Часть 5 Брайан (1/1)

Когда дверь лофта открывается и с лязгом закрывается обратно, просыпаюсь с ощущением, что спал всего несколько минут. Думаю о том, чтобы позвать Джастина по имени, но сон тянет обратно, и вот я уже оказываюсь среди кроликов, прыгающих по ?Вавилону?, в то время как моя учительница шестого класса миссис Такер танцует на шесте. — Ой! Неохотно открываю глаза и вижу Дженнифер, неловко переминающуюся с ноги на ногу на верхней ступеньке спальни. — Брайан, привет! Думала, ты на работе. Джастин дал мне ключ, чтобы я привезла его мольберт. В ответ только хмыкаю. Да, я должен был быть на работе, но сегодня продержался там всего лишь час, прежде чем отдал распоряжение Синтии и Теду самим справляться с делами. Теодор оказался довольно быстрым учеником. Забавно, так как обычно ему требуется целая вечность, чтобы, не торопясь, во всём тщательно разобраться.Курс радиотерапии закончился, но доктор рекомендовал всё ещё больше отдыхать и поменьше напрягаться. Я, конечно же, не совсем следовал его указаниям, и сегодня слабость и усталость ощущаются так же сильно, как и пару недель назад, когда меня ?поджаривали?. — Я хотела зайти в уборную, — Дженнифер оборачивается, указывая на дверь. Снова хмыкаю и закрываю глаза, желая, чтобы она просто ушла. Но холодная ладонь ложится на лоб, и я вынужден поднять взгляд на неё. Дженнифер внимательно смотрит, нахмурив брови, и я легонько отбрасываю её руку. — Ты заболел? Итак, вопрос на 64 тысячи долларов*. Похоже, я попался и выкрутиться не удастся. Но всё же интересно, что будет дальше. Поэтому жду. — Ты был у врача? Может быть, это грипп? — встревоженная, она склоняется надо мной. — Всё хорошо, — мой голос хриплый и слабый. Хочу спать. Мне просто нужно немного поспать. Дженнифервздыхает и озабоченно цокает языком:— Ты что-нибудь принял? Тайленол? Неоцитран? Дай посмотрю, что у тебя есть... — Она направляется в ванную, и вслед ей несётсямой слабый протест — сдавленный стон. Господи, теперь понятно, в кого он такой. Когда Дженнифер возвращается, её глаза широко раскрыты, а в руке она крепко сжимает пузырёк с таблетками. — Принимайте от одной до двух, не более четырёх в день, после лучевой терапии, — читает она.Ну вот и всё — тайное стало явным. Дженнифер стоит и, источая жалость каждой порой, смотрит на меня так, будто я уже лежу на грёбаном смертном одре. — Я в порядке, — говорю, уверенный в этом лишь наполовину. — Брайан... — Мне нужно поспать, — слова звучат немного невнятно. — Брайан, почему ты мне не сказал? Почему Джастин мне не сказал? — Я в порядке, — повторяю вновь.Дженнифер упирает руки в бока и качает головой:— Послушай, нравится тебе это или нет, но мы семья. Ты должен был рассказать... и вообще, позволь мне сейчас помочь. — Я не нуждаюсь в твоей помощи, всё отлично. Она подходит ближе и, наклонившись, кладёт руку мне на плечо:— Ты действительно самый упрямый человек, которого я когда-либо встречала. Пытаюсь ответить, но нет сил. Глаза закрываются, и я проваливаюсь в сон.

*** Больничный коридор ослепляет своей белизной, и я моргаю, жалея, что не имею солнцезащитных очков. Дженнифер сидит рядом, её лицо залито слезами.О Боже! Не дай ему умереть. Я всё сделаю. Всё, что угодно. — Он мёртв? — спрашиваю. Она не отвечает, просто продолжает плакать. — Дженнифер? — пытаюсь дотронуться до её плеча, но не могу поднять обессилевшую руку. Подходит Вик и тянет меня за собой:— Пора, Брайан. Время пришло.— Время для чего? — Когда мы идём с ним по коридору, оглядываюсь и вижу, что Дженнифер по-прежнему тихо плачет. И вот мы в закусочной, которая больше похожа на больницу. Перед стойкой на каталке лежит тело, завёрнутое в простыню.О Боже! Нет, нет, нет, нет, нет! Он не может быть мёртвым. Это неправильно, так не должно быть. Пытаюсь сказать об этом Вику, но язык не слушается. Это всё неправильно. Вик поднимает простыню, и я готовлюсь увидеть запёкшуюся кровь в светлых волосах. Но там лежит моя мать. У неё мертвенно бледная кожа с серым оттенком. Её невидящие глаза открыты, а разинутый рот застыл в безмолвном протесте. Вскакиваю с постели, сердце бешено колотится. Образ мёртвой матери медленно проплывает в сознании мимо, и я судорожно вздыхаю. Слёзы щиплют глаза.*** Когда Джастин приходит домой, уже темнеет. Я сижу на диване. Жду. Он снимает обувь, пальто и останавливается, замечая меня. — Привет, — говорит он и, поколебавшись, подходит немного ближе. — Ты в порядке? — Твоя мать заходила, — пропитываю слово ?мать? всем ядом, вплоть до последней унции, который только в силах собрать. — Ой, ты был здесь? Я рассчитывал, она заедет до обеда. — Джастин подходит ещё ближе,протягивает руку, чтобы зачесать мои волосы назад. — Ты хорошо себя чувствуешь? Почему так рано пришёл домой?Отталкиваю его руку. Довольно сильно отталкиваю. — Господи, Брайан! Вижу, тебе лучше.Бесит его тон. — Какого хрена ты дал своей матери ключ от моего лофта? Он стоит передо мной с этим невыносимо раздражающим выражением на лице — весь из себя смущённая невинная жертва. — Мама убирала на чердаке и нашла мой старый мольберт. Вечером она занята, поэтому я дал ей запасной ключ, чтобы она привезла мольберт днём. Думал, ты будешь на работе. А в чём дело? — Дело в том, что я не хочу, чтобы ко мне без предупреждения вваливались грёбаные матери! Джастин скрещивает руки на груди:— Повторюсь, как уже сказал, не думал, что ты будешь дома. — Но я был! — Ну, ладно. Извини, — Джастин вздыхает и опускается на диван поодаль. Несколько минут мы сидим в тишине, свет в окнах постепенно меркнет.— Тебе лучше? — спрашивает он. Конечно, нет. Мне не лучше, потому что теперь я чувствую себя чертовски виноватым за то, что кричал на него. Пожимаю плечами. Мы снова замолкаем, и слабое розовое свечение заката наполняет комнату, прежде чем исчезнуть в ночи. — Когда ты виделся со своей матерью? Поднимаю взгляд. Джастин просто терпеливо и выжидающе смотрит. Как, чёрт возьми, он это делает? — Вы встретились вчера? Что она сказала? Не хочу говорить, но слова сами рвутся наружу, и я слишком устал, чтобы их остановить: — Ничего нового. Всё как обычно — я грешник, сам навлёк на себя кару небесную и попаду в ад, бла-бла-бла. Бог даёт второй шанс, поэтому нужно отказаться от членов. На скулах Джастина выступают желваки, и он сжимает кулаки: — И что ты ответил?— Что скорее проведу вечность в аду, чем один день с ней на небесах. Он ухмыляется: — Отлично, — затем касается моей щеки и нежно поглаживает её. Тянусь навстречу ласке, и Джастин придвигается ближе. Перед тем как осознаю, голова оказывается у него на плече. Боже, он такой тёплый и мягкий. Солнце село, и я закрываю глаза, не желая видеть сгущающиеся тени.— Твоя мать несчастная женщина. — Джастин целует меня в лоб и обнимает. — Да уж. — Как я не стараюсь противостоять, Джоан по-прежнему удаётся достать меня. Каждый раз. — Но твоя... хорошая. — Знаю, мне очень повезло. — Ага. Только она, нахрен, принялась наводить в лофте порядок, пока я спал. Если так дальше пойдёт, думаю, не успею оглянуться, как она начнёт заявляться каждый вечер, и вы будете устраивать на кухне кулинарные поединки, сражаясь, кто лучше приготовит куриный суп. Джастин немного отстраняется, открываю глаза и вижу, что он удивлённо смотрит на меня сверху вниз: — Ты рассказал ей?— Она нашла таблетки. Тебе, наверное, стоит позвонить ей позже и всё объяснить. Я днём слишком устал, чтобы сделать это.Он кивает. — Но сейчас ты чувствуешь себя лучше, правда? — Да. — Удивительно, какую пользу приносят пять дополнительных часов сна. — Но твоей маме на самом деле не нужно беспокоиться обо мне. Он смеётся: — Брайан, день, когда ты сможешь контролировать то, что беспокоит мою мать, будет самым холодным днём в аду. — Что ж, надеюсь на несколько таких. Не хотелось бы потеть всю вечность. — Уверен, дьявол любит всё перемешивать, чтобы держать постояльцев в тонусе, — говорит Джастин. Я сажусь, а он, усмехнувшись, продолжает: — По крайней мере, мы знаем — в аду будет интересно. Я хихикаю: — И мы будем вместе, при любых обстоятельствах имея друг друга. Чёрт, почему я это сказал? Должно быть ещё сказывается грёбаная усталость. Солнышко расплывается в улыбке, которая становится всё шире. О нет, избавьте, и у него появляется этот до невозможности сентиментально-сопливый взгляд. Прежде чем он успевает что-то ответить, накрываю его губы своими и засовываю язык ему в рот, и мы целуемся, чёрт побери, как пара влюблённых школьников, сидя в темноте на диване.Когда отстраняюсь, чтобы перевести дыхание, он целует меня в одну щёку, затем в другую, целует в нос, лоб и глаза. Обнимаю его и крепко прижимаю к себе.Сидим ещё немного, потом Джастин встаёт и включает свет и телевизор. Мы заказываем пиццу и спорим, чтобы добавить в неё артишоковые сердечки. Но попытка расширить гастрономический кругозор Солнышка не удаётся.Он ест только сыр с пепперони. Когда снова засыпаю, голова лежит у Джастина на коленях. Он мягко скользит пальцами по моим волосам и смеётся над дурацким ситкомом. А я думаю, что завтра вечером у нас на ужин определённо будут артишоки.