. Она чувствует его гордую, победную ухмылку. Его дыхание касается ее уха и губами скользить по нему, слегка целуя, пока не доходит до ее щеки. Целует нежно, но требовательно. Дрожь. Она дрожит, не может не дрожать.Раньше, она задавала вопрос, как называются эти цепи.И с последним толчком, она наполняется его горячей, вязкой жидкостью. Она тяжело задыхается, когда он выходит из нее. Она чувствует , как ЭТО выходит из нее, капает наружу. Он переворачивает ее, к нему лицом, с жадностью целует ее губы. Его руку тянется к месту, которое доказывает, что она женщина, играется с ним. Она кричит, выкрикивая, постыдные слова, которые не когда бы, в здравом уме, не сказала и которые в скором времени забудет. Она достигает своего оргазма и расслабляется в считанные секунды.Однажды, Шекспир, кастер красных, ответил ей на этот вопрос.Она тянется к нему, целует его сильное плечо и шею, прижимается к нему. Он отстраняется от нее, она знает - он этого не хочет, но в этой войне, они - враги. Война за кусок волшебного золота. И вот ирония, им обоим, он не нужен. На этот раз, одна слеза все таки, скатывается по ее щеке, она снова тянется к нему, касается его руки и на этот раз, он позволяет притянуть его ближе, к ней.Эти цепи называются любовью, так называют их люди."Я не... не могу остаться дольше, мой "мастер", эта дворняжка... не позволит" - напоминает ей шумерский царь и с любопытством наблюдает, как она целует костяшки его пальцев, грубые, покрытые шрамами. Пальцы война, пальцы короля."Я знаю" - мягко, но уверенно говорит она и улыбается ему грустной улыбкой, снова целует кончики его пальцев. Свободной рукой он накрывает ее голое тело красным одеялом, появившиеся из его врат. Она не двигается, не хочет отпускать руку, не сейчас... никогда.

Жанна не глупая, она поняла, что это за цепи. Приняла их."Рулер, мне пора... но обещаю, это временно, мы скоро встретится, обещаю" - говорит он и с небольшим колебанием, которого не ожидал не он, не она, встает. Когда она стала ему, так дорога? Энкиду бы ответил, он слишком хорошо знал своего короля, своего друга.Они оба скованы этими цепями."Будь осторожен Гильгамеш и... вернись, обязательно вернись ко мне" - решительно говорит она и не возражает, когда его грубые пальцы прижимаются к ее щеке, гладят ее. Он целует ее в лоб и больше ничего не говоря, уходит, оставляя ее в темноте. Жанна искренне улыбается, он вернется, она знает это...Они оба скованы цепями, но именно ее рука держит их.