Глава 6. Library и ночной Альбион (2/2)
- Буду, - улыбаясь, ответил он.- Глупец, - её голос звучал так по-доброму, будто сестра ругала брата за то, что тот испачкался в шоколадном мороженом.Он ничего не ответил, лишь улыбнулся, а Марлоу поёжилась от внезапно резкого ветра.- Замёрзла? - участливый голос Хиддлстона заставил немного вздрогнуть.- Нет. Это всего лишь один порыв, избавь меня от своего джентльменства. Надоел, - ответ был резок, совсем не по правилам приличия.- Белль, - если бы она не так бесилась, если бы не нервничала из-за той ночи, то, пожалуй, ей бы понравилось, как звучит её имя из его уст, - ты можешь объяснить, почему такая враждебность по отношению ко мне? Нет, подожди, потом будешь оправдываться. Я же не идиот, пусть ты и считаешь меня таковым, я вижу твое отношение, но не могу понять. Но, наверно, я это заслужил, не может же быть всё это без причины. Тогда, прошу простить меня за всё, что я сделал не так.- Зачем тебе это? - смотря в никуда, поинтересовалась писательница. Какие-то сомнения начинали закрадываться в её сознание.- Не люблю, когда кто-то обижен на меня, особенно, если не знаю причины, - терпеливо пояснил актёр.- Скажи честно, ты действительно не можешь понять или прикидываешься? К тому же, это не враждебность, просто я не люблю таких людей, как ты.- Каких?- До зубовного скрежета приторных.- Хорошо... Но что я не так сделал? - он действительно не понимал.- Сентябрь, Торонто, - Марлоу говорила намёками. Обычная женская логика - сначала не придать ничему значения, а после корить себя за содеянное. Да, все женщины таковы, пусть многие и отрицают это под девизом: "Я не такая".- Оу... Если ты о той презентации, то, прости, мне очень...- Нет, о том, что было потом, когда ты решил проведать Бена, - глупая улыбка появилась на её губах.- А что там произошло? -Томас взглянул на Мирабелль.
Он и правда не понимал, что она имела в виду и, скорее всего, алкоголь отрубил ему память, но Марлоу так смешно было сейчас наблюдать за взрослым человеком, который как подросток пытается вспомнить, что же такого постыдного умудрился натворить. Она готова была рассмеяться только от выражения его лица. И она уже придумала, что сделает.- Как ты мог забыть? - наигранно всхлипывая начала Марлоу. - Ты... Мерзавец! Подлый, наглый эгоист! Меркантильный подонок!- Да что я такого натворил? - подозрения были не из лучших.- Всего лишь чуть не переспал со мной! - ответила писательница, наблюдая за реакцией.Но долго сдерживаться было ни в её силах и девушка громко засмеялась, продолжая шагать по улице.- Это шутка такая? - не понял мужчина.- Моя истерика - да, остальное правда было, - как будто погоду сообщила Белль. - Ты выпил-то сколько?- Эм...- Только не говори, что поспорил с Беном на выпивку, - она смеялась ещё громче.- Да... О, Боже, Белль, я... Мне ужасно неловко. Эта ситуация и то, что я так отвратительно поступил, теперь я понимаю, что заслужил такое отношение. Я... Я даже не представляю, сколько раз должен просить прощения.- Всё-всё, остынь, иначе я задохнусь от смеха.- Нет, правда, я не знаю, как извиниться...- Хм... Как говорится, обесчестил - женись, - сначала выражение лица девушки было совершенно серьёзным, но потом она увидела ошарашенного актёра и рассмеялась, и её смех эхом разлетелся по улицам.- Нет, - продолжила Марлоу, - даже не думай об этом! Чтобы Мирабелль Марлоу и вышла замуж! За тебя! Да никогда. Ты слишком зануда. Успокойся, всё нормально.
Но где-то совсем глубоко внутри писательница была обижена, ведь за этой маской идеальной и стойкой девушки всегда скрывалась маленькая ранимая девочка. Наверное, она была в коме и просыпалась лишь тогда, когда влюблялась, но заканчивалось всё ужасно. Ранения получала уже не та железная леди, а наивный, ребёнок, жаждущий всего лишь тепла и любви. Но Том, пусть он думает, что она была обижена из-за того случая, чем знает, что Белль больше злилась на себя, а может и завидовала, что не может быть так открыта миру. Для всех она была странной, настоящей, искренней, но никогда не пускала мир слишком глубоко в свою душу.- Правда, прости, я...- Извинишься ещё раз, и я тебя очень больно ударю сумкой!- Да, хорошо, - он коротко рассмеялся.Пусть думает, что Белль больше не обижена, а она... А была ли она действительно обижена или всё это из-за паники по поводу прессы и предвзятого отношения к Томасу?- Это всё из-за прессы, - почему-то она чувствовала, что должна пояснить, - и моей глупой привычки паниковать. И природного таланта всё преувеличивать.- Тебя пугало, что журналисты узнают это и начнут обсуждать?- В какой-то мере. Нет, за себя я не волнуюсь, меня не то что полили, меня с головой окунули в грязь, а вот что скажут о тебе, о режиссёрах и фильме. Вот что меня беспокоит.- А как они могут узнать, если знаем только мы с тобой?- И Бен, - шепотом добавила Марлоу, молясь, чтоб не сделала только хуже.- И Бен... Что? - Хиддлстон был сильно удивлен.- Я тебе потом как-нибудь расскажу, - ответила она, смотря на звёзды.Мимо на большой скорости проехала какая-то машина, создала жуткий ветер, который засвистел в ушах. За ней проехала ещё одна и ещё. Вот только полиции не хватало, хотя кому в Скотланд-Ярде хочется гоняться за хулиганами по ночам. Только для туристов Лондон всегда окутан туманом, все соблюдают законы, пьют чай в пять часов, мужчины истинные джентльмены, а женщины всегда леди. На самом деле не места, как Лондон, где бы сочетался пафосный наигранный лоск с порой прогнившими людьми, живущими в собственноручно созданном мерзком обществе.
- Белль, - снова позвал Том, - о чём ты говоришь, я никак не могу понять?- Прости, видимо это очередные мысли вслух.- Я слышал, для писателей это нормально.- Да, возможно, но все мы разные... Кто-то не пропускает ни одной вечеринки и напивается каждый раз, поэтому слывет тусовщиком в свои-то почти пятьдесят, кто-то отшельничает и появляется на публике раз в несколько лет, кто-то путешествует, кто-то уехал далеко-далеко, туда, где даже не знает местного языка...- А ты?- А я просто пишу. Но все мы схожи в одном - мы совершенно невыносимы, когда пишем. Я, например, не замечаю ничего и никого вокруг. Но давай не будем об этом.И сколько бы времени не прошло, слова Джеймса всегда будут отдаваться болью в её сердце. Ушёл, разбив все надежды, втоптав все чувства в грязь, предал, оскорбив всё самое дорогое для неё. Наверно, нет больше доверия мужчинам.- Полагаю, это сложно.- Сложно быть актёром?
- В какой-то мере. Но когда это твоё любимое дело, не важно, как трудно, всё можно преодолеть, перебороть, всё невозможное становится возможным, - воодушевленно ответил Хиддлстон.- Ну вот, - улыбнулась Мирабелль.
- Но я всё равно не понимаю, как у вас это получается.- Знаешь, это самое забавное - мы сами не знаем.- Но вы же рассказываете о своих героях, о написании? - такой по-детски наивный вопрос.- Да, но никто из нас точно не скажет, откуда взялась идея, как пришла мысль, прилетело вдохновение и посетила муза. Мы просто этого не знаем.- Это интересно - увидеть, как писатель пишет, - как-то отстранено произнес мужчина, пиная ботинком камешек с тротуара.- Нет, Том, нет, - она ещё не называла его по имени, но вот назвала, и теперь оно приятно ощущалось на языке. Красивое имя, как и её в его произношении. - Это скучно, нудно и...
- Что?Она глубоко вздохнула, прежде чем процитировать слова человека, которого любила и, наверно, любит до сих пор, но боится признаться даже себе, боится, потому что думает, что от этого станет только больнее.- Бесполезная трата времени, - а в голове Марлоу звучал голос Джима."Бесполезная трата времени! Ты и твоя писанина!"- Почему?- Потому! - грубо ответила девушка.А Томас понял, что затронул какую-то запретную тему. Опять. Он так мало знал о Мирабелль Марлоу, а точнее не знал практически ничего, поэтому так часто и невежественно ошибался. Хотя и знакомы они были довольно давно. Он помнил первую встречу лишь потому, что Белль выглядела нелепо среди всех. Одетые в военные костюмы времен первой Мировой туда-сюда сновали актёры, режиссёры прятались от палящего солнца в тени деревьев, а Марлоу стояла посреди всего этого в современном летнем платье, крепко прижимала к себе какую-то папку и выискивала кого-то взглядом. Этим кем-то оказался Бенедикт Камбербэтч. Позже он познакомил писательницу с теми коллегами по площадке, кого она не знала, познакомил и с Хиддлстоном. Но ему запомнился, только тот испуганный взгляд.- Прости, - снова извинился мужчина.Писательница лишь кивнула в ответ и опустила взгляд в пол. Наверное, всем знакома такая ситуация, когда в ничем не примечательном асфальте пытаешься разглядеть какое-то чудо, которое сможет спасти от неловкости, но ни у кого это ещё не выходило. Тишина так и играла свою мелодию, пока они медленно брели к её дому. Бенджамин и Даниэла шли где-то позади, и иногда можно было услышать обрывки фраз и легкий смех журналистки.- А ты знаешь, куда уехал Бен? - поинтересовался Том.- Встречается с кем-то. Я надеюсь, что это девушка, Мартин поставил сотню на то, что по работе, а Аманда передала, что не уверена, на какую работу можно идти в такое время. Ну, какая работа в одиннадцать вечера? - Марлоу усмехнулась.
- Мартин? - решил уточнить Хиддлстон.- Фримен, - ответила Белль, - мой напарник по шуткам над Кукумбером.- Почему Кукумбер? - Том смеялся от нелепости прозвища.- Потому что в академии я не могла запомнить его фамилию, вот и буркнула Кукумбер. Да, у меня отвратительная память на имена, поэтому за три года я так и не выучила всех, кто играл со мной.- Так ты тоже училась в театральном?- Упаси Господь, у меня же эмоциональный диапазон зубочистки, - они рассмеялись, вспоминая одну из знаменитых фраз Гермионы. - Я училась на музыкальном потоке.Белль снова рассмеялась, вспоминая, как актёры вечно препирались с музыкантами, потому что последние разыгрывались где ни попадя: на лестницах, в столовой, во двориках, в актерских классах. И эти вечные миноры и мажоры не давали отдохнуть в тишине и минуты. Вот только актёры и понятия не имели, каково самим музыкантам, которые слышали эту какофонию добрую половину дня. Но актерам ещё повезло, что пианисты не могли вытащить свои инструменты, хотя скрипок, виолончелей, контрабасов, флейт, гитар и прочего хватало сполна.- Должно быть это было весело, раз ты смеёшься.- Учиться? Совсем нет. Воевать с актёрами? Да. Но у Бена лучше получается рассказывать о баталиях, которые устраивались там, особенно зимой.- У вас было весело, - немного печально произнес Томас.- А у вас разве нет? - ей было жаль всех, чье детство прошло в пансионе. Кейтлин тоже отдала дочь в пансион, но с таким нравом, как у Белль, там, увы, девочек не было, поэтому пришлось перевести дочь в обычную общую школу.- Три года обучения и каждый год принимают только двадцать восемь человек, которые полностью сосредоточены на учёбе. Кембридж был веселее, но, кажется, до такого, как у вас, не доходило или же просто я был не в тех кругах.- Знаешь, как мы звали таких? Ботаники.
- Что? - он улыбался. - Но почему?- А вы вечно мешали нам веселиться.- Чем? По твоей логике, ботаники сосредоточены на учёбе.- Преподаватели всегда ставят таких в пример и им всё равно, будь ты хоть десять раз природным дарованием, но если не выучишь, то тебе конец.- Везде так, Белль. Всем приходится учить, даже если предмет очень нудный, или если ты уже знаешь всё, но преподаватель хочет, чтоб ты знал именно по его методике. Без этого никуда.- Ага, но я никогда ничего не учила.- И как же ты сдавала экзамены? - тон его голоса был удивлённым.- Магия, - рассмеялась Марлоу.- Нельзя использовать вне Хогвартса, - рассмеялся в ответ актёр.- Я совершеннолетняя уже была, так что можно.Они были уже совсем недалеко от квартиры писательницы, проходили по знакомым ей с детства улицам, на которых там и тут располагались милые кофейни, цветочные лавки, антикварные магазинчики, теперь же там было всё больше модных бутиков. А Белль так любила тот, старый, Фулэм. Он был словно из няниных рассказов о викторианских временах сэра Артура, временах Джейн Остен и сестёр Бронте. Фонари давно перестали светить таким уютным и теплым жёлтым цветом и сменились на холодные белые.- Когда это произошло? - сама у себя спросила писательница, заметив это.- Что именно?- Фонари. Они белым горят, не желтым. Когда-то лампочки поменяли...- И?- Они мёртвые.- Кто или что? - он продолжал не понимать.- Улицы. Они умерли под этим хирургическим светом.
Том так и не смог понять, что Мирабелль имела в виду, лишь мысль о её странности пронеслась в голове у актёра. А Марлоу не понимала, как он не понимает того, что этот грубый яркий свет убил чарующую прелесть ночных улиц.