15. (1/2)

— Гхм... — слышу, как кто-то стучит в дверь балкона и отвлекает нас, —Найл, можно тебя?

Хоран медленно отодвигается от моего лица.— Увидимся позже.И я остаюсь одна на этом чёртовом балконе.Не поняла, кто именно его звал и звал ли вообще. Не поняла, что хотела сделать, и нужно ли мне это. Заторможенное состояние, будто все происходит не со мной.

Он мог меня поцеловать, но не стал. Что его остановило? Он не хотел? Или все ещё думал, что я целовалась с Гарри? Может он просто испугался? Так много дурацких вопросов, которые на трезвую голову никогда бы меня не волновали, что я ещё больше путаюсь в своих мыслях.Хочу спать. Я слишком устала, чтобы искать смысл во всем этом дерьме.***Просыпаюсь посреди ночи из-за жуткого сна. Всегда плохо сплю на новом месте, а уж особенно с чужими людьми за стенкой. Моментально ищу рукой телефон, чтобы узнать время.

3:48.

Минут десять я ещё лежу в попытке заснуть, но все безуспешно, поэтому решаю сходить вниз и хотя бы выпить воды. По крайней мере, я уже протрезвела и осознаю происходящее.Медленно спускаюсь по лестнице, проходя все закрытые комнаты, и направляюсь на кухню.Перед дверью меня останавливает маленький свет со столешницы. Я начинаю присматриваться и вижу кучерявый силуэт.

Прохожу на кухню и ищу свободную чашку.— Не спится? — спрашивает меня хриплый голос, не отрываясь от телефона.— Дурной сон, — я фыркаю от воспоминаний и наливаю себе прохладной воды, — а ты что тут делаешь?

Он молчит. Здесь слишком темно и единственный источник света - яркий дисплей телефона, от которого Стайлс не отрывается. Откуда у него телефон? Он же несколько часов назад беззаботно его сжёг.Присаживаюсь напротив и начинаю пристально его рассматривать без каких-либо совестливых барьеров. Он без футболки, и видна каждая черта его тела. Его татуировки больше похожи на наброски. Нет ни гармонии, ни сложённого рисунка. Тело — в каком-то смысле дневник, каждая страница которого важна и имеет свою ценность.— Когда мне было восемнадцать, я хотела сделать себе татуировку, — неожиданно для себя начинаю беседу, забывая тот факт, что Гарри только что сам меня игнорировал, — хотела сделать что-то важное, что-то значимое. Но в конечном счёте поняла, что это будет символом времени, и когда-нибудь наступит день, когда я не захочу о нём вспоминать.Не отрываю изучающие глаза от его тела во время всё ещё нетрезвого монолога.Мне не нужно слышать его ответ. Можно сказать, что я захотела поговорить сама с собой, только вслух и смотря на красивого мужчину, пусть со скверным характером, но красивого.

Мне вдруг хотелось узнать, что значит каждая из его татуировок, почему именно она, почему он выбрал это место. Я даже не знаю, посмотрел ли он на меня за все время, или же продолжал что-то печатать.Я допиваю воду и разворачиваюсь.— Давай забудем — коряво усмехаюсь перед тем как уйти, — ночью я становлюсь более разговорчивой.Встаю из-за стола, мою чашку и иду к выходу.

Останавливаюсь у лестнице, в то время, как он начинает говорить.— Мне было шестнадцать, когда я сделал эти гвозди.Слышу щелчок блокировки, и свет в комнате гаснет.

— Я думал, это будет некая ассоциация того, что если в жизни ничего не получается склеить, то можно забить гвозди. Я был пиздюком, но не жалею.Я поворачиваюсь к нему. Он все также крутит телефон, который выключен, и смотрит прямо, будто ища дальнейших подсказок для его действий. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я продолжаю состоять у лестницы, оперевшись на перила и смотря на его профиль и задумчивый вид.— Второй раз я был пьян, когда бил это слово, — он указывает на свою ключицу, — поэтому сейчас здесь птица.Так необычно слушать голос, не пропитанный агрессией. А его хрипотца делает его образ более брутальным.— И не сплю я потому, что не могу, — он тяжело вздыхает и опускает голову вниз.Я снова подхожу к моему прежнему месту у стола и становлюсь напротив Стайлса. Нас разделяют каких-то два метра, но такое ощущение, что нет никаких преград.

— Бессонница или кошмары? — присаживаюсь и опираюсь локтями на стол.— Скорее первое, — опускает взгляд, потому что точка, в которую он до этого внимательно смотрел, теперь была загорожена мною.— У меня есть отличный способ избавиться от этого, — делаю щелчок пальцами, изображая пришедшую идею в мою голову.— Секс? — он наконец смотрит на меня и ухмыляется.— Секс тебя только растормошит, — встаю со стула и начинаю рыскать по шкафам огромной кухни, — ты нормально относишься к молочным продуктам?

— Да, ты хочешь меня отравить?— Как бы я не хотела, я обещала Гиппократу помогать нуждающимся.

Достаю пачку молока из холодильника и начинаю его разогревать на плите, по пути бесцеремонно влезаю в каждый шкаф в поисках какао. Затемсмешиваю все ингредиенты и продолжаю помешивать жидкость на огне, стоя спиной к Гарри. Иногда я ловлю его странные взгляды, не обращая на это никакого внимания. Будто так и должно быть: я в объёмной футболке, из-под которой четко видны мои формы, и в коротких шортах варю по среди ночи нам какао.— Что ты делаешь? — никогда не слышала в его голосе интерес и мягкость. Хотя когда бы я услышала, если мы знакомы день.— Подожди минуту.Закончив, я разливаю содержимое по двум стаканам и один протягиваю ему.

— Пей.Он смотрит на меня неодобрительно и не решается поднять кружку.— Господи, ты можешь просто расслабиться и выпить это? Вот, — я немного отпиваю, — всё в порядке, это вкусно.— Хорошо, — он делает пару глотков, — никогда не пил какао, но мне нравится.

Я усмехаюсь. Конечно, тебе понравится. Моя мама всегда варила мне ночью какао, когда я плохо спала. Она говорила, что это мне поможет заснуть, но спустя время я поняла, что помогал мне не напиток, а её разговоры во время его дегустации.— Так значит у тебя нет татуировки? — он нарушает тишину и возвращает меня из приятных воспоминаний о доме.— Нет.

— Я тоже считаю, что не стоит портить такое прелестное тело. Мне понравился твой показ, не хочешь устроить приват?— А я-то думала, насколько тебя хватит, — саркастично говорю, — добро пожаловать обратно, циничный Гарри Стайлс, — и мы оба начинаем смеяться.Либо это чары ночи, либо мне действительно только что понравился его смех.— Спасибо, — он встаёт и идёт к раковине, — ты не должна была этого делать, особенно в то время, когда я полностью в твоём распоряжение.