Глава 24. (2/2)

Послушав о том, какой у мамы забитый график работы, Коле на секунду становится совестно, что он вот так ни с того ни с сего выдернул ее, на что ему со всей серьезностью отвечают:—Я взяла выходной, чтобы побыть с тобой, —в ответ понимающий кивок, —я люблю работу, да, но тебя больше, —и снова его ерошат по волосам, —так что ты меня не выдернул, я сама приняла это решение, ясно? —Коля бы вновь сжал маму в объятиях, но он боится, что не сможет отпустить ее, поэтому просто коротко кивает.Прогулка длилась еще, может, минут двадцать. Ветер все усиливался, а Коля видел, что мама и устала, и замерзла. Время прощаться не подходило, а буквально подбегало. Белорус, вздохнув, предлагает уже идти обратно и ближе к выходу. Мама дышит на свои покрасневшие от холода ладони и соглашается. Правда с такой же неохотой, с какой Коля предлагает. Расходиться не хочется. Вот вообще.Даже белки, кажется, успели привыкнуть к этим двоим. Одна из них спускается по стволу пониже и провожает Колю с мамой взглядом, смешно дергая щеками. До выхода идут молча и медленно. Неизвестно когда они смогут увидеться в следующий раз и эта неизвестность убивает.—Давай я хоть подвезу тебя, —предлагает Коля. На самом деле ему хочется как можно дольше побыть с мамой. Женщина в ответ грустно улыбается и отказывается.

—Не надо, я вызову такси.—Но я настаиваю, —никак не унимается белорус.—Коля, —мягко зовет она, тут же усмиряя его пыл, —не надо, —пауза, —я доеду на такси, ладно? —Коля не отвечает, но понимает, что его ответ и не нужен.У выхода, несмотря на то, что они находятся практически на открытом пространстве и их может заметить кто угодно, Коля все-таки не сдерживается и заключает маму в крепкое объятие. Он шумно дышит ей в плечо и только сильнее прижимает к себе. Он не хочет отпускать ее, он не может. Почему они не могут всегда быть вместе, это несправедливо, неправильно.—Коля, —мама хлопает сыну по плечу и тихо смеется. Правда смех совсем не веселый, —мы еще увидимся.—Это будет не скоро, —выпаливает парень, зарываясь носом в жестковатую ткань пальто.—Я люблю тебя, —что-то внутри Коли ломается в этот момент. Эмоции переполняют его, он чувствует одновременно все и ничего.—И я тебя, —пауза, —очень сильно.—Я знаю, сынок.

Проглотив ужасно болезненный ком в горле, Коля отпускает маму и не спускает с нее глаз, пока не убеждается, что та действительно ушла. Лукашенко смотрит на пустое место, где она стояла совсем недавно и понимает, что готов расплакаться как самый настоящий ребенок. Ему не хватило этого времени, он все еще дико скучает по маме. И, кажется, теперь будет скучать только сильнее. Внутри как будто то все опустело. Ни чувств, ни эмоций—просто ничего.—Николай Александрович, —у Коли дергается бровь на это обращение, —машина готова.Коля молча поворачивается к охране, бросает на нее гневный взгляд и садится в машину, хлопая дверью. Когда та заводится и принимается выезжать на дорогу, Коля подсаживается ближе к окну и уходит глубоко в себя. Он чувствует, как от собственной беспомощности у него дрожат руки. Отвратительное чувство, если честно. Всю дорогу Коля только и делает, что прокручивает у себя в голове их встречу с мамой. Раз за разом, раз за разом. Коле не хватило, но он не смеет написать ей. Потому что они уже разошлись, потому что лишний раз этого делать не стоит, нужно быть осторожным. Опять. Снова. Все возвращается на круги своя. Коля хочет в Америку. Хочет вдохнуть этот полный свободы воздух полной грудью, сжать Бэррона в своих объятиях и не выпускать долго-долго, пока Бэррон сам этого не захочет. Отпускать дорогих людей страшнее смерти. От этих мыслей Лукашенко всего передергивает. Он неосознанно сжимает кулаки и шумно дышит через нос. Его переполняют эмоции, которые Коля просто не может выпустить. Громадная волна из чувств разбивается о берег ?идеальной маски?, которую Коля обязан носить. На берегу остается лишь постепенно исчезающая пена из тлеющих внутри парня чувств.

Домой Коля приезжает полностью опустошенный. Не хочется ничего, даже встречающий его Умка не заглушает ту звенящую тишину, что поселилась глубоко внутри. Лукашенко сообщают, что отец не дома и это впервые приносит парню облегчение. Сейчас Коле нужен отдых, побыть наедине с собой и привести мысли, которых итак мало, в порядок и успокоить быстро стучащее сердце. Он поднимается к себе на этаж и буквально забегает в комнату. Умка остается за дверью, жалобно скуля, а Коля садится на пол и облокачивается о дверь. В собственной комнате он больше не чувствует ностальгию. Он чувствует, что стены давят на него, а запрятанные в темный шкаф костюмы насмехаются над ним, над его эмоциональностью, над тем, кто он есть на самом деле. Коле тяжело принимать эту сторону себя, тяжелее, чем раньше. Это не он, но он обязан быть таким. Потому что кто-то себе что-то там понапридумывал, а остальные подписались под этим высказыванием и теперь думают абсолютно так же. Коля тяжело вздыхает, зарываясь руками в волосах. Ему было бы легче, если бы он был с Бэрроном. Тогда ему бы не пришлось принимать ?идеального? себя, потому что с Бэрроном можно быть самим собой, просто потому что Бэррон—единственное, почему Коля все еще сдерживает свой рассудок, который уже всеми силами хочет сбежать об белоруса.

Коля не знает сколько он так просидел. Может час, а может пять минут, это не важно. Умка все еще сидит за дверью и периодически скребется лапкой. Он поддерживает своего хозяина даже через толстое дерево. Коля такого не заслуживает.

Внезапно Коля осознает, что дома становится шумно. Внизу какие-то разговоры, смех. Коля усмехается, вставая с пола. ?Идеальному? Коле, наверное, нужно поздороваться со взрослыми. Вот только обычный Коля этого не хочет. Но кто будет его слушать. Тяжелый вздох. Бэррон бы послушал, мама бы послушала, да даже Умка бы понял Колю без слов.

Все-таки Коля не спускается. Он поднимается с пола и перемещается на кровать. Нужно прийти в себя и поговорить с отцом. То, что Коля так внезапно загнался означает только одно—его нервы на пределе. И это не есть хорошо. Телефон оповещает о новых уведомлениях, но парень даже не дергается в его сторону. Лежит на кровати и смотрит куда-то в стену, слушая собственное размеренное дыхание. В груди все еще давит, но постепенно, очень медленно, Коля привыкает к этому. Потому что пока что это единственное, что он может сделать. Привыкнуть.Стук в дверь показался Коле настолько резким, что его даже подбросило на кровати. Хоккеист принимает сидячее положение, громко вздыхая.

—Да? —звучит как-то странно, даже сонно, хотя Коля уверен, что не спал.—Николай Александрович, —Коля поджимает губы и раздраженно вздыхает. Как же его достало это обращение. Еще раз он услышит его и сорвется на того, кто его произнесет, это просто невыносимо, белорус уже триста раз просил, чтобы его называли просто по имени. Кто-нибудь, кроме Умки, слушает его в этом доме или нет? —отец спрашивает будете ли вы ужинать, —Коля резко поворачивается к окну, с ужасом понимая, что уже вечер. Сколько же Коля так провалялся на кровати?

—Нет, —коротко отвечает он, а после встает и быстро преодолевает расстояние до двери, открывая ту, —отец сейчас у себя? —посланная девица пугается такому холодному тону, поэтому просто кивает и делает шаг назад, пропуская Лукашенко, который тут же срывается с места и направляется к кабинету отца. Он все еще немного сомневается, но поговорить нужно. И сделать это нужно как можно быстрее. Потому что уехать Коля хочет уже завтра, желательно рано утром. Время сыпется, как песок, и с каждой секундой внутри все тяжелеет раза в три.Спустившись вниз и буквально за долю секунды оказавшись возле кабинета, Коля чувствует, как у него начинают подрагивать руки. Страшно. Он не хочет задеть отца своим внезапным отъездом, но…но он ведь должен понять, правда? Дабы не закапывать себя еще глубже, Коля стучится и тут же заходит, не дождавшись ответа. Лукашенко старший поднимает голову и легко улыбается вошедшему сыну. ?Подожди секунду? —просит он. Коля кивает, продолжая стоять у двери.—Заходи, чего в дверях стоишь? —не отрываясь от каких-то бумаг обращается к белорусу отец, мельком глядя на Колю.—Да я постою, —сухо выдает парень.

—Коль, —упомянутый дергает головой, поднимая глаза на встревоженного отца, —что-то случилось? —Лукашенко сглатывает накопившуюся слюну и вздыхает.—Пап, —пауза, —мне нужно уехать.

—Уже? —удивляется президент, —ты же только приехал, —Коля нервно усмехается, все-таки делая шаг от двери.

—Ну, у меня учеба, — ?так все улажено?-следует в ответ, —скоро матч, —осаждает его Коля, зная, что хоккей для отца-особенная тема, —и у нас тренировки, —вздох, —не хочу пропускать, —Лукашенко старший подносит ладонь к лицу и хмурится от усиленных раздумий, пока Коля нервно разглядывает трещинки на залакированном столе.

—Ну хорошо, —с толикой неохоты соглашается он, —когда ты уезжаешь? —Коля чуть было не ляпнул ?чем скорее, тем лучше? от радости.—Хотелось бы завтра, —пауза, —рано утром, если возможно, —они пересекаются глазами, Коля старается выглядеть как можно более уверенным и спокойным и у него это даже получается. Не на сто процентов, но отец явно не заметил нервную дрожь.

—Ладно, —Лукашенко встает из-за стола и, обогнув тот, подходит к сыну, —но не думай, что я отпущу тебя без подарка, —Коля слегка хмурится, не понимая о каких подарках речь, после чего облегченно смеется и мотает головой.

—Да не надо, —белорус видит, как у отца на лице появляется радостная улыбка от перемен в лице Коли, —быть дома уже подарок, —в ответ лишь негрозное цыканье.

—Нет, так дело не пойдет, —Лукашенко хлопает сына по плечу и просит подождать секунду. Он отходит к своему столу, подзывая Колю к себе, а после вытаскивает небольшую коробку и сует хоккеисту в руки. Коля хлопает глазами, когда понимает, что у него в руках оказывается последняя модель айфона.—Я не возьму, —со всей свойственной ему строгостью в голосе говорит парень и отдает коробку обратно, —это слишком, не нужно, —коробка в руки не принимается, поэтому Коля отставляет ту на стол и вновь хмурит брови, —я серьезно, пап, я не возьму.—Почему? —совершенно простой вопрос, без какой-либо издевки. Ему правда интересно.—У меня есть телефон, —и в подтверждение своих слов вытаскивает из кармана свою восьмерку с чуть потрескавшимся, кое-где поцарапанным экраном.

—Но этот лучше, —все не унимается отец, рукой указывая на одиноко стоящую коробку, —для учебы.—Мне хватает моего, —телефон убирается обратно в карман, —и мне не нужен телефон для учебы, я пишу конспекты сам, —Колю практически смешит удивленное этой информацией лицо отца, —поэтому не надо, я не пользуюсь телефоном так часто, чтобы дарить мне какие-то навороченные, —Коля усмехается, —возьми себе, —и тут же громкое по-доброму возмущенное: ?да куда мне?. Коля смеется, чувствуя некое облегчение. Он очень рад, что отец так спокойно отреагировал, что он понял. Коля зря волновался, зря накручивал себя. Это все не стоило того, чтобы загоняться так сильно, все же Коле стоило понять, что его родители не стали бы насильно удерживать его дома, они все же желают ему счастья и признают его, хоть и не полную, независимость. Оба, и мама, и папа.Коля уже собирается уходить к себе, как его останавливают, беря за предплечье и просят подождать секунду. Лукашенко старший, усмехнувшись, говорит, что предполагал, что Коля откажется от подарка, поэтому у него есть кое-что особенное для сына. Коля с интересом наблюдает за тем, как отец вновь подходит к столу, берет какой-то листок, ручку и быстро что-то пишет. Интерес растет с бешеной скоростью, когда он складывает листок пополам и отдает Коле в руки, но просит пока не открывать.—Когда прилетишь обратно, там написан адрес, —Коля кивает, видя, с какой серьезностью отец все это ему объясняет, —ты говоришь, что тебе не нужна охрана, —пауза. Лукашенко старший вздыхает, окончательно смиряясь с тем, что сын уже взрослый, —хорошо, —с секунду повисает молчание, —тогда защищай себя сам, —Коля активно кивает, сердце бешено стучит, ему так интересно что же он найдет по тому адресу, —я все улажу, тебе нужно только приехать и выбрать, справишься? —Коля хмыкает ?конечно?, в ответ простая улыбка. Коля видит во взгляде отца гордость за него и это так…странно? Хоккеиста шлепают по плечу и отпускают, предупредив, что с перелетом все решат. Прежде чем уйти Коля просит взять самый ранний рейс, на что ему утвердительно кивают. Лукашенко уходит к себе в комнату и ложится спать с ровным сердцебиением и легкостью в душе. Остались считанные часы до того, как они увидятся с Бэрроном.