Глава 35. (1/2)
В комнате темно, хоть глаз выколи. Темнее, чем на улице. Ну, это, наверное, логично, учитывая то, что на улице есть уличное освещение, а в комнате комнатное не присутствует. Точнее, оно присутствует, но спать с включенной лампой как минимум странно. Бэррон облокачивается на стену, понемногу привыкая к темноте, снимает с себя кроссовки, проходит внутрь. Сразу же его пьяный глаз упал на стол, на котором лежал его альбом. На том самом месте, где и лежал обычно, но теперь была разница на миллиметр. Бэррон возмущенно вздыхает, надеясь, что на трезвую голову он припомнит Лукашенко об этом. О, кстати о Лукашенко. Бэррон поворачивается к своей кровати и конечно же находит Колю там. Сложно не заметить такой бугор в одеяле. На секунду Трампа пробивает на смех. Он подходит ближе, пихает Колю и садится на коленки на кровать.—Коль, —зовет он, но в ответ тишина, —Коля, —чуть громче, —ну Коля, —Бэррон трясет белоруса за плечо и только после этого слышит короткое, сонное мычание в ответ, —Коля, —для достоверности повторяет Трамп, чтобы уж точно убедиться в том, что его слышат. В ответ такое же мычание, —ты спишь? — ?угу? —отвечают ему. Бэррон хмурится, —почему ты спишь? —искренне возмущается Трамп, а после ему приходится подвинуться и чуть ли не свалиться с кровати, когда Коля поворачивается на спину и приоткрывает глаза.—Потому что у меня тренировка с утра, —все еще сонным, чуть раздраженным голосом говорит Лукашенко, но Бэррона это вообще не останавливает, —ложись спать, —и уже хочет было повернуться обратно, как Бэррон останавливает его, удерживая за плечо.
—Я не хочу спать, —так жалобно, что у хоккеиста невольно совесть просыпается.—Отлично, —вздыхает он, понимая, что выспаться ему не дадут, —чего ты хочешь? —спрашивает белорус, сонно зевая. Бэррон молчит где-то минуту, и этой минуты хватает, чтобы сну вновь напасть на уставшего Николая.
—Тебя, —глаза, все-таки, приходится вновь открыть.—А я хочу спать, —и отворачивается, —как жаль, что наши желания расходятся, —Бэррон дует щеки, но Коля этого не видит, —раздевайся и ложись спать.—А ты меня обнимешь? — тихо спрашивает Трамп, а в ответ слышится лишь тяжелый вздох.—Да.—Честно?—Да.—Не обманываешь?—Ну вот ляг и проверим.В считанные секунды Бэррон отстает от белоруса, принимаясь стаскивать с себя джинсы, в которых тут же путается и практически падает, но это ничего. Сняв их с себя—Колина кофта спала с плеч еще до того, как Трамп вообще заметил белоруса, а посему сейчас валялась где-то рядом и была, кажется, полностью забыта—Бэррон бубнит что-то непонятное и залезает к Коле под одеяло, тут же хватая его за бока своими холоднющими руками.—Сука, Бейкер, —дернувшись, шипит хоккеист, но Бэррону даже не стыдно, уткнулся носом в спину Коле и мурчит себе что-то себе под нос.—Мне холодно, —Лукашенко в очередной раз вздыхает, понимая, что ему придется смириться со своей участью, —так ты не обнимешь меня? —Бэррон трется щекой о спину Коли, но это не действует.—От тебя воняет, спи, —Трамп хмыкает, окончательно обижаясь на белоруса.—Я не хочу спать, —канючит Бэррон, несильно кусая хоккеиста за плечи. Тот никак не реагирует, точнее старается, потому что что-либо объяснять Бэррону бесполезно, тем более сейчас. Трамп еще некоторое время пытается донять Лукашенко, всячески лезет к нему и, боги, пытается перелезть на другую сторону. Коля уже, честно, заебался слушать это шуршание и это нытье, парень уже собирается повернуться и высказать Бейкеру все, что он о нем думает, как первокурсник внезапно затихает, прижимаясь щекой к плечу хоккеисту. Бэррон горячий и слегка трясется, но Коля думает, что это из-за алкоголя. Убеждается он в этом уже через секунду.
—Я все понял, —если бы можно было закатить закрытые глаза, Коля бы закатил, —я тебе не нужен.—Бэррон, —вздыхает белорус.
—Я тебя раздражаю, поэтому ты не обнимаешь меня, —Лукашенко все-таки переворачивается на другой бок, но Бэррон утыкается ему куда-то в ключицу и отказывается менять свое местоположение, —я приношу одни проблемы, да? —в ответ молчание, —я всегда все порчу, —Коля вздыхает, все-таки приобнимая парня, притянув к себе поближе, —ты меня не любишь, —всхлипывает Трамп, а у белоруса начинает дергаться глаз, —и не отвечаешь ты мне потому, что я тебя бешу, —Лукашенко вновь молчит, понимая, что доля правды в его словах есть. Правда только доля. Бэррон внезапно отпихивает Колю от себя, выкручивается из одеяла и обиженно сопит, —отпусти, я пойду спать к Глену!Коле приходится встать с кровати, потому что это чудовище уперло целое одеяло, и остановить Бэррона практически у самой двери. Белорус выпутывает своего парня из одеяльного кокона, отбрасывает его куда-то на пол и берет Трампа за запястье.—А мы куда? —интересуется Бэррон, а после вскрикивает, когда его пихают в душевую кабину, снимают душ и выкручивают вентиль, —только не в одежде! —но крик пропадает в шипении воды. Бэррон прикрывает лицо руками, пока он весь не намокает, после чего Коля выключает воду и с секунду ждет.—Живой? —спрашивает белорус. Он не очень правильно поступил, это крайняя мера, но ему правда нужно на тренировку с утра, она важная для него. Бэррон не отвечает с минуту, после чего убирает руки от лица и оттряхивает их от воды. Бэррон ничего не говорит, но Коля понимает, что стресс пошел тому на пользу, —я схожу за оде…—начинает уже было хоккеист, но его прерывают.—Не надо, —Бэррон снимает с себя футболку, больше напоминающую сейчас мокрую тряпку, кидает ее куда-то на пол, —это бесполезно, —и тут же, —я буду спать голым, —брови белоруса собственноручно остановили поезд на станции "конкретный ахуй?, а из губ вырвался нервный смешок. Это не кончится ничем хорошим.
***Ну хоть раз может Коля быть НЕ прав, а не наоборот. Лукашенко совершенно игнорирует то, что Бэррон сейчас совершенно бессовестно, блять, трется об него, и все считает часы до пробуждения. Прощай, здоровый сон, ты был таким приятным житейским компаньоном.—Я тебя не возбуждаю, да? —Коле буквально хочется выбросить Бэррона из окна. Или самому спрыгнуть. Потому что кто, нахуй, в здравом уме вообще откажет настолько перевозбужденному Бейкеру? Кто, кто, Николай, мать его, Лукашенко, вот кто, —Коля, м? —и ручищами своими юркает прямо под трусы, задевая чуть влажными подушечками пальцев член хоккеиста, —правда не хочешь? —и бровь ползет вверх, словно приглашает, даже лучше сказать заманивает на всякие грязные делишки, о которых обычно не жалеют. Знал бы Бэррон как Коля его хочет, даже предлагать бы не стал. Но Бэррон не знает, а Коле скоро вставать.
—Может я просто обниму тебя? — все-таки делает попытку Лукашенко наладить контакт, пока Бэррон уже, не встречая никакого сопротивления, водит пальчиками по стволу, хмурясь из-за мешающей ткани.—После того, как я отсосу тебе, —окей, у Коли сейчас реально встанет, нужно это заканчивать, —ладно? —пальцы смыкаются вокруг ствола, но белорус начинает ерзать всем телом, чем настораживает Трампа.
—Повернись, —командным тоном произносит тот, а у Бэррона аж мурашки по коже. Он незамедлительно поворачивается, надеясь на что-то горяченькое, но его лишь прижимают к теплой груди и обнимают со спины, смыкая руки на животе, —пожалуйста, давай просто заснем, я тебя умоляю, у меня утренняя тренировка и она рано, мне осталось спать всего каких-то несколько часов, я обниму тебя, и мы будет спать так всю ночь, хорошо? —Бэррон думает с секунду, а после кивает. Коля покрепче обнимает успокоившегося парня, стараясь не обращать внимание на характерный запах.—Можно я спрошу кое-что, —в ответ вздох, —последний вопрос, ладно? —Коля угукает, просто надеясь, что это не будет что-то мегатупое, —ты ведь не злишься на меня? —в воздухе повисает молчание.
—Не злюсь, —и тут же тело в руках расслабляется, —я все понимаю, —Бэррон устраивается поудобнее и вздрагивает, когда по голым плечам проезжается холодная ветряная струйка. Белорус укутывает Бэррона в одеяло, чувствуя, как постепенно тело парня нагревается.—Коля, —уже совсем сонное, на грани слышимости. В ответ мычание, —спокойной ночи.—Спокойной ночи, котенок, —Коля нежно целует Бэррона в ближайший участок молочной кожи, хмыкает и засыпает. Впрочем, Бэррон вырубился практически сразу же.
***Коля просыпается и внезапно осознает, что сейчас далеко не утро. В комнате все еще темно, так, что даже глаза не сразу привыкают к этой темноте. Лукашенко никак не может понять причину своего пробуждения, но причина становится ясна, как только Бэррон в очередной раз содрогается всем телом, а до ушей белоруса доносятся противные звуки, означающие только одно—кого-то сейчас стошнит и точно не Колю.
Хоккеист, чувствуя нарастающие вибрации, проходящие по собственному телу от Бейкера, как можно осторожнее наклоняет парня над кроватью, ближе к тазу, который Коля захватил, когда они выходили из ванной, и вздыхает. Пока из Бэррона выходит все выпитое и съеденное, хотя последнего было довольно мало, Коля аккуратно выбирается из постели, устало потирая глаза. Голова болит, а в висках гудит так, словно у него там целый грузовой состав по кругу катается, периодически давая знать о себе. Дабы не зацикливать слух на той прекрасной мелодии, издаваемой Трампом—а то ненароком и самому проблеваться захочется—белорус пока собирает сброшенную одежду, мокрую футболку, с которой уже натекло воды больше, чем в ней, кажется, вообще было. Все это парень кидает в стирку, а после очередь доходит до своей кофты. Лукашенко подносит ее к носу и тут же отстраняет.—Фу, блять, —и продолжает, уже на английском, —можешь не возвращать, она твоя, —Бэррон на кровати что-то ноет в ответ. Коля смотрит на это несчастное создание и лишь вздыхает. Ну а что он еще может сделать? Сказать, какой он лох, что нажрался до такого состояния? Бэррон итак знает об этом, Коля уверен, —держи, —белорус протягивает взятую со стола воду и какое-то полотенце, —вытрись и выпей, —Бэррон покорно следует всем указаниям, осушая бутылку практически до дна.