Эпилог (1/2)

Солнечные зайчата веером рассыпались по листу акварельной бумаги формата А3, тщательно закрепленному на мольберте. Сквозь приоткрытое кухонное окно доносились звуки первой капели. Сосульки на карнизе со вчерашнего дня заметно похудели и осунулись. Время от времени они роняли блестящие бисеринки слез на тротуар, а то и на носы ранним прохожим.

Я не могла с уверенностью сказать, как и почему очутилась на кухне в восемь утра, завернувшись в халат и вдохновенно орудуя кисточкой по бумаге.

Легкий медовый привкус акварели во рту вызывал туманные и весьма приятные отголоски детства где-то в закоулках памяти. Зажатая в зубах тонкая кисточка отчаянно мешалась и норовила вот-вот выскользнуть и заляпать пол кухни зеленой краской. Проще было бы держать ее в руках, однако еще три кисти разных размеров, которые я аккуратно разместила в левой руке, чтоб не пачкали друг друга, такой роскоши позволить не могли. Пытаясь не выронить черенок кисти из зубов, я уголком рта дунула на надоедливую отросшую челку. Прядь слегка всколыхнулась от моего дыхания, но обзор нисколько не увеличился. Вот же блин.

Стараясь унять дрожь в затекшей правой руке, я аккуратным движением нанесла последний голубой росчерк в самом уголке листа. Удовлетворенно выдохнув, опустила кисть в баночку с непонятного цвета водой, едва не обмакнув туда заодно еще и шелковый рукав халата.

Забыв о том, что пальцы расцвечены яркими пятнышками акварели с явным преобладанием голубого и зеленого цветов, я устало провела ладонью по затекшей шее. Рука вдруг дрогнула и замерла, ногти легонько чиркнули по коже, я невольно разжала зубы, и тонкий черенок кисточки спустя долю секунды звонко ударился о паркет.

– Красиво, – чуть слышный и хрипловатый со сна голос за моей спиной прозвучал в тишине залитого солнцем маленького помещения, как мне показалось, громче автоматной очереди.

Я почувствовала, как кровь приливает к ушам, грозя заставить их чуть ли не задымиться. От одного-единственного слова, от звука голоса, который совсем недавно так отчаянно и обрывисто признавался мне в любви, шептал мое имя, выжигая причудливые узоры на моей коже, вдоль позвоночника пробежал электрический разряд, оставляя за собой мелкую дрожь. Несколько мелких капелек с зажатых в руке кистей чуть слышно разбились о пол кухни, рассыпавшись крошечными водянистыми осколками. В них тут же заискрились золотистые лучики.

– Незабудки, – мой шепот такой же хриплый, как и его. Я невольно кашлянула, стремясь прогнать сухое колющее ощущение, вставшее поперек горла. Не оборачиваясь, не осмеливаясь взглянуть в синие глаза, ледяное обжигающее пламя которых клеймом отпечаталось в памяти. – На берегу озера, – закончил он, обняв меня со спины, накрыв мои руки своими. Тонкие музыкальные пальцы тут же перепачкались о мои, измазанные пахнущей медом акварелью. Я ощутила, как подбородок парня опустился на мою макушку. Теплое дыхание всколыхнуло растрепанные волосы.

Только в этот момент я поняла, что не дышу уже добрых полминуты. Отчего же? Боюсь? Но чего? Спугнуть накрывшее с головой счастье и осознание своей окончательной и бесповоротной капитуляции перед веселым голубоглазым парнем, нагло похитившим мое сердце, не спросив разрешения?

– Дэн, – я покрепче ухватила его ладонь свободной рукой. – Не отпускай меня. Никогда больше. Пожалуйста. Я не… не смогу теперь. Без тебя, – голос предательски дрогнул, и я не смогла продолжать. – Эй, – ласково шепнул парень, легонько разворачивая меня к себе лицом. – Кто сказал тебе такую глупость? Неужели ты думаешь, что я теперь отпущу тебя хотя бы на шаг?

Я шмыгнула носом, вперив взгляд в точку между его ключиц – парень, проснувшись, накинул на плечи белую рубашку, не удосужившись ее застегнуть. Черт бы тебя побрал, Дэн Смит. – Посмотри на меня, – он почти невесомо коснулся кончиками пальцев моего подбородка, заставляя поднять лицо и взглянуть в сапфировые глаза.

Я послушно возвела взор вверх, готовясь сдаться во власть теплого, как солнце, взгляда, за которым, как я теперь знала, бушевал яростный океан, временами вырывающийся наружу и сметающий все на своем пути.

– Я люблю тебя. Ты даже не представляешь, как сильно. И уверяю тебя, если кто-то попытается отнять тебя у меня, то… в общем, лучше им даже не пытаться. Правда. Эти слова, точно теплый летний ветерок, неизвестно как оказавшийся посреди маленькой кухни, да еще ранней весной, окутали меня живительной волной всепоглощающего счастья и желания жить, чувствовать, любить и отдавать всю свою любовь взамен без остатка.

Не выпуская кисточек из руки, я порывисто обняла парня за пояс, уткнувшись носом в воротник рубашки.

– Ты тоже, – еле слышно пробормотал он, смыкая кольцо теплых рук на моей спине. – Что? – улыбаясь, поинтересовалась я, не ослабляя хватки и не отрывая лицо от белой ткани, пахнущей его одеколоном.

– Не отпускай меня.

Я сомкнула руки за его спиной в замок. Наверняка перепачкала всю – теперь уже бывшую – парадную рубашку своими кисточками. Если заметит, мне несдобровать.

– Никогда, Дэн. Никогда.

Он на секунду зарылся носом в мои волосы, прежде чем отстраниться.

– Боже, – взгляд синих глаз вдруг изобразил полнейший ужас, остановившись чуть левее моего носа. – Что? – я, перепугавшись, отпрянула, чуть не снеся мольберт. – Что это тут у тебя? – Дэн медленно потянулся рукой к моей щеке, продолжая странно смотреть на меня. И вдруг, резко склонившись, оставил на коже мимолетный поцелуй. Такой целомудренный, детский, застенчивый. – А, нет, показалось. Ничего там нет, – и заулыбался, точно гигантский Чеширский кот.

– Смит! – я скорчила рожицу и показала ему язык. Место поцелуя приятно покалывало. – Там у тебя действительно ничего нет, – продолжал парень. – Но вот усы у тебя знатные. Зеленые такие.

Я спешно коснулась тыльной стороной ладони своего лица. О боги, действительно, зеленые следы на коже дали понять, что Дэн не врет.

– Но ты не переживай, – ухмыльнулся он. – Я тебя все равно люблю. Даже в домашнем халате и, – тут его пробрал смех, – с такими усищами.

– Знаешь, что, солнцеликий мой? – сощурив глаза и пытаясь сдержать улыбку, я медленно опустила в банку с водой все кисточки. Кроме одной. Которая теперь была зажата в руке точно кинжал. – Давай проверим, будут ли такие усища тебе к лицу так же, как мне?

Голубые глаза округлились, брови метнулись вверх. Парень явно не ожидал такого поворота событий. Выставив перед собой ладони, он примирительно улыбнулся. Однако я заметила, что его взгляд метался из стороны в сторону, явно в поисках более или менее надежного убежища. Кончик кисточки неуклонно следил за хаотичнымипередвижениями Дэна по периметру моей кухни. Резкий выпад – и расчудесная зеленая клякса надежно обосновалась на его щеке. Бинго! – Эй! – воскликнул парень, возмущенно замахав руками перед собственным носом. Он попытался стереть кляксу краешком рубашки, но от этого стало только хуже. И щеке, и рубашке.

Согнувшись пополам от смеха, я, наконец, избавилась от орудия преступления, не глядя окунув его в баночку, где, совершенно позабытые, торчали остальные кисточки.

– Ты жестокая женщина, – возмутился Дэн, ухватив из сушилки ложку и рассматривая в ее полированной поверхности отражение своей разукрашенной физиономии.

Отсмеявшись, я набралась смелости и шагнула к нему. Легонько коснулась его пальцев своими. Затаив дыхание, провела рукой выше, до сгиба локтя. Оставив в покое несчастную ложку, он заворожено смотрел на меня, отчего мурашки отплясывали какой-то дичайший тектоник по всей площади моего тела.