Глава 1. Изменщики (2/2)

И тут он краем глаза заметил, как длинноволосая брюнетка в черном, не оставляющем простора для фантазии топе, протанцевала вдоль барной стойки, параллельно постукивая по ней пальцами. Едва коснувшись Доминика, точно он был продолжением этой самой стойки, она, покачивая бедрами, спустилась на танцпол.

Купер хотел было списать все на ебаные колеса, но от этого мимолетного прикосновения пальцев незнакомки к его спине мужчину проняло до самых костей. Точно кто-то несколько раз ударил его током.

Развернувшись на своем табурете, Дом попытался получше разглядеть женщину, которая так бесцеремонно коснулась его, равнодушно прошла мимо, точно его в этот момент вообще здесь не было.

И одного взгляда ему бы хватило, чтобы навсегда запомнить эту девушку, а потом вспоминать о ней, трахая Моник сегодня ночью. Высокая, вертит задницей, точно это ее личный блядский индикатор. Грудь не слишком большая, но выставлена в лучшем свете и эти волосы... Купер уже начал представлять, с каким удовольствием он намотал бы на свой кулак эти струящиеся темные пряди, пока их очаровательная обладательница прогибалась бы под ним, стеная и бормоча всякие грязные французские словечки.

Здесь не о чем было раздумывать. Алкоголь в его крови уже давно вдребезги разнес шкалу, и Купер знал, что еще после парочки порций водки свидание с сортиром станет для него единственным возможным завершением вечера. Спрыгнув с табурета, он неуверенно взлохматил свои темные волосы и, зажав в уголке губ сигарету, направился туда, где танцевала девушка. Определенно самая красивая из всех девушек, которых он встречал этим вечером.Патриция всегда была на стороне тех, кто считал, что автомобилей в Лос-Анджелесе было и так больше чем достаточно, она никогда бы не подумала, что сама сядет за руль, сдастся и присоединится к сотням тех, кто регулярно простаивал в пробках часами. Сама она тоже попала в переплет, вырвавшись с работы немного раньше обычного, и теперь тащилась в плотном потоке автомобилей, пытаясь перестроиться в крайний ряд для поворота, а там проскользнуть по боковым улицам и, сделав небольшой крюк, оказаться дома хоть немного раньше обычного.На дом у нее были самые что ни на есть приятные планы. Наполнить ванную, открыть бутылку вина и отмокать в воде с пузырьками, пока вместе с потом и городской грязью с нее не сойдут все сегодняшние проблемы.

Впервые увидев ее ?бьюик?, Робин заметила, что он сам может раздавать пиздюли за хозяйку. Патти нежно погладила кожаную обивку руля, усмехнувшись. Если бы! Тогда, возможно, сегодня она не чувствовала себя такой разбитой после того, как пришлось уволить очередную ассистентку и швею, а потом еще и рассориться с Диком. Бедный парень отгреб практически ни за что, просто попался под горячую руку, и Патриция на волне раздражения превратила их обычную рабочую перепалку в скандал с криком и разбрасыванием эскизов по всему кабинету. Надо будет в качестве извинения провести его на ту вечеринку, разговорами о которой он проел ей весь мозг. А потом за бутылкой шардоне еще раз разобраться с его революционными идеями. Но все это будет завтра, а сегодня она отдохнет ото всех, отключив телефон, и возможно, даже заснет до того, как вернется Бен.Целая квартира в ее распоряжении. От одной мысли об этом она не могла не улыбнуться, прямо как в детстве, когда родители уезжали в загородный клуб или уходили на вечеринки к знакомым, после которых еще долго перемывали им кости. Не менее счастлива она была от того, что когда Бен предложил съехаться, она выдвинула встречное предложение, благодаря чему сейчас возвращалась в свою квартиру. Не зря он сравнивал ее с кошкой, которая могла свернуться клубочком и мурчать так же легко, как и зашипеть, выгнув спину. Кошки — территориальные животные. Патти, сама того не осознавая до недавнего времени, была такой же. Эта квартира была ее территорией, она хранила множество воспоминаний, не всегда приятных, но на сто процентов ее, она видела все, что сделало Патрицию той, кем она была сейчас. Здесь молчаливо за семью замками хранились все ее тайны. Здесь она могла чувствовать себя полностью в безопасности, отключая за порогом все защитные механизмы.Что-то было не так. Патти поняла это, когда ее сумка с грохотом опустилась на пол рядом с босоножками. Она вытащила шпильку из волос, и те каскадом упали на плечи, так же легко должно было отступить и напряжение, но вместо этого, открыв глаза, она столкнулась со взглядом полной высокой женщины.— Кристин, — поздоровалась Патриция, пытаясь скрыть за натянутой улыбкой свое недоумение. — Здравствуй, а Бен?..— Его снова задерживают дела, — ответила она, а Патти едва сдержалась, чтобы не фыркнуть презрительно.

Неужели в этой семье никто не в состоянии прямо сказать о проблеме?! Дела! Блядские дела с бутылкой виски? Или на этот раз дело не настолько серьезное и можно обойтись парой бокалов пива в компании Мэтта?— Дети здесь, — приглушенным голосом сказала Кристин, заметив, как на лице Патриции отобразилось все, что та думала по поводу дел ее сына.

Патти закусила губу, уткнувшись взглядом в пол. Она слишком устала, чтобы полностью себя контролировать, и все равно ей было стыдно за свое поведение не меньше, чем за Бена, хотя ни в том, ни в другом не было ее вины. Чертово воспитание и предубеждения! Ее родители до сих пор, того не ведая, контролировали ее гребаную жизнь! Вот бы Артур обрадовался тому, насколько действенными оказались его воспитательные меры. Вздохнув, она подняла взгляд на Кристин и опять улыбнулась, сдержанно, одними уголками губ, и кивнула. Все в порядке, она поняла.— Привет, — когда Патриция зашла в кухню, она всеми силами постаралась оставить все свои обиды и раздражение за порогом, Вайолетт, Серафина и Сэм не были виноваты в том, что ее вечер оказался испорчен.Зато кое-кто из них совершенно не считал, что в комнате виноватых не было. Их с Вайолетт отношения складывались сложно и со скрипом, а когда Джен и Бен опять запустили процесс развода, старшая из его детей не смотрела на Патрицию иначе как с обвинением и презрением. Вот и сейчас она только на мгновение оторвалась от телефона, чтобы смерить подружку своего отца гневным взглядом, и опять продолжила строчить сообщения. Обычно Патти пыталась вытащить из нее хоть несколько полных презрения ответов на общие вопросы, но не сейчас. Сейчас она мысленно поблагодарила Вайолетт за то, что и она сохраняла молчание, избавив ее от выслушивания очередных колкостей. Патриция не меньше ее хотела, чтобы все шло по плану, каков бы он там у Бена ни был. Подробностями встреч, когда Бен для всего мира появлялся лучшим отцом года, он не делился. Иногда она узнавала о них точно так же, как и все остальные, со снимков папарацци в интернете. И когда ей уже перестанет быть так отчаянно больно и неприятно от мыслей о том, что она, видимо, недостаточно хорошо вписывается в идиллическое представление мистера Аффлека о семье, чтобы даже просто быть в курсе.— Патти! — отозвался Сэм набитым конфетами ртом, и только теперь она улыбнулась по-настоящему и поцеловала его в светлую выгоревшую на солнце макушку.Серафина, повзрослев, стала куда более сдержанной, чем ее младший брат, но все же приветливо улыбнулась в ответ. В отличие от своей сестры, она по крайней мере решила, что Патриция не виновата во всех мировых катастрофах.— И чем мы должны были сегодня заняться? — поинтересовалась Патти, обращаясь к более сговорчивым младшим детям.— Тем, чем обычно занимаемся с отцом, — сообщила Вайолетт, не отрываясь от смартфона. Она произнесла это таким тоном, будто именно Патриция была здесь несносным подростком, который всех достал.— Бен обещал сводить их в кино и поужинать в той… закусочной, где подают такое большое мороженое с вафельными трубочками… — попыталась спасти положение Кристин, или просто побыстрее убраться с поля битвы, в которое превращалась кухня. Патти слишком плохо знала ее, чтобы сказать наверняка. По правде говоря, Патти и не хотела узнавать ее ближе. Не после того, как Бен пытался наладить ее отношения с родителями.— Я на диете! — фыркнула Вайолетт. — Просто отвезите меня домой.— А я хочу мороженое! — закричал Сэм, и Патриция со вздохом посмотрела на его измазанное шоколадом лицо, подумав, что если бы на его месте был Олли, то он не получил бы ничего сладкого до конца недели. Казалось, он уже выполнил план по сахару надолго вперед.— … и мульткики, — за шумом, поднявшимся в кухне, Патти услышала лишь обрывок чего-то, о чем спокойным тоном втолковывала Серафина.

Сделав еще один глубокий вдох и удержав себя от того, чтобы растереть виски, она наконец сказала:— Сейчас я позвоню вашему отцу, и если он все еще будет… занят, — с большим усилием проглотила обиду и раздражение, — то сегодня вечером мы отправимся гулять вместе. Что скажете?На звонок никто не ответил, Патти была бы наивнее поклонниц Coldplay, верящих, что жизнь вокруг — сплошные тексты их любимого кумира, если бы думала, что будет иначе. Кристин поспешно ретировалась, решив, что уже выполнила обязанности бабушки на сегодня, забрав детей из школы, и они остались вчетвером, чтобы провести один из тех вечеров, который Патриция хотела бы вычеркнуть из своей жизни.Вайолетт демонстративно опустилась на пассажирское сидение, продолжая строчить что-то в своем телефоне. Наверное, жаловалась своим подружкам на невыносимую пассию ее драгоценного отца. Только веселая возня на заднем сидении сдерживала Патти от того, чтобы не отправить старшую Аффлек по тому же направлению, куда незадолго до этого отправился Дик. Хотя ему, в отличие от Вайолетт, ходить туда не в первой. Она криво усмехнулась и сделала музыку немного громче. По радио играли The Black Keys, и их Psychotic Girl была как нельзя больше в тему. Где-то в этом чертовом мире сгорал от раздражения еще один человек. Если он, конечно, слушал ту же станцию, что и Патриция Бэйтман. Ей хотелось верить, что так оно и было. И это был едва ли не единственный случай, когда она хотела иметь что-то общее с Джеком Уайтом. Патриция все глубже погружалась в свои мысли…Чем выше в крови Робин Уильямс поднимался уровень алкоголя, тем меньше угрызений совести она испытывала за свою ночную вылазку. И если еще около часа назад девушка скромно сидела за столиком, присматриваясь к местной публике в ожидании, пока ей принесут очередной коктейль, то сейчас она уже лихо отплясывала в гуще толпы.Ловя на себе заинтересованные взгляды мужчин и некоторых женщин, Робби в очередной раз отметила, что выбрала правильный клуб. Здесь ее точно никто не узнает, даже если она сама будет подходить ко всем и виснуть на шее. В основном в этом месте тусовалась местная молодежь, которая могла осилить ценник в баре, заезжие туристы, желающие хорошенько оттянуться, и девчонки, рыщущие в толпе со взглядом ?трахни меня?.Музыка здешняя Робин не нравилась, она никогда не была поклонницей хауса, а диджей играл отборный французский рейв, точно перенося всех вокруг в девяностые, когда модно было глотать таблетки и тусоваться до утра, переезжая из клуба в клуб. Но она просто не могла позволить себе жаловаться, ведь последний шот подсказал, как должно двигаться тело. С грохотом поставив стопку на край длиной металлической стойки, Уильямс, покачивая бедрами, провела пальцами по этой самой стойке, задев какого-то парня, сидящего с краю, и уже через несколько секунд танцпол вновь принял ее в свои жаркие липкие объятия.

Лишь в такие моменты, когда ты полностью забываешься, позволяешь музыке перенести тебя на другую планету, мысли становятся пустыми, точно шарик, из которого выпустили весь воздух.

Сейчас, танцуя среди разгоряченной толпы, Робби уже не думала ни о Крисе, ни об их утренней размолвке, ни о ?синдроме утра?, который непременно накроет ее, как только она проснется сегодня.

Не существовало больше ничего, кроме ее тела и музыки. Прикрыв от удовольствия глаза, она почувствовала, как кто-то прижимается к ней сзади, бесцеремонно опуская руки на ее бедра.

Резко обернувшись, Уильямс распахнула глаза и увидела перед собой темноволосого парня в серой футболке. Смеющийся взгляд его блестящих от алкоголя карих глаз скользнул от ее губ к шее и ниже. Робби почувствовала смесь возмущения и стыда, которым полыхали ее щеки. В уголке губ незнакомца была зажата сигарета. И только в эту секунду к девушке точно вернулось ощущение реальности, его руки все еще лежали на ее заднице.

— Тебе лучше убрать свои руки, придурок! — выпалила она, сбрасывая с себя его горячие ладони.— Могу поспорить, что тебе понравилось, — с усмешкой выдохнул он куда-то в ее волосы. Британский акцент. Роббс отшатнулась, точно ее током ударило.

Крис…

Все вокруг изменилось за считанные секунды. Развернувшись на своих каблуках, она, проталкиваясь через лес потных тел, спешила прочь. Какого хрена вообще она здесь делает?! Такси! Ей срочно нужно такси!

Горячая, огрубевшая кожа его рук соприкоснулась с ее кожей. Мужчина с британским акцентом схватил ее и выкрикнул прямо в ухо:

— Ты не француженка!

— Пошел на хуй! — она со всей силы дернулась, пытаясь освободиться, но его рука лишь сильнее сжала запястье Робин.

— О, это мне нравится! — смеясь, продолжал он. — Плохая девочка, да?

— Если ты меня сейчас же не отпустишь, я позову охрану! — возбужденно дыша, выпалила Уильямс, продолжая пытаться высвободиться из его поистине мертвой хватки.

— Не получится, — приблизившись, проговорил он прямо ей в губы. — Я одним движением пресеку все твои попытки к бегству.

Уверенности этому ублюдку не занимать. Это раздражало так же сильно, как и откровенно блядский взгляд его карих глаз.Но, к сожалению, по главному стандарту мужской привлекательности миссис Уильямс-Мартин, этот британец изначально был в пролете. Она на своих шпильках была выше незнакомца на полголовы.— С таким ростом как у тебя лучше бросить курить, — с издевкой произнесла Робби и выдернула из его губ сигарету. — Поговорим, когда ты немного подрастешь. Если, конечно, гномы вообще вырастают.

Он выпустил ее руку и, едва Уильямс хотела рассмеяться, празднуя победу, мужчина ответил:

— А я думал, у дылд вроде тебя не бывает комплексов…

— Что, прости?! — побагровев от злости, отозвалась Роббс. — Как ты меня назвал, блядь?!— Я Доминик, кстати, — посмеиваясь, молодой человек, сгреб ее в охапку, подавляя волну не слишком сильного сопротивления. — Взять тебе выпить?

Знакомство с родителями всегда оборачивалось для Патти ебаной катастрофой. Макса Уильямса заделали те же родители, что и Робин, а они были сами по себе ебаной катастрофой, не меньшей, чем ее родня. С родителями Джека Уайта познакомиться не удалось в виду всем известных обстоятельств. Патриция нервно хохотнула, представив себе, каким пиздецом обернулась бы эта встреча. Заинтересованный взгляд Вайолетт лишь на мгновение вернул ее к реальности, но потом она вновь продолжила беспощадно выуживать из своей памяти те немногочисленные отношения, которые дожили до столь знакового события. Джаред Лето. Он мог сколько угодно раз убеждать ее в том, что его мать — женщина демократичная и ее даже впечатлило сперва то, как она командовала ее старшим сыном, а потом пришла на день рождения младшего в платье едва прикрывавшем задницу, но, черт подери, она сама была матерью и тоже считала свои взгляды далекими от консервативных, и если бы к ее Оливеру заявилась такая девица, то она втайне надеялась, что у них ничего серьезного не выгорит.

Так, вполне вероятно, думала и Кристин. Они познакомились случайно и до банального просто: на парковке у супермаркета. Если бы это событие проходило традиционно за ужином, то грозило бы Патриции очередным нервным срывом. Тогда она переживала буквально обо всем: о том, как все дальше будет с Джеком, о том, какой будет ее дебютная коллекция, о том, как в связи с очередными слухами о ее с Беном отношениях пойдут продажи и будут ли вещи расходиться исключительно из-за ее скандальной репутации, черт подери, она боялась даже того, как Бен будет воспринимать ее в связи с этими слухами, ведь тогда их отношения были настолько близки к идеальным, что бояться надо было буквально всего. Даже перышко могло преклонить весы в сторону ебаной катастрофы.Кристин и Патти не стали лучшими подружками, как это обычно бывает в пасторальных мелодрамах, но не стали и заклятыми врагами, как в той глупой комедии. Кристин просто ждала, когда у сына пройдет увлечение Патрицией Бэйтман, а сама Патриция надеялась, что таких встреч у супермаркета в ее жизни будет достаточно мало, чтобы они не выводили ее из равновесия.Каждое ее знакомство с родителями было катастрофой разной степени тяжести. Как многозначительно заявлял Бен тоном психоаналитика, это все из-за ее собственных проблем с матерью и отцом. Если бы она только знала, что это не просто слова, если бы она только знала, что за ее спиной готовится самый большой армагеддец в ее жизни, то осталась бы работать допоздна, приковала бы себя цепями к креслу, купила билет в Тимбукту.

Черт, да что угодно, лишь бы не проводить три мучительных часа в ресторане в компании Бена, Сибель и Артура. Бен был настолько горд собой и тем, что провернул за ее спиной весь этот пиздец, что не замечал, как она опрокидывала в себя стакан за стаканом, лишь бы не устраивать сцену прямо в ресторане. Аффлек пил не меньше ее, а потому не считал, насколько близка она к своему пределу. Мистер и миссис Бэйтман с презрением смотрели на мужчину, которого выбрала их дочь, а на нее с их типичным показным сочувствием. Про себя они уже планировали, как бы избавить свою дочь от дурного влияния этого разведенного алкоголика, пока Бен одной неосторожно брошенной фразой не испортил вечер еще больше.— … ваш внук Оливер… — стало последней каплей того, что могла выдержать Патриция. Последней каплей того, что могли пережить ее родители.

После этого ужина попыток возобновить отношения больше не предпринималось, а ее родители не звонили ей с традиционными поздравлениями или попытками затащить на семейный ужин. Бен списывал это на то, что Патриция так долго скрывала от них своего сына, сама же Бэйтман знала, в чем дело. В несмываемом позоре. Ребенке вне брака. Артур и Сибель могли найти объяснение и простить многие грехи своей дочери, которая сбилась с пути, поехав не в тот колледж, но внебрачные дети были далеко за чертой их христианского всепрощения.Они с Беном вместе вышли из ресторана, но она тут же вызвала такси, сообщив, что ей срочно надо вернуться на работу. Хвала небесам, у него тогда хватило ума не рассказывать ей о работе допоздна. Патриции нужен был угол, где можно было бы зализать свои раны, и этот угол сейчас был не с Беном.

Ночной охранник ничуть не удивился, увидев, что Патти вернулась, а потому ей не надо было отвечать на глупые вопросы и тратить последние капли самообладания. Она расклеилась, как только опустилась в свое большое кожаное кресло, захлопнув дверь кабинета. Никто, даже пустые столы ее сотрудников, не должен был застать ее в таком состоянии.

Как мог он так с ней поступить?! Мужчина, который спас ее ото всех неприятностей, обещал защищать и никогда не причинять боли. Патриция плакала и не могла остановиться. Каждый следующий вопрос хлестал ее все сильнее, подхлестывал всхлипывания и рыдания. Отвечая на телефонный звонок, она не понимала, что делает. Соображай она в тот момент чуть лучше, ни за что не позволила бы никому услышать свой подавленный охрипший бесцветный голос. Если бы не это маленькое необдуманное решение, она бы уже давно свихнулась.Спустя полчаса Джаред уже был у нее. Гонимый тревогой он выглядел едва ли лучше ее. Патриция к тому времени попыталась привести себя в порядок. И только покрасневшие глаза напоминали о том, что она всхлипывала и заикалась, отвечая ему по телефону. Джаред тоже выглядел уставшим. Он только вернулся из очередного тура, и глаза его были красными от постоянного недосыпа.

— Дерьмово выглядишь, — хмыкнула Патти, поднимаясь, чтобы обнять его, и, вместо того чтобы рассмеяться, опять расплакалась.— И ты тоже так себе, — сказал Джей, крепко прижимая ее к себе.А потом плотину, которая годами удерживала все накопившееся на ее родителей, прорвало. Она говорила, прерываясь на рыдания и всхлипы, в горле давно пересохло, и голос то и дело изменял ей, только необходимость выговориться, выплеснуть все обиды была слепа и к ее состоянию, и к опасениям, что на этом все закончится. Прямо как тогда на кухне у Лето. Она опять все к чертям испортит. Потому что портить все получается у нее лучше всего.Джей просто сбежит от нее. Маленькой глупой девочки, которая не может отпустить свои детские обиды. Не может забыть о том, как отец ругал ее за каждую мелочь. За испачканные джинсы или сбитые носки туфель. Так, будто это были последние вещи в ее жизни. Так, будто она незастеленной кроватью или недоеденным супом загонит их за черту бедности. Испуганная маленькая девочка. Дурочка. Она была дурочкой, когда пыталась дружить с Уильямс и ей подобными детьми. Истеричкой, когда рыдала от несправедливой обиды. И лгуньей, которая будет гореть в аду, когда пыталась выгородить себя или кого-то из друзей из-за пролитого на скатерть какао или вырванного с клумбы цветка. И самое неприятное было в том, что ее мать даже пальцем не шевелила, чтобы защитить дочь. Артур всегда знал лучше, как ее воспитывать.— Патти… — он гладил ее по спине, пытаясь успокоить, и все крепче сжимал в своих объятиях. Знать о том, что ее отношения с родителями были далеки от идеала, это одно, а слушать о том, каким жестоким ублюдком был ее отец, слышать, как она захлебывается слезами, чувствовать, как дрожит, и видеть, как с опаской смотрит на него… было больно. Он знал, что в этот раз не мог предать ее чувств, в этот раз у него не было права на ошибку, как тогда после вечеринки на ее день рождения.

За все то время, что они шаг за шагом налаживали отношения, Джаред узнал о ней намного больше, чем тогда, когда они встречались. Он понимал, что не может предать всего, что их объединило. Он шептал ей о том, что она ни в чем не виновата, о том, что она хороший человек и отличная мать в противовес тому, что в порыве чувств Патти сама говорила о себе. Джаред боялся лишь одного — что в порыве желания защитить ее, спрятать от всего мира вместе со всеми этими бессвязными утешительными фразами он признается ей, скажет о своих чувствах. И она не сможет его простить.— Поцелуй меня, — прошептала она.Джаред уставился на нее, широко распахнув глаза. Неужели он настолько плох, что слышит то, что хочет, пока Патриция отчаянно пытается совладать с накрывшей ее истерикой?— Если я действительно хоть что-то для тебя значу, — продолжила она нервно выдыхать слова, будто они были частью ее дыхания, так быстро, что те были едва различимы. — Не заставляй меня повторять дважды. Или просто уйди, если я ошибаюсь.Патти отвела взгляд в сторону. Она не знала, почему сказала это сейчас. Почему ее слова, признание в том, что он ей небезразличен и никогда не был безразличен, прозвучали ультиматумом. Меньше всего ей хотелось сейчас лишиться человека, который поддерживал ее, выслушивал и заставлял улыбаться. Что, если он уйдет. Что, если…— Тебе придется хорошо постараться, чтобы выгнать меня из своей жизни, — сказал Джаред, пытаясь улыбнуться. Он все еще не до конца доверял тому, что услышал, но где-то глубоко внутри продолжало разгораться тепло, которое тлело слабым лучиком надежды с тех самых пор, как они встретились полгода назад.

Лихорадочное волнение отступало, и Джаред нежно поцеловал Патти в губы. Не так, как он мечтал сделать все это время, но так, чтобы она смогла отступить, если все-таки он опять совершал ошибку. Она отстранилась, судорожно вдохнув. Мгновение между вдохом и выдохом растянулось в бесконечность, оборвавшись его именем.— Джей… — прошептала она, впервые за все это время назвав его так, как раньше. Сердце совершило следующий удар. Время вернулось на круги своя, а потом сорвалось в бешеный вихрь, когда Патриция схватила его за рубашку и поцеловала так, как он хотел все это время. Жадно, до последней капли воздуха, безумно, до потери контроля, так, будто всего времени в мире будет мало, чтобы насытиться.

Если это было изменой, то почему ей так хорошо? Если все это так неправильно, почему небо не разверзается громом и молнией, а земля уходит из-под ног от его ласк и поцелуев?Пьяно хохоча, Робин прижималась к Доминику, который пытался одной рукой просунуть в дверь номера магнитку, а другой зажать ей рот.

Слишком громко для этого скромного отеля, в котором царили ночной покой и сладкий сон порядочных туристов. Когда в очередной раз, шикнув на Уильямс, он буквально приставил ее к стене, чтобы девушка нашла хоть какую-то точку опоры столь необходимую ей сейчас, она заплетающимся языком пробубнила:

— Ну что ты там возишься?..

Возиться дольше и впрямь было не в его интересах. Один Бог знает, каким образом ему удалось увести с собой из клуба эту шикарную бабу. При каждом взгляде на нее Купер был готов себя ущипнуть, ибо удача сегодня действительно была на его стороне. Акции его взлетали до небес, с каждой новой порцией алкоголя и неизменная техника соблазнения ?тут настойчиво, там деликатнее? работала, точно он специально готовился. Для такой красавицы, как эта штучка, все показалось Доминику слишком уж просто. И это настораживало.

Он успел узнать о своей подружке, лишь что ее зовут Робин, она живет в Лос-Анджелесе (все становится довольно интересно, если учесть, что он сам собирается прожить в Городе Ангелов следующие три недели), и что эта женщина способна насмешить его так, как он уже давно не смеялся с Рут. Рут… Господи, нахуй Рут!

Одно мимолетное воспоминание о бывшей возлюбленной, и дверь магическим образом открылась. Изобразив реверанс, Дом, улыбаясь, жестом пригласил гостью пройти внутрь:

— Вуаля! Мадам, прошу вас!

Придерживаясь за стену, Робин прошмыгнула внутрь. Доминик начал шарить по стене в поисках выключателя, но в эту минуту Уильямс обернулась и, перехватив его руку, прошептала:

— Не включай свет…

Возможно, она не так уж и пьяна, подумал Купер, но не стал спорить. Уже через несколько мгновений его губы с жадностью ласкали ее шею, покрывая смазанными горячими поцелуями. Кожа ее так чудесно пахла. Смесь сладковатых духов и пота ударяла ему в нос, лишая последних капель чистого разума. Робин громко вздохнула, ощутив ладони мужчины под своей одеждой.— Ты такая красивая, — шепот его был повсюду, как и прикосновения. Она чувствовала, что делает все неправильно и так не должно быть, но очертания комнаты в предрассветной дымке плыли у нее перед глазами, а все происходящее казалось совершенно нереальным.

Но реальным был его запах, резкий, смесь пота, табака и чего-то теплого. Парфюм или его кожа, Робин не понимала, но чувствовала на своих губах привкус похоти и желания. О, какими были его поцелуи! Точно он заранее знал, как ей нравится эта дразнящая манера, целовать любые места на ее обнаженном теле, кроме тех, о которых она готова была умолять.Одним движением содрав с ее груди топ, Доминик отшвырнул его прочь и медленно опустился на колени, оставляя на ее груди и животе дорожку влажных поцелуев. Почувствовав, как кожа ее покрылась мурашками, он негромко усмехнулся и прошептал:

— Тебя будто художник вылепил, — провел ладонями по заднице сквозь ткань джинсов. Нежно, насколько это было вообще возможно, несколько раз прижался губами к ее животу, чуть ниже, слегка прикусывая выступающую на бедре косточку.

Робин схватилась за прикроватный столик и, дрожа от возбуждения, со всей силы закусила губу. Ей не хотелось доставлять ему еще большего удовольствия своими стонами.

Стягивая с нее джинсы, Купер зубами прихватил тоненькие трусики, вызвав у Робин что-то вроде смущенного смеха. Но в следующие несколько секунд, когда поцелуи были уже гораздо ниже живота, она совершенно одурела, и, погрузив свои пальцы в его темные взлохмаченные волосы, выдохнула:

— Мне нужно прилечь…Ноги ее дрожали, перед глазами по-прежнему все подпрыгивало и плыло. Едва ощутив под собой мягкость кровати, Роббс поняла, что совершенно неспособна более двигаться. К тому же язык Купера высекал искры у нее между ног, и через пару мгновений, она уже стонала во весь голос.

— О, как ты мне нравишься!.. — чувствуя подходящий все ближе момент долгожданной кульминации, шептала Робин, выгибаясь под ласками британца.Сам же Доминик готов был взвыть от возбуждения еще в клубе, пока она сидела рядом, а ее декольте рисовало будоражащие сознание картины. Но ему хотелось попробовать ее всю. В конце концов, не каждый день в твоей постели оказывается женщина, на которой, встретьтесь вы в Лас-Вегасе, ты бы не раздумывая женился лишь для того, чтобы каждую ночь прижиматься к ее упругой попке.Но терпение никогда не было его врожденным качеством, поэтому, почувствовав, что Робби ?подогрелась до нужной температуры?, он стащил с себя джинсы вместе с бельем и вошел в нее, издав при этом хриплый стон.

Уже двигаясь внутри этой женщины, столь непохожей на его бывшую девушку, из-за которой он и пустился во весь этот ебаный парижский трип, Доминик про себя отмечал, какая нежная у нее кожа. И с какой теплой податливостью, принимает она его в себя.

Роббс от удовольствия была уже где-то на грани потери сознания и, чтобы ухватиться за реальность происходящего, все более ускользающую от нее, обвила руками шею Купера. Приблизившись к нему, поцеловала, вкладывая в этот поцелуй все, что осталось от нее этой ночью в Париже.

И когда его тело пронзила дрожь, накрывающая вместе с волной сильнейшего оргазма, Робин уже была где-то далеко.

Прижимаясь к ее груди, Доминик пытался отдышаться. Он был совершенно опустошен, очевидно, как и его подружка, не подававшая более признаков жизни.

— Эй, киска? — приподнявшись, осторожно провел пальцами по ее щеке. Никакой реакции.Выскользнув из нее, мужчина прилег рядом. Робби отвернулась, тихо вздыхая.

— Окей, спокойной ночи, — несколько рассеяно произнес Купер, набрасывая на ее загорелые плечи тонкое одеяло.Патти не была уверенна, закрыла ли авто. Ключи упали на столик у входа. Когда Джаред опять поцеловал ее, а его холодные пальцы забрались под теплый кашемировый свитер, расстегивая лифчик, все тело ее враз напряглось, будто по спине скатилось несколько ледяных капель, а потом расслабилась со стоном, выдохнутым в губы мужчины. Они спешили, наслаждались друг другом, забывались. В такие моменты Патриция удивлялась, как у них хватало самообладания так долго скрываться от мира и не выдавать себя в публичных местах. Хотя нет, в такие моменты она не думала совершенно ни о чем, разве что о том, как ей мешает этот его гребаный бомбер с пчелками-мишками. Осознание собственного безумия приходило гораздо позже. Когда она расслабленная и приятно уставшая лежала в его объятиях. В те несколько волшебных мгновений, пока ее не настигали мысли о том, что надо возвращаться и врать. Все это будет потом…А пока все ее тело было напряжено, в нетерпении, когда наслаждение достигнет своей наивысшей точки, в которой весь накапливаемый внутри жар вырвется наружу, позволит хоть немного насытить безумную жажду.— Мне завтра рано вставать, — с сожалением прошептала Патти, дрожа всем телом. Джей медленно поцелуями опускался от ложбинки меж грудей дальше вниз. Его руки плотно сжали пышные бедра девушки, заставив податься вперед, зубы скользнули по плоским напряженным мышцам живота. Юбка упала к ногам, это стоило одного ловкого движения и поцелуя в бедро.— Ты бы так быстро не отделалась, если бы это было не так, — прошептал он, увлекая ее за собой дальше в дом. Удивительно было уже то, что они закрыли за собой дверь, прежде чем остаться в одном нижнем.— Вы мне угрожаете, мистер Лето? — хищно улыбнулась Пи, толкая его на диван.В такие моменты, как этот, в нем запросто можно было различить частички его персонажей, будто он никогда их не отпускал. Это было не совсем так, удалось убедиться Патриции, наблюдая за ним в самые интимные, уединенные, незащищенные моменты. Все его персонажи были в нем с самого начала, он питал их своими спрятанными глубоко внутри демонами или безумным азартом, загорающимся в глазах, только он выходил на сцену. Было не столь важно. Главное, он всегда был Немо-никем, очаровательной Рэйон и десятком других персонажей.Сейчас, сидя на диване и раскинув руки в стороны, он с жадностью зеленоволосого принца-клоуна рассматривал ее. И улыбался. Своей пугающей психопатской улыбкой, от которой где-то глубоко в груди сердце замедляло бег от пронзительного холода. Он бросал ей вызов. Патриция Бэйтман была азартна и не любила, когда ее переигрывают.— Да, — прошептал, когда Патти опустилась к нему на колени, — я буду вырывать из тебя стон за стоном, пока ты не охрипнешь, Конфетка, — пообещал он, оставляя первый укус у нее на шее.— Джей… — отозвалась она, тщетно пытаясь вложить нотки упрека в его имя.

Дыхание сбивалось, контролировать себя казалось невозможным. Тело требовало, разум подчинялся. Она сильнее прижалась к мужчине, выдыхая стон в его губы.— Мелкий, я знаю, что ты не один! — раздался крик из коридора. — Можешь не пытаться лапшать мне о том, что сам ездишь на тачке для доминатрикс. Давно пора было нас познакомить.Две широко распахнутых пары голубых глаз уставились друг на друга. Бежать было действительно некуда. Патриция поспешно натягивала трусики — единственное, что осталось на ней, когда они добрались до гостиной. Джаред запрыгнул в джинсы и панически искал, чем бы прикрыть Патти. Она же пыталась спастись от наготы за подушкой.— Этот диван определенно проклят, — прошептала она, ни к кому особо не обращаясь. Патти просто пыталась разрядить обстановку, которая определенно накалялась. Совершенно не так они хотели рассказать обо всем старшему Лето.В прошлый раз Шеннон застал их в менее компрометирующей позе. В прошлый раз сама ситуация была менее компрометирующей. Тогда они бы просто рассмеялись и забыли о произошедшем. Да кого она обманывает? Тогда бы Шенимал постоянно напоминал им об этом в самые неудачные моменты. За ужином с Констанс, например.— Патриция! — воскликнул Шеннон, обнаружив, что таинственная незнакомка ему очень хорошо знакома. — Ты!.. Вы.. оба!.. Блядь!Взгляд его был куда более выразительным, чем слова. Удивление и недоумение сменилось гневом и раздражением. Он был совершенно не рад узнать, с кем тайно встречается его брат, и Патти не могла его в этом винить. Она не знала и половины того, что происходило с Джаредом со времени их расставания, он делился этими воспоминаниями неохотно и понемногу. И все же этого хватало, чтобы понять, как ему тогда было больно. Патриции хватало ума сложить два и два, чтобы понять, каким беззащитным он оказался перед столь стремительным разрывом и тем, с какой легкостью она с головой ушла в новые отношения. На месте Шеннона она бы тоже считала себя врагом номер один, а потому просто молча наблюдала, как тот выходит из комнаты. Она не знала слов, которые могли опять вернуть расположение или хотя бы просто смягчить его.— Черт!.. — прошипела она, поднимаясь с дивана в поисках остальной одежды. Патриция чувствовала себя такой виноватой. За все, что произошло и еще произойдет. За то, что позволила себе забыть о контроле и скрытности. За то, что…— Я поговорю с ним, — Джей подошел сзади и обнял ее, целуя в затылок. — Ше все поймет.— Тогда мне лучше оставить вас, — трусливо прошептала Патти. Ее бы не хватило слышать хотя бы обрывки их разговора, который обязательно перерастет в спор.Спешно одевшись, они вышли во двор. Прохладный ночной воздух освежил мысли и остудил их обоих. Патти судорожно вздохнула, обняв Джареда.— Что мы делаем, Джей? — прошептала она, пытаясь скрыть подступившие к горлу слезы.— Любим друг друга, — ответил он, гладя ее по волосам.

У Лето был невероятный талант отвечать на сложные вопросы. Вот так просто и одновременно совершенно небанально. Он был несомненно прав, но чего стоила эта правда? Патриция оторвалась от его плеча и встретилась с ним взглядом. Возражение застыло на кончике языка.— Еще полгода, — напомнил ей Джаред. — Полгода — и больше никакого обмана.— Я люблю тебя, Джей, — Патриция попрощалась поцелуем. Ей совершенно не хотелось продолжать этот разговор. Никто из них двоих не верил, что все будет так просто. Никто из них не хотел сейчас говорить о последствиях. Они вообще о них не говорили, предпочитая верить, что через заветные полгода, когда настанет тот самый подходящий момент, они просто перестанут скрываться от своих близких и продолжат все с того момента, на котором остановились. Впредь они будут осторожнее, впредь они будут умнее. А последствия будут потом.Габаритные огни ее автомобиля скрылись за поворотом, и Джаред повернулся к дому. Некоторые последствия приходилось разгребать прямо сейчас, и он знал, что разговор будет не из легких. Он уже сейчас мог предугадать все обвинения своего брата. Каждое справедливое и заслуженное. Каждое не подлежащее опровержению.— Ты в своем уме, Джаред?! — набросился на него старший брат, только он зашел в кухню. — Или тогда тебе окончательно повредило мозги и память?— Ше, — Джей поднял ладони в защитном жесте, — давай немного успокоимся. Все не так, как ты думаешь… — он даже оправдывался теми же фразами, которыми объясняются киношные изменщики. Невольно мужчина усмехнулся, что не осталось незамеченным его собеседником.— А как же? — взъелся Шеннон. — Может, я чего-то не понимаю? Так объясни мне. Может, это другая Патриция Бэйтман. Не та, что бросила тебя и сразу же прыгнула в койку к другому мужику? Не та, что до сих пор трахает этого другого мужика?— Да с каких пор тебя заботит, с кем я сплю?! — неожиданно для себя Джаред тоже разозлился. Он понимал справедливость гнева своего брата, понимал, что злится, потому что он прав, потому что даже одно упоминание Аффлека действовало на него, как красная тряпка на быка. Он злился, потому что не мог рассказать брату всего, не предав доверия Патти. Злился, потому что она не была сейчас рядом. — Я тебя ни разу не упрекал ни одной твоей подружкой с кольцом на пальце или богатеньким спонсором за плечами.— Да потому что не одна из них не в состоянии была разбить мне сердце нахер, идиотище! — проревел Шеннон, надеясь, что хоть так до мелкого дойдет. — Или ты уже забыл, во что она превратила тебя в прошлый раз?— Сейчас у нас все по-другому, — возразил Джаред, не обращая внимания на презрительный взгляд брата. Он верил в то, что у них все получится, потому что теперь они к этому готовы.