Глава 9 (2/2)

–Они слегка, хм… Клоунские?Гарри хмурится:–Они будут смотреться идеально.Это определенно не так. Они не будут смотреться идеально, потому что они действительно дурацкие, но, возможно, Луи сумеет привыкнуть. У него нет вариантов, в любом случае. Он надевает ботинки, когда ему в голову приходит идея, которая заставляет его буквально молниеносно выпрямить спину.–Гарри, это обед у Королевы?Стайлс несколько минут смотрит на его ошарашенное лицо, а потом начинает смеяться. Он смеется все громче, практически оседая на пол, а Томлинсона все еще не отпускает паника – он почти не сомневается, что Гарри способен и на это.– Черт, Луи, ты же не думаешь, что я тайный наследник престола и веду тебя знакомиться с бабушкой? – он все еще смеется, но Луи успокаивается. Кажется, это был действительно идиотский вариант, но не то чтобы он собирался в этом признаваться.–Ну, не знаю! – защищается Луи. – Это был последний возможный вариант!–Но он неправильный.***Пробка кажется бесконечной: Гарри спокоен, решая какие-то дела по телефону, где Луи не понимает почти ничего, кроме ?вы можете решить это и без меня? и ?черт, детский сад?. Он пытается вникнуть, ему действительно интересно, но у него не получается – слишком много своей терминологии и короткие обрывки фраз. Наверное примерно так выглядят для Гарри его разговоры о футболе. Когда телефон звонит в очередной раз, Стайлс даже не берет трубку – просто выключает его. Луи старается молчать, потому что не знает, зол ли Гарри, но тот делает музыку громче и начинает подпевать – и это означает, что нет.–Ты не скажешь мне, куда мы едем?–Думаю, нет.–Гарри, пожалуйста!!! Я должен быть готов! А вдруг это что-то важное и я облажаюсь, если не подготовлюсь? – это же точно не ужин с родителями Гарри, правда? С чего бы.Стайлс морщится.– Вообще-то, это сюрприз. Неожиданное, знаешь?– Пожалуйста, пожалуйста, ты должен мне сказать!– Мы едем на встречу с Дэвидом Бэкхемом.Луи резко поворачивает голову в сторону Гарри и чувствует себя облитым холодной водой.– Это совсем не смешно, знаешь ли! То, что он мой любимый футболист, не дает тебе права стебаться! Гарри усмехается, и это действительно становится еще обидней.–Я больше не собираюсь тебе ничего рассказывать. Если ты думаешь, что можно так зло шутить надо мной, потому что это именно Бэкхем – то нет! Между прочим, это важно для меня! И вот так издеваться – это… Черт! Все. – Луи отворачивается к окну.

Он не хочет ругаться с Гарри, это вообще первый случай, когда у них происходит что-то, отдаленно похожее на ссору. Он обиделся сам, но причина стоит того – ему правда совсем невесело. Луи фанат Дэвида Бэкхема всю свою жизнь. Поэтому он полузащитник – ему хочется добиться таких же успехов, чтобы его имя стало практически символом хорошего английского футбола. Так что это совершенно не то, над чем можно смеяться кому угодно, даже Стайлсу.

Но все это вовсе не значит, что ему перестает быть интересен сюрприз, который устраивает Гарри. Он больше не задает вопросы, потому что подозревает, что следующей фразой, которую скажет Гарри, будет что-то о концерте Леди Гаги. Так что Луи приходится просто молчать, перебирая в уме все возможные варианты, и ждать, ждать, ждать.Пробка, наконец, начинает двигаться, и Луи отвлекается, пытаясь сообразить, куда же они едут. Возможно, это что-то знакомое ему, но, когда они подъезжают к зданию, останавливаясь у черного входа, Луи удивляется – здесь стоит куча дорогих машин, и он никогда даже отдаленно не оказывался в этом районе. В его голове всплывают очередные варианты про роскошный прием, но ему кажется, что что-то не так. Почему они заходят через служебный вход? И как вообще Гарри собирается представить его, если там будут его знакомые? Задумавшись об этом, Томлинсон оказывается совершенно ошарашенным и неподготовленным, когда они с Гарри заходят в уже темный зал кинотеатра. ***– Гарри, что за фильм? Зачем костюмы? А почему…Стайлс отключается примерно на третьем вопросе, потому что их действительно огромное количество, а он все еще не намерен открывать сюрприз раньше, чем Томлинсон сам все поймет. Они проходят на свои места – Гарри мысленно благодарит Ника за то, что его связей оказалось недостаточно, чтобы найти им места в самом центре. Они сидят на крайних, а это значит, что им не придется поднимать на ноги ползала, пока они доберутся до своих мест. Когда они, наконец, садятся, Луи оглядывается, пытаясь определить, что происходит, что будет за фильм, но, ничего так и не понимая, оборачивается к экрану снова. И начинает практически кричать.–ЧЕРТ! КАК? ЭТО ЖЕ… О БОЖЕ! ЭТО ЖЕ ?КЛАСС– 92?! КАК ТЫ УЗНАЛ? ЭТО ПРАВДА ОН? С БЭКХЕМОМ? ТЫ! ПРОСТО… КАК?Гарри легко зажимает его рот ладонью и резко наклоняется к уху:–Это правда он. Но если ты не замолчишь, то Дэвид Бэкхем, который сидит через два ряда от тебя, будет хорошо осведомлен, что ты влюблен в него с пяти лет.–Я не вл… ЧТО? Дэвид Бэкхем? Гарри, это перестало быть смешным, я обернусь и проверю! Еще скажи, что и Невиллы здесь! Ты, конечно, можешь многое, но это не под силу даже тебе! – Луи заявляет это так уверенно, что Гарри не может сдержаться и тихо смеется. И ему честно хочется удержаться и не поцеловать Луи, но он не может – счастье Томлинсона накрывает все вокруг, и даже люди, сидящие рядом с ними, не просят их быть потише. Поэтому он просто мягко касается губ Луи, буквально на пару секунд, и снова выпрямляется в своем кресле. А тот оборачивается, пытаясь разглядеть в темноте Дэвида Бэкхема, и, очевидно, у него это получается, потому что он тут же сползает по сиденью вниз, прячась так, чтобы не было видно даже его затылка.–Гарри, это была не шутка? Черт! Черт, черт, черт! Дэвид Бэкхем слышал мои визги. Пиздец. Даже если я стану знаменитым футболистом – я не смогу к нему подойти, – подводит итог Луи и, наконец, сосредотачивает внимание на экране.Большую часть фильма Гарри смотрит не на экран, а на Луи. Это все стоит того. Этот мальчик, подпрыгивающий в кресле, нелепо улыбающийся, каждые пять минут хватающий за руку, чтобы рассказать какой-то факт, и счастливый, кажется, до ненормальности – он стоит пропущенной командировки и долгожданного повышения, стоит ?Мы еще обсудим, зачем тебе билеты на фильм о футболе, Стайлс? от Гримми, стоит всего этого времени.

Гарри думает о том, что этот день станет для Томлинсона одним из тех дней, которые не забываются в течение всей жизни, и это делает его счастливым. Он хочет продлить это ощущение, хочет оставить в судьбе Луи след, чтобы тот помнил его, даже когда они не будут вместе, Эти эмоции непривычные, но Луи снова улыбается ему, и Гарри убеждается во всем абсолютно точно. Как будто что-то меняется в его сознании, и больше нет надобности убеждать себя в том, что все происходящее между ними не имеет ничего общего с чувствами. Как будто этот момент переломный, и все стены с надписями ?тебе не нужно влюбляться?, ?все это не для тебя?, ?ему 17 вообще-то? оказываются простым стеклом, которое так легко разбить в мелкую пыль и забыть о нем, сосредоточившись на ощущении счастья. Как будто все идет именно так, как было предрешено с самого начала и Гарри, наконец, дал этому дорогу. У него есть острое желание снова увидеть на лице Луи эти эмоции и он ждет конца фильма, чтобы подвести его к Бехкему, потому что Гарри действительно хочет исполнять его мечты. Как будто вместе с мечтами Луи исполняются и мечты Стайлса. И если у него есть такая возможность – он будет это делать.

***Луи чувствует себя так, будто из него выжали все возможные силы и эмоции. Он кажется себе пустым, практически все его мечты сбылись за последний месяц – и у него нет сил почти ни на что. Из его головы вылетает абсолютно все о том, что сегодня два месяца, как они с Лиамом ?вместе? – по правде говоря, его это никогда особо и не волновало. Хочется просто залезть с Гарри под одеяло и уснуть, чувствуя его рядом. Это как абсолютное спокойствие, доверие и счастье – то, чего у Томлинсона не было никогда. И всему происходящему есть только одна причина – Гарри. Луи смотрит на него, не решаясь поцеловать прямо на заднем сиденье при водителе, которого тот вызвал, потому что выпил, но очень, очень хочет этого. Он не знает, как закончится вечер, но почему-то думает, что все обязательно будет именно так, как ему хочется – такой день просто не может закончиться иначе. Абсолютная идеальность.Он пожимал руку Дэвиду Бэкхему.Он разговаривал с Филом Нэвиллом.Он был частью этого мира, в котором можно стоять рядом с живыми легендами и не щипать себя, чтобы убедиться, что это сон.Это кажется иллюзией, которая рассеется с наступлением дня, а он окажется Золушкой, у которой первый бал стал и последним. Луи даже не ронял туфельку (стоило оставить там свою бутсу?). Но он не хочет думать об этом сейчас. Он слишком счастлив.Когда они подъезжают к подъезду Гарри, он уже практически спит, согревшийся и расслабившийся в тепле машины. Ему не хочется выходить, он готов как ребенок тянуть руки к Стайлсу, чтобы тот его отнес наверх, и почти делает это – однако вовремя понимает, что это слишком. Гарри смеется над тем, как он жмурится от света фонарей и говорит, что он похож на трехлетнего ребенка, а у Луи нет сил даже улыбаться в ответ.

В квартире все ровно так же, как было, когда они уезжали – и это отдает в голову Луи удивлением. Его жизнь повернулась практически на 180 градусов, а вокруг ничего не меняется – разве так бывает? Мысли в его голове мечутся, сталкиваются и он даже не пытается их упорядочить, понимая, что это почти нереально сейчас.–Можно я пойду в душ?–Почему ты спрашиваешь? – Гарри кажется действительно удивленным.Луи пожимает плечами:– Просто подумал, вдруг у тебя планы.

– У меня планы, но твой душ им не помешает. Ты хочешь есть?Луи снова пожимает плечами. Эмоции накормили его досыта, но они не ели целый день, фуршетные закуски не в счет, и, возможно, он действительно хочет.Вода в душе такая горячая, что кожа становится красной мгновенно – это не бодрит, а заставляет его все больше хотеть спать. Луи долго подставляет тело струям, не думая ни о чем – просто наслаждаясь, и почти засыпает стоя. Воздух квартиры кажется обжигающе холодным, когда он выходит из душа. Впереди вечер, который должен стать таким же идеальным, как и весь день, и Томлинсон широко улыбается, выходя из ванной.И тут же наталкивается на жесткий, холодный взгляд Стайлса. Тот стоит, прислонившись к стене напротив ванной, держа в руках одежду Луи и его рюкзак, и смотрит прямо перед собой, чуть прищурившись.– Гарри?.. – Луи произносит это тихо, потому что – черт, Гарри кажется опасным, как тигр перед броском, как напряженная резинка, которая может оставить шрам на теле, если ее неудачно отпустить. И это такой контраст с тем, каким был Гарри еще недавно, что у Томлинсона не получается даже сказать что-то кроме этого жалкого, беспомощного возгласа.–Вот твои вещи, одевайся. На столе деньги на такси, – Гарри произносит это мертвенно-спокойным тоном, которым людям обычно сообщают о смерти близких. И Луи чувствует себя так, будто кто-то действительно умер. Возможно, он сам.

–Ты… – его голос срывается, он откашливается и делает еще одну попытку. – Ты будешь работать?Гарри молчит, и паника Луи становится все больше с каждой секундой.Он подходит ближе, но Стайлс не позволяет ему дотронуться до себя – он опускает вещи на пол и весь его вид выражает только то, что лучше не входить в его личную зону.–Захлопни дверь и будь добр никогда больше не появляться на пороге этой квартиры.Это сродни удару по голове. Как будто судьба, наконец, опомнилась и вернула Луи все его счастье вот этим. И если все происходящее раньше было похоже на самый лучший сон в его жизни, то сейчас это кошмар, самый страшный сон, который мог бы ему присниться, и безразличный взгляд Гарри страшнее любого из чудовищ.

Он боится спросить, боится сделать что-то не так, испортить (хотя, судя по всему, хуже уже не будет), поэтому просто поднимает вещи и начинает одеваться. Гарри все еще стоит здесь, но Луи не чувствует на себе его взгляда, только холодную отчужденность, которую можно ощутить физически. Краем сознания Томлинсон удивлен, почему он не плачет, хотя его глаза горят так, будто в них насыпали перца, и ответ находится очень быстро – реальность происходящего все еще не дошла до него. Он уже надевает рюкзак, когда Стайлс вытягивает руку в его направлении, и в душе Луи вспыхивает надежда на то, что все это идиотская шутка. Даже у таких идеальных парней, как Стайлс, бывают проблемы с чувством юмора, но сейчас все исправится, сейчас он схватит Луи за руку, притянет к себе и извинится, а потом они включат телевизор, поужинают и уснут вместе, а завтра шутка покажется куда забавнее. И только когда он делает шаг вперед, он замечает, что в руке Гарри зажат его мобильник, который мигает, оповещая о входящих сообщениях.

– Не забудь телефон, – он вкладывает его в руку Луи и разворачивается, явно собираясь уйти. – Передай Лиаму мои поздравления – бутылка вина в твоем рюкзаке, жаль, что я сразу не понял, что это твой подарок.И это выстрел.

Все, что было раньше, не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывает Луи сейчас. Он практически может ощутить себя так, как ощущают те, в кого стреляют – как пуля проходит через грудь и задерживается в сердце, как ты хочешь что-то сказать и не можешь, оседая на пол от бессилия. Конец. Это конец всего.Луи хочет кричать, хочет ползти на коленях, прося прощения у Гарри, хочет доказать ему, что Лиам не имеет никакого значения, никогда не имел, что все это идиотская игра на самоспасение – но он не может, потому что Гарри сказал ему уйти. Его как будто рвет на две части, одна из которых орет о том, что он непременно должен все объяснить, а другая буквально умоляет покинуть квартиру, не дожидаясь, пока Гарри выкинет его сам.Он сидит на полу, бессильно пялясь в коридор, по которому ушел Гарри, ощущая, как его жизни натягивается, натягивается, натягивается и почти рвется. Все, что удерживает его на поверхности – это дичайшая надежда на то, что все можно исправить. Луи поднимается и идет в сторону комнаты Гарри, останавливаясь на пороге. Гарри смотрит телевизор, там идет какая-то бессмысленная программа и это все лишь антураж, иллюзия занятости.–Гарри…–Если ты решил что-то объяснить, то этого не требуется. Я не имею ни малейшего желания разговаривать с тобой и сказал тебе, что делать.–Пожалуйста, я прошу…– Нет, – Гарри даже не поворачивается в его сторону и это бьет хуже его слов.И у Луи нет сил пытаться дальше. Он не готов просто так лишиться Гарри, но сейчас любые попытки разговора бесполезны. Он выходит из квартиры, оставляя деньги на столе и тихо прикрывая за собой дверь.Автобусы все еще ходят, первый же пришедший почти пустой и едет практически до дома, поэтому Луи буквально падает на сиденье, силясь не зарыдать на глазах у немногочисленных попутчиков, и достает телефон. И на него буквально обрушивается шквал смс от Лиама. Половина из них прочитаны и это убивает в нем все то, что было живо.?если ты занят, отпразднуем завтра!??надеюсь, ты купил вина ???жду звонка??позвони мне, плз??я буду ревновать, если ты не напишешь мне??это наш день! жду тебя! хо??официально – С ПРАЗДНИКОМ, ЛЮБИМЫЙ! 2 месяца – это отличный срок хх??не могу дождаться, чтобы поздравить тебя?Луи Томлинсон ненавидит Лиама Пейна. Он ненавидит его так сильно как никогда и никого. Кажется, что если бы они встретились сейчас, Луи мог бы убить его, как сам Лиам убил самое лучшее в его жизни. Но его нет в зоне доступности, и Луи вынужден просто ехать домой, сжимая зубы, не сдаваясь, не здесь, не сейчас.Он радуется, что дома все легли спать, поэтому просто тихо проскальзывает к себе в комнату и падает прямо на незастеленную кровать. Боль от всего происходящего настигает его и он скручивается, закусывая уголок подушки, чтобы не кричать, ощущая слезы, которые уже нет смысла сдерживать. Он хорошо понимает, что не должен рыдать – ему не 14, это не смерть его любимого попугая, это не единственный симпатичный ему парень с другой девушкой – это серьезнее, это то, чему невозможно помочь простыми слезами. Но он чувствует себя как падающий с крыши, ухватившийся скользкими руками за карниз – сил держаться почти нет и хочется кричать от безысходности. Но он не может себе это позволить. Поэтому просто все сильнее сжимает уголок подушки, сдавливая в груди рыдания и сам не замечает, как проваливается в мутный, беспокойный сон, в котором тоже есть место боли.