Часть 11 (1/1)

Домчавшись в кэбе до паба, где волею судьбы и незаметно для себя самого он лишился воображаемой свободы, Габриэль полез в карман фрака, выудил какую-то монету и не глядя расплатился с извозчиком. Не обратив ровно никакого внимания на вытянувшееся лицо мужчины и последующую бурную благодарность в виде восторженных воплей, он спрыгнул с подножки и нерешительно замер перед входом. Отчаянный и беспечный, он никогда не терялся, сохраняя вызывающую дерзость и уверенность в любых жизненных перипетиях. Волнение и трепет на грани замирания сердца он испытывал лишь в делах, касающихся свего творчества. До сего момента.Сердце предательски дрогнуло, а потом быстро и глухо застучало, словно стремясь доказать своему хозяину, что оно вовсе не холодный камень, оно способно замирать и судорожно биться не только перед его страхом быть непризнанным жалкой кучкой критиков. Что оно готово выпрыгнуть из груди или остановиться при одной мысли о встрече с простым, никому не известным мальчишкой. Гордым, прекрасным и обиженным упрямцем.Итальянец не представлял, как поступит Тимоти, столкнувшись с ним после бурной ссоры, после пощёчины и брошенного в ярости жестокого и бездумного ?убирайся?. Как ребёнок ? снова убежит, спрячется, не желая ни разговаривать, ни слушать? Но если все же проявит благоразумие и останется, то сможет ли поверить и простить?? Что же это?.. —?Данте зажмурился, пытаясь успокоить взбесившееся сердце, и слабо улыбнулся, признавая его полную победу. Он проиграл. Но это было мучительно-сладкое поражение. И теперь он был бы бесконечно счастлив выбросить белый флаг и сдаться в плен своему белокурому Вдохновению. Навсегда.Данте страдальчески закусил губу и заглянул в окно, беззвучно молясь о том, чтобы увидеть светловолосую макушку, мелькающую среди посетителей.Как и каждый вечер, паб был полон подвыпивших завсегдатаев, включая троицу из Братства, оживлённо обсуждающую что-то. Мистер Тейлор по обыкновению необъятной горой возвышался за стойкой, протирая бокалы. Джимми со скорбным, опухшим с похмелья лицом лениво возил метлой по осколкам посуды, в очередной раз разбитой неугомонным дебоширом Саймонсом. Тимоти видно не было.Россетти отошёл на несколько шагов и поднял голову, отчаянно надеясь увидеть свет в окне второго этажа и, убедившись в тщетности своей надежды, тяжело вздохнул. Неловко потоптавшись на месте, он снова посмотрел наверх и слабо улыбнулся пришедшей в голову мысли: не исключено, что юноша, давший накануне волю своим эмоциям, расстроенный и опустошённый просто-напросто забылся сном. Или пытается забыться…Недолго думая, итальянец подобрал с тротуара маленький камушек. По-хулигански оглядевшись по сторонам, он бросил его в окно и замер, вглядываясь в тёмное стекло и в волнении покусывая губы. Однако за тихим звоном не последовало ровным счётом ничего. Понурив голову, Габриэль вздохнул. Ему остался единственный способ узнать, где Тимоти?— зайти в паб.Данте решительно тряхнул кудрями и, ступив на порог небольшого узкого крылечка, едва успел отпрянуть в сторону, дабы не встретиться носом с резко распахнувшейся дверью.? Маньяк?! Святая Дева Мария! Ты мне чуть нос не расшиб! —?зашипел он, сметённый широкой грудью Ханта, отдуваясь от его растрёпанной бороды.? Габриэль! Наконец-то! А я уж решил наведаться в твою студию! Где только вас черти носят?! Куда вы подевались? —?возопил в ответ захмелевший художник, стискивая Данте в крепких объятиях. —?Пошли скорее! Мы вам такое расскажем! Рёскин?— бесподобен! Заткнул за пояс самого Диккенса! Разнёс его вместе с его критикой в пух и прах! Ах, если бы Тимоти только слышал, как этот старый козел блеял в своё оправдание, тараща зенки! Кстати, где он? —?Хант, оторвав от груди итальянца, заглянул ему за спину и пьяно прищурился. —?Где он?? Кто? Диккенс? Откуда я знаю?! Я ищу Тимоти! —?воскликнул Габриэль, пытаясь высвободиться из объятий.? Так я про него и спрашиваю, ? мохнатые брови художника сошлись к переносице, не суля ничего хорошего. —?Почему он не с тобой?? Мы поссорились. Я не знаю, где он, я полагал, что он здесь, в пабе, ? устало ответил Габриэль, покорно повиснув в железных тисках рук ?брата?.? Нет. Его здесь нет, ? покачал лохматой головой Уильям. —?Мы решили, что вы ушли вместе. Подумали, что Тимоти рассказал тебе о насмешках и оскорблениях, и ты покинул выставку вместе с ним, хоть раз поступив благоразумно ? укротив свою буйную натуру и не устроив скандал.? Какие оскорбления? —?Габриэль решительно ничего не понимал. —?И ты, и Розалия твердите мне о каких-то оскорблениях, о которых я понятия не имею! Чёрт подери, что там у вас стряслось, пока меня не было?Хант с недоумением воззрился на него.? Выходит Тимоти ничего тебе не рассказал?Россетти фыркнул и покачал головой.? Нет, иначе я бы не спрашивал, не так ли?Немного помявшись, Маньяк поведал другу о злополучном эпизоде и, пытаясь скрыть стыд и смущение от бездействия Братства, поправил на Россетти съехавший с плеч фрак.? Прости, Габриэль… мы все молчали, но ты понимаешь…? Понимаю, ? неживым голосом отозвался итальянец.Он не был удивлён или разочарован поведением друзей. Потому что в глубине души признавал?— лишь благодаря его вызывающей дерзости Братство обязано было сносить постоянные насмешки и несправедливую критику, а вовсе не ?сомнительным? талантам его членов. Единственный среди ?братьев?, он всегда был несдержанным на язык, предпочитая слёту высказывать все, что думает: порывисто, страстно, не делая реверансы и не рассыпаясь в любезностях. Строптивый безумец, он не желал прогибаться ни перед кем, кроме Рёскина, но отчаянно ревновал к любым успехам друзей, которые часто оказывались гораздо прозорливее и умнее его. Проклиная собственную вспыльчивость, Габриэль злился на умение Миллеса вовремя подлизаться и немного завидовал способности Маньяка смиренно промолчать, когда это было необходимо. Он так не умел и постоянно страдал от этого. Теперь же из-за его строптивости, а так же непомерного эгоизма пострадал и Тимоти.—?А ещё понимаю, что я?— идиот и законченный эгоист. —?Данте тяжело вздохнул и посмотрел на Ханта влажными глазами. —?Но ведь я хотел как лучше…Маньяк поджал губы и понимающе кивнул.? Никто тебя не обвиняет, Габриэль.? Обвиняет, ? упрямо возразил итальянец, ? и я с ним согласен. С Тимоти. Я должен был прислушаться к нему или хотя бы не оставлять один на один с этими чудовищами. Но мне необходимо было переговорить наедине с мисс Верден и заручиться её согласием. Боже, ну кто мог предположить, что Тимоти увидит нас?! —?отчаянно вопросил он у тёмного неба.Маньяк подозрительно прищурился и шумно втянул в себя воздух.? Вот дьявол… только не говори, что подбивал к ней клинья. А как же Моррис, Габриэль? Ведь он твой друг!? Мадонна! —?взвыл итальянец. —?И ты туда же! Нет! Я всего лишь сказал ей пару льстивых слов и поцеловал ручку! Что здесь преступного? Она нужна мне для образа Беатриче! Тимоти так же, как и ты всё неправильно расценил, но я счёл лишним объясниться, вспылил и прогнал его! Прогнал! Я должен его найти и извиниться! Я должен вернуть его! —?Данте в отчаянии смял на груди друга рубаху и горячо затараторил:?— Вернуть, иначе сойду с ума! Я был в Садах, и ты не поверишь, но у меня ничего не получилось! Я был зол и обижен и надеялся, что таким способом смогу забыться?— мне всегда это помогало, ? но ничего не произошло! Его образ напрочь затмил мой разум! Я как переволновавшийся юнец?— просто не смог этого сделать!? Что сделать? —?Маньяк ничего не понимал. ? Прости, друг, но твоя речь слишком сбивчива и сумбурна, а я уже порядком пьян.? Я не смог изменить Тимоти, ? сдавленно ответил итальянец и уткнулся в широкую грудь.? Изменить?! О, господи… ? Хант провёл ладонью по лицу. —?Изменить… Значит, ты все-таки добился своего. Совратил мальчишку.? Я бы не стал называть это совращением. Пока мы работали над ?Благовещением?, я пальцем его не тронул! Знал бы ты, чего мне это стоило! ? попробовал оправдаться Данте. —?Но, в конце концов, Тимоти сам проявил инициативу, ? немного слукавил итальянец. —?Согласись, разве я мог устоять против такого соблазна? В отличие от тебя я не давал обета воздержания! Но теперь дело приняло совсем иной, неожиданный оборот… Ох, я ужасен, ужасен! —?запричитал он, терзая рубашку друга.? Ты невозможен и отвратителен, ? припечатал Хант, глядя на вздрагивающие плечи художника. ? Доверчивый, наивный Тимоти, несчастный мальчишка… —?он сокрушённо покачал головой,?— Только не говори, что он влюблён в тебя.Россетти всхлипнул и кивнул, не отрывая лица от его груди, пропахшей сладким табачным дымом.—?Это плохо.? Почему? —?шмыгнул носом Данте. —?Потому что я подлец? Не стану спорить…Он тихо завыл.? Это не единственная причина… ? проворчал Хант, отлепил его от себя и заглянул в покрасневшие глаза. ? Ответь мне на один вопрос, только искренне. Что тебе нужно от этого мальчика?? Я хочу вернуть его, потому что… люблю, ? растерянно пролепетал художник,?— по-настоящему…? Черт, это совсем дурно, ? страдальчески скривился Маньяк и вдруг, опомнившись, отодвинулся от друга и недоверчиво склонил голову. —?Ты? Любишь?! Я, верно, ослышался? Впрочем, что я говорю? Ты же влюбляешься в каждую свою модель, со свойственной тебе страстностью превознося в стихах эту любовь! О, я нисколько не умаляю твоего таланта?— стихи гениальны, но много ли в них настоящего? Прости, милый друг, но ты слишком часто меняешь объекты своей страсти, чтобы я мог поверить в искренность твоих слов. И, признаться, учитывая мою симпатию к этому замечательному юноше, я был бы даже рад твоему лукавству в данном случае. Я полагаю, будет гораздо лучше, если Тимоти поймёт свою ошибку сейчас и смирится, нежели в будущем его будет ждать более горькое разочарование. Ведь он достоин настоящей любви, а не мимолётного, бессмысленного увлечения такого разгильдяя как ты!Россетти отвернулся от него и обречённо вздохнул.? В твоих словах есть доля истины, но… сейчас я говорю правду, идущую из самого сердца. И мне нужно найти Тимоти, чтобы сказать эту правду и ему. Я слишком долго молчал, отказываясь признавать очевидное. Я вёл себя как трус, как жалкий себялюбец. Добившись любви невинного создания, вкусив чистоту его тела, я упивался этим, отдавая взамен ничтожно малую толику своей души, откупаясь лишь, ты прав?— не много чего стоящими стихами. Осознание того, что именно я могу потерять повергло меня в ужас и заставило понять, как я был глуп и как мало дорожил сокровищем, дарованным судьбой. Пускай тебе кажется невозможным в это поверить, но я действительно люблю Тимоти. И я не вправе более молчать. Надеюсь, что ещё не поздно, и он проявит милосердие и выслушает меня. В противном случае, я погибну от тоски и отчаяния. Погибну, Маньяк…Хант даже рот открыл, потрясённый искренностью, прозвучавшей в голосе друга. Влюблённый и ветреный Габриэль был ему не в диковинку?— это было неизменное состояние итальянца. Но... полюбивший и отчаявшийся? Поверить в такое чудесное перевоплощение было весьма проблематично.? И это осознание пришло к тебе в момент, когда ты делил постель с другим? В момент, когда, прошу прощения, твой член просто-напросто не встал? Извини, Габриэль, но это довольно странно вяжется с возвышенными чувствами, о которых ты говоришь, ? усмехнулся он.? Твоё право сомневаться во мне, ? страдальчески покривился Данте. —?Признаю, я всегда был слишком легкомысленным и, наверное, сейчас просто не имею права ожидать того, что нынешние мои слова и поступки расценят должным образом.Тихо крякнув, Маньяк почесал косматую бороду, искоса взглянул на поникшего художника и прищурился.? Давай-ка прогуляемся и побеседуем на эту тему, мой друг.? Святая Дева Мария! У меня нет времени на беседы, Маньяк! Рушится моя жизнь! Моя любовь!Хант проигнорировал возглас итальянца, приобнял его за плечи и потащил прочь от паба?— чужие, даже случайные уши были им ни к чему. Трепыхнувшись для приличия в попытке сбросить крепкую руку, Габриэль со стоном покорился и с видом жертвенного ягнёнка последовал за ним, не прекращая своих тихих стенаний по поводу загубленной жизни.? Помолчи! —?сурово оборвал его Маньяк, занятый отчаянным анализом сложившейся ситуации.А ситуация была не из лучших…Если бы дело касалось прекрасной дамы, он бы только от души порадовался за друга, познавшего, наконец, прекраснейшее из чувств. Но судьба оказалась коварной злодейкой, преподнеся Россетти в качестве первой любви вовсе не даму, и это вполне грозило обернуться настоящей трагедией, как для самого итальянца, так и для его юного избранника. Однако Габриэль, судя по всему, не понимал опасности, которой подвергал себя и Тимоти в случае примирения и продолжения их греховной связи. Необходимо было образумить безрассудного друга и остудить его пыл пока не поздно.? Значит, ты хочешь признаться ему? —?тихо спросил он, чувствуя, как все внутри наполняется злостью, смешанной со страхом за судьбу двух безумцев.? Да! И вернуть, чего бы мне это не стоило, ? с готовностью кивнул Данте.Круто развернувшись, Хант ухватил его за лацканы фрака и с тихим рыком припёр к крошащейся кирпичной кладке старого дома, нависнув над ошеломлённым другом угрожающей тенью. От неожиданности итальянец охнул, едва не прикусив себе язык от грубого столкновения со стеной, и возмущённо воззрился на художника.? Позволь узнать: что же последует за этим? —?прошипел Хант ему в лицо и хорошенько тряхнул. —?Ты, потерявший совесть, а теперь и разум, хоть на мгновение задумывался о последствиях? Подобная связь преступна! Это не игра, Габриэль! Ты подставляешь под удар не только свою и Тимоти репутацию, ты рискуешь… О, черт! —?он в сердцах ударил кулаком по стене, заставив Габриэля испуганно втянуть голову в плечи. ? Ты знаешь, что мы всегда переживали, но закрывали глаза на некоторые твои увлечения, потому что тебе невероятно везло! Ты отделывался лишь сплетнями?— никаких доказательств! Что если этому везению настанет конец? Как бы вы не старались, вам не удастся вечно держать в тайне подобную связь, и все в одночасье рухнет!? Нет, нет! Никто ни о чем не узнает, ? поспешил заверить его Данте. —?Нам же удавалось до сих пор все скрывать. Для всех мы?— художник и его натурщик, ставшие добрыми друзьями. Что здесь необычного? Прошу тебя, успокойся! Обещаю, я приложу все усилия, чтобы уберечь мою любовь от позора и беды. Клянусь: если найду его и смогу вымолить прощение?— ни одна живая душа никогда не заподозрит нас в преступной связи! Господи! В преступной ? как же дико это звучит… Разве искренняя любовь может быть преступной?..? Ты спятил! Опомнись, пока не поздно, друг! —?взмолился Маньяк. ? Ты погубишь вас обоих! Откажись! К тому же, сейчас самый подходящий момент для этого?— вы поссорились и расстались. Возможно, само Провидение тем самым пытается образумить вас и уберечь от роковой ошибки!? Прошу, не терзай мою душу дурными предположениями, она и без того истекает кровью! —?простонал Габриэль. ? Лучше подскажи, где искать его, ведь я совершенно не представляю, куда он мог отправиться. Вдруг с ним что-нибудь случилось? Лондон не место для прогулок в одиночестве в столь поздний час! Мой светлый, ранимый ангел?— его так легко обидеть, пусть он и не признает этого, отчаянный храбрец!? Не имею ни малейшего понятия, ? покачал головой Маньяк и вздохнул. —?Но почему-то мне кажется, что тебе следует пойти домой. Тимоти, светлая влюблённая душа, вряд ли станет долго сердиться на тебя и придёт. Впрочем, как все и всегда, мерзавец ты этакий… ? он привлёк к себе итальянца и сжал в тисках объятий. ? Ох, Габриэль, почему у тебя всё не как у нормальных людей? —?немного помолчав, он снова тяжело вздохнул. ? Надеюсь, любовь не затмила твой разум настолько, чтобы допустить трагедию. Будь осторожен, мой друг. Ты старше и именно ты несёшь ответственность. Ваши с мальчиком судьбы в твоих руках?— не забывай об этом.? Обещаю, ? заверил Россетти, благодарно обнял его в ответ и с трепетом ощутил на своей щеке скупую мужскую слезу. —?Обещаю, Маньяк… Думаешь, он ждёт меня? —?робко спросил он у косматой бороды.? Уверен, ? нарочито мрачно проворчал Хант, ? потому что он?— такой же влюблённый безумец, как и ты.***Быстро распрощавшись с расчувствовавшимся другом, Габриэль последовал его совету и стремглав бросился в студию.Он бежал по узким улочкам, пугая редких прохожих своим полусумасшедшим видом: взъерошенный, с горящими глазами и растрепавшимися кудрями, обрётшими полную свободу после того, как с них слетела шляпа. Но итальянец даже не заметил потери. Окрылённый надеждой, он бежал с улыбкой и именем Тимоти на устах.Оказавшись у дверей своего дома, Данте остановился, чтобы немного перевести дух и успокоить заходящееся от бега и волнения сердце. Отдышаться ему удалось, но с пульсирующим в груди огненным комком справиться оказалось нелегко. Прикрыв глаза, он несколько раз глубоко вдохнул, пригладил дрожащими руками растрёпанные волосы и, сняв с крючка один из двух тусклых фонарей, освещавших вход в дом, решительно шагнул внутрь.Быстро поднявшись по скрипучей лестнице, ведущей к студии, Габриэль застыл на последней ступеньке?— кто-то сидел на полу у двери. Он приподнял фонарь, чтобы рассмотреть позднего гостя и не удержал вздоха радости и облегчения, узнав в темной, съёжившейся фигуре своё сбежавшее Вдохновение. Маньяк оказался прав.Тимоти шмыгнул носом, бросил на него быстрый взгляд и опустил голову, скрыв лицо под спутанной чёлкой.Молча отворив дверь, итальянец склонился к нему, взял за руку и удивлённо охнул?— пальцы юноши оказались ледяными. Заставив его подняться, Россетти с недоумением оглядел спутанные, потемневшие от воды кудри. Убеждаться в том, что одежда Тимоти также мокра насквозь не было необходимости?— Габриэль тихо присвистнул, взглянув на оставшуюся после юноши лужу, растёкшуюся по полу. Ни слова не говоря, он провёл стучащего зубами Тимоти в студию, стянул с него сюртук и подтолкнул ближе к очагу. Чиркнув длинной спичкой, Габриэль быстро развёл огонь, подвесил над ним чайник и озабоченно посмотрел на понуро ссутулившуюся фигуру.? Снимай одежду, ? приказал он и сдёрнул с кровати одеяло. —?Тебе нужно согреться. Не хватало только воспаления лёгких.Тимоти чихнул, поёжился и, немного поколебавшись, разделся, оставив промокшие кальсоны.? Все снимай, ? покачал головой Габриэль, принял из холодных рук мокрую одежду и развесил на спинке кровати.Тимоти не отреагировал. Обняв себя за плечи, безуспешно пытаясь унять крупную дрожь, он молча уставился в сторону. Художник раздражённо фыркнул. ? Снимай все, Тимоти. Можно подумать, что я чего-то не видел.Юноша в очередной раз шмыгнул носом и ярко вспыхнул, бросив на итальянца мрачный взгляд. Но повиновался.Данте быстро обернул его одеялом и усадил в кресло, вплотную придвинутое к камину. Скинув с плеч фрак и расстегнув взмокшую от бега рубаху, он закатал рукава и занялся приготовлением грога?— единственного проверенного средства от простуды, которое было ему знакомо. Он достал из буфета графин с ромом, мимолётом усмехнувшись мысли о том, что не притрагивался к нему с того самого дня, когда Тимоти впервые остался у него ночевать, щедро плеснул в кружку и добавил пару ломтиков лимона. Пока он проделывал нехитрые манипуляции, вода в чайнике нагрелась. Немного разбавив ею ром, художник опустился перед Тимоти на колени.? Залпом и не протестуя, ? строго наказал он.Юноша недоверчиво покосился, но принял предложенное питьё и, зажмурившись, выпил в несколько больших глотков. Грог раскалённой лавой прошёлся по пищеводу и взорвался огненным шаром в желудке. Скривившись, Тимоти замотал головой, пытаясь укротить опалившую нутро стихию и вдохнуть немного воздуха. Габриэль грустно улыбнулся, осторожно сжал его колени и вздохнул.? Где ты так промок? Дождя не было, насколько я заметил. Тем более такого сильного.? В Сент Джеймс, ? хрипло ответил Тимоти, моргая заслезившимися глазами и плотнее кутаясь в одеяло. —?Весь вечер просидел под нашей… ? он сглотнул и горько усмехнулся, ? под ивой.? Господи… ? прошептал итальянец, ? в Сент Джеймс?..Он отвёл взгляд, ясно ощущая, как заливается краской стыда. В отличие от него Тимоти не стал помышлять об утешении в чужих объятиях, не бросился на поиски жилетки, в которую мог бы поплакаться, а предпочёл отправиться в место, где все напоминало о чудесных беззаботных мгновениях, наполненных простым счастьем?— быть рядом с тем, кто дорог. В место, где они оба были счастливы.Чувство вины яростно сдавило начавшее успокаиваться сердце. ? Я искал тебя в пабе, о парке даже не помыслил, ? прошептал Габриэль.Немного помолчав и кое-как справившись с приступом стыда, он взглянул в лицо юноши и грустно усмехнулся.? Прости, но это никак не объясняет твоей мокрой насквозь одежды. Что произошло? Тебя кто-то окатил водой? Сторож? Или ты решил искупаться перед сном, не утруждая себя раздеванием?? Нет. Я хотел взглянуть на огни Уайт Холла и не заметил, что подошёл слишком близко к краю пруда?— ведь было совсем темно. Поскользнулся на мокрой от росы траве и упал в воду. Там, оказывается, глубоко… ? юноша слабо улыбнулся.Габриэль не ответил на улыбку и сурово сдвинул брови.? А если бы ты не смог выбраться? —?произнёс он, сжав его колени. —?Господи, в темноте, один! Ты… ты мог утонуть!? Не стоит драматизировать, ? ответил Тимоти. —?Я же не утонул.? Ты непростительно беспечен! —?воскликнул Данте и, не удержавшись, притянул его к себе.Юноша сдавленно охнул, ткнувшись губами в распахнутый ворот рубахи.? О, это не всё. Ты запамятовал: ещё я непростительно груб, бестактен и… ? попытался вяло съязвить он, и осёкся, вдохнув запах разгорячённой кожи: пьянящий и родной, мгновенно вскруживший голову, почище хмельного грога. Как же хотелось обнять в ответ, раствориться в этом запахе, в тепле сильных рук и обжигающего дыхания!Он закусил губы и отвернулся, едва подавив тихий стон, норовящий выдать его истинные чувства, но, так и не сумел найти в себе сил, чтобы оторваться от груди, где часто и сильно билось любимое сердце.—?Прошу, забудь мои слова! В них нет ни капли справедливости! —?простонал Данте, отчаянно сжимая его в объятиях. —?Боже… Ты мог погибнуть. Я мог потерять тебя навсегда! Прости меня, прости. Я жуткий эгоист, но обещаю, что буду прислушиваться к тебе, только не уходи больше. Я не хочу тебя терять. Мне больше никто не нужен. Никто! ? сбивчиво зашептал он, чувствуя, как к горлу подступает горький ком. —?К черту эту картину, к черту Беатриче! Всю свою оставшуюся жизнь я хочу писать лишь тебя.? Не думаю, что есть необходимость в подобной жертве, ? Тимоти, собрав волю и остатки гордости в кулак, все же отстранился.? Есть! —?горячо воскликнул Габриэль. —?Есть, потому что моё единственное вдохновение?— это ты. Ты вернулся, и я так счастлив! —?он улыбнулся сквозь проступившие слезы, но тут же понуро опустил голову. —?Признайся честно, ты пришёл ко мне, потому что тебе больше некуда идти? Прости, но я сомневаюсь, чтобы ты пылал желанием объяснять мистеру Тейлору свой странный вид мокрого мышонка…—?Дядя здесь ни при чем, ? проворчал юноша. —?Мне не составило бы большого труда проникнуть в свою комнату незамеченным. Просто…Притворяться обиженным и оскорблённым дальше не было никаких сил. Разве не в надежде на примирение он пришёл сюда? Разве не лил горькие слезы, сидя под шатром раскидистой старой ивы, и к своему вящему удивлению вспоминая вовсе не ссору, но исключительно счастливые, полные любви и света мгновения, отчаянно желая лишь одного?— вернуть их?Потерев расцветшую хмельным румянцем щеку, он тряхнул чёлкой и горестно усмехнулся, признавая полную победу Габриэля над своим сердцем и разумом.? Я желал объясниться с тобой, потому что в очередной раз повёл себя по-детски глупо. Я и сейчас веду себя глупо…? Нисколько! ? страстно возразил Данте. —?Хант рассказал мне обо всем. Твоё поведение вполне объяснимо и оправданно. Знай, ты не заслужил ни единого слова, сказанного этим старым снобом. Ни единого! Поверь мне, все его насмешки?— это не что иное, как выпады в мою сторону. Он ненавидит меня, и его ненависть, к несчастью, распространяется на всех, кто так или иначе со мною связан. О, как же я сожалею, что меня не оказалось рядом с тобой в тот момент! В момент, когда ты отчаянно нуждался в поддержке и защите!? За меня заступилась Розалия… ? Но не я! —?горячо воскликнул Габриэль. —?И мне нет оправдания. Я не должен был оставлять тебя одного в этом жутком обществе! Ведь я прекрасно знаю его повадки?— эти люди при первой же возможности набросятся и заклюют такого беззащитного, застенчивого человека, как ты. Я так виноват перед тобой, Тимоти! Так виноват… Я ? гнусный мерзавец и не вправе молить о прощении, особенно после того, как посмел поднять на тебя руку… ? он покаянно опустил голову.? Я тебе ответил. Мы в расчёте. —?Тимоти перевёл осоловевшие глаза на огонь, жарко пылающий в камине, и тяжело вздохнул. —?Ещё я хочу сказать, что ты вправе писать того, кого считаешь необходимым. Того, кто дарит тебе вдохновение. Это замечательная картина и не смей бросать её только из-за того, что у меня разыгралось воображение. Мисс Верден бесспорно прекрасна и достойна стать твоей Беатриче. А что касается публикации… ? он грустно усмехнулся, ? я верю, что ты не хотел для меня ничего дурного.Габриэль удивлённо воззрился на него.? Значит, ты больше не злишься и не ревнуешь?? Если бы я злился или ревновал?— меня бы тут не было, ? тихо ответил юноша, не отводя взгляда от пламени. —?У меня было время успокоиться и подумать. Правда, я не рассчитывал, что это будет так мокро и холодно…? Тимоти, ты сведёшь меня с ума! ? итальянец облегчённо рассмеялся, уткнувшись ему в колени.Тимоти слабо улыбнулся, неожиданно ощутив невероятную усталость. Пережитое потрясение и грог, разлившийся хмельным теплом по телу, сделали своё дело?— его настойчиво клонило в сон и больше не хотелось ни говорить, ни двигаться, даже несмотря на пленительную близость любимого. Неслышно вздохнув, он прикрыл глаза.? У меня тоже было время подумать. Подумать и понять… ? после долгой паузы прошептал Данте и поднял голову.Тимоти тихо сопел, откинувшись на спинку старого полинявшего кресла. Его рука безвольно свесилась с подлокотника, вот-вот грозя выпустить опустевшую кружку из расслабленных пальцев. Габриэль осторожно забрал её и отставил в сторону. Немного помедлив, он взял хрупкую ладошку, нежно коснулся губами потеплевшей кожи и горестно вздохнул?— он не успел сказать самого главного.? Я скажу тебе, как только ты проснёшься, ? беззвучно пообещал он.Решив не тревожить Тимоти, и дать тому возможность провалиться в глубокий сон, он взял старую исписанную тетрадь и присел у его ног.Его мысли ненадолго вернулись к разговору с Маньяком. Несомненно, друг был прав, и в будущем им следовало соблюдать предельную осторожность, если они хотели быть вместе. Он взглянул на спящего юношу и счастливо улыбнулся. В тёплых всполохах лицо Тимоти светилось спокойствием и ангельской невинностью. Свет?— вот, что покоряло в этом юноше. Свет, идущий из глубины его души, из самого сердца, не утративший своей яркости и тепла несмотря ни на какие испытания, выпавшие на его долю.?Я не лгал тебе, любовь моя, ? подумал он, лаская взором прекрасные черты, ? Несмотря на грехопадение, ты остался таким же чистым и светлым, как и в первую нашу встречу. И мой долг?— сберечь в тебе этот свет?.Тимоти проснулся на широкой кровати, закутанный в тёплый кокон из пушистого одеяла. Приоткрыв глаза, он обвёл сонным взглядом студию, таинственную и тихую в жемчужно-серой дымке раннего утра, и наткнулся на раскрытую тетрадь, лежащую рядом с подушкой. Несмотря на рассеянный свет, он смог разобрать написанное твёрдым красивым почерком. ?Когда я вижу явственней твой лик?Когда пред ним?— пред алтарём из света?—Мой взор духовный славословит этуЛюбовь, что я через тебя постиг??Тимоти трепетно провёл пальцем по строкам без единой помарки.?Или в ночном уединенье, в мигНезримых ласк и тайного ответа,Когда твоё лицо?— моим согрето,И взором в душу я твою проник??*Взяв в руки тетрадь, он сел на постели и осмотрелся в поисках автора этих строк.Габриэль спал в кресле, закрутившись всем своим немалым ростом в невообразимую загогулину. Оглядев итальянца, загадочным образом вместившегося в неудобном ложе, Тимоти не смог сдержать тихий озорной смешок и тут же зажал рот рукой?— Данте, глухо застонав, пошевелился, открыл глаза и с укором посмотрел на него.Тимоти смущённо потупил взор и, чтобы сгладить неловкость от своей невольной насмешки над лишённым нормального отдыха художником, произнёс:? Очень красивые стихи… когда ты их написал?? Сегодня ночью, ? ответил итальянец, с гримасой боли придавая затёкшим конечностям положенное природой положение.Юноша бросил на него виноватый взгляд.? Зачем ты спал в кресле? Неудобно же…Габриэль не ответил. Поднявшись, он потёр поясницу, пригладил смоляные кудри и принялся разжигать потухший камин. Тимоти молча наблюдал за ним, поглядывая на раскрытую тетрадь и пытаясь не сильно обольщаться смыслом, заключённым в нескольких строках.Наконец, Данте прекратил возиться с очагом и, повернувшись, устремил на юношу пронзительно-строгий взгляд. Чуть помедлив, он подошёл к кровати и присел на самый краешек, все так же строго всматриваясь в лицо Тимоти. Сердце юноши ушло в пятки?— он никогда не видел Россетти таким серьёзным.Габриэль закусил нижнюю губу и осторожно протянул руку. Тимоти невольно вжался в изголовье, настороженно глядя в тёмные глаза, но когда тонкие пальцы нежно коснулись его щеки, смущённо опустил ресницы, устыдившись своего глупого испуга.—?Пожалуйста, посмотри на меня, ? дрогнувшим голосом попросил Данте.Юноша робко поднял взгляд, чувствуя, как дрожь волнения охватывает его.?О, господи… неужели…?? Я первым должен был сказать тебе это, ? не дал ему додумать Габриэль, ? Или, по меньшей мере, ответить на твои слова, но оказался жалким трусом, озабоченным лишь своей мнимой свободой. Быть им и дальше я не хочу, ? итальянец облизнул внезапно пересохшие губы и, глядя ему в глаза, тихо произнёс: ? Я люблю тебя, Тимоти…Юноша сделал судорожный вдох, боясь поверить услышанному. Стараясь сдержать навернувшиеся слезы счастья, он плотно сомкнул веки и в следующее мгновение ощутил на губах нежный, целомудренный поцелуй.? Я люблю тебя… ? повторил Данте, коснулся поцелуем его лба и вдруг отстранился, озабоченно нахмурив брови.Бесцеремонно проникнув руками под одеяло, он дотронулся до дрожащего тела и воскликнул:? Мадонна… да ты горячий, словно печка! Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя же явный жар!Тимоти, опьяневший от признания, смог лишь неопределённо пожать плечами. Жар? Какие пустяки. Он счастлив, а все остальное?— не имеет значения.ПРИМЕЧАНИЕ:* Данте Габриэль Россетти, отрывок из стихотворения ?Взгляд Любви?