XVIII. Test of my patience (2/2)

— Какая прекрасная подруга у той, кто использует подобную брань. Здравствуй, Кайла, — берет её ладонь в свою, при этом, что очень важно, наклоняясь на её уровень, — не могу не отметить твой цвет волос, очень завораживающий.Она улетела. Нет, её просто не стало. Ещё минуту назад Кайла плавилась, как мороженное на солнышке при виде первого обольстителя, но баритон второго превратил её в лужицу, которая требовалась в тщательной протирке тряпкой. Осознав, какое воздействие он произвёл, Стайлс достал из арсенала своё летальное оружие – ямочку у родинки, и я задумалась о том, стоит ли мне подыскать дефибриллятор.— Так ты знаешь, как правильно целовать руку женщины. — Голос Кайлы звучал неестественно высоко, от чего я с шоком метнулась к её, застывшему в оскале, лицу.— Ума не приложу, как этого можно не знать, — краем глаза покосившись на меня, он на доли секунды растерял своё самообладание, но затем собрался воедино, — покажи мне того, кто не умеет, и я преподам ему урок.И я благодарю высшие силы за то, что он задал вопрос риторический, не дав назвать имя Найджела.

— И почему же вы опоздали, девочки? Небось, случилось что-то катастрофическое?Будучи наготове проговорить своё оправдание об отмене рейса, я застыла, как фарфоровая куколка, которую вот-вот расколют напополам непослушные дети, и дети эти – ничто иное, как неуловимые слова Кайлы.

— Мы гуляли по городу и кормили чаек, а потом Белла танцевала на вязанном ковре уличных музыкантов, а ещё мы катались на квадратном трамвае, и так увлеклись, что...Наконец уловив мой, мысленно ударяющий, взгляд, она умолкла, громко сглотнув. Куда там она собиралась? В ФБР? Если бы Кайлу посадили на пыточный стул, она бы не дождалась, пока её закуют в цепи, рассказав спецслужбам Северной Кореи, где у нас хранятся красные кнопки от ядерного оружия, а затем сплясала бы на обеденном столе их верхового лидера, сбивая бокалы на радостях.

— А потом я долго не могла найти её чехлы. Вини только меня, Гарри, потому, что Белла – лучшая партнёрша, уж поверь на слово.Улыбнувшись по-жабьи, Гарри наклонил голову набок, смерив её нежнейшим взглядом, впрочем, в нём не было и тени нежности.

— И не говори, она – всё, о чём можно мечтать. Видишь во-он то место? — указательным пальцем он показал ей одно из сидений на трибунах, — посиди там, милая, а мы пока потанцуем. Не на коврах, но всё же. Единожды кивнув, она сорвалась с места, не обмолвившись ни словом со мной, лишь только зацепив кончиками вихря своих волос мой насупленный нос.Не дожидаясь его причитаний, становлюсь на лёд, отъезжая в его центр. Фигура Стайлса очень скоро догоняет меня, шёпотом рыча в моё ухо:

— За мозгоебку ответишь, Хадид. Надеюсь, ты хорошо провела время. А теперь скажи мне, как тебе этот лёд, и подумай ещё раз, стоило ли опаздывать на прогон настолько.Я и так ощутила его качество и без твоих нравоучений, но не стоит путать меня с самоучкой. Не зря же я пахала, как ломовая лошадь над нашей программой, чтобы напрягаться из-за этого.

— И давно ты боишься хоккейного льда, Стайлс? — начинаю нашу программу, стараясь не пересекаться с ним взглядом.На моменте, когда наши лица располагаются близко друг к другу, он процеживает сквозь зубы так, чтобы это не донеслось людям, скользящим вокруг нас:

— Уж я то смогу прыгнуть на любом покрытии, а вот ты, с учётом того, что четверной нельзя демонстрировать до завтра, вызываешь у меня сомнения. И чья это кофта на тебе? Выглядит, как мешок.Проигнорировав замечание на счёт завтра, я даю поднять себя, оперевшись на его бёдра коньками, выдерживая паузу, прежде, чем дать ответ:

— Это кофта Найла, она приносит мне удачу, — и я ощутила всю силу кольца его рук на моей талии, когда он услышал его имя, — полегче, Стайлс, а не то пну зубцом так, что мало не покажется.

— Сними её, немедленно. — Остановившись, как вкопанный, его не волновало даже то, что из-за его реакции наш прокат прекратился, как только он поставил меня на лёд.

— И не подумаю, чем тебе она мешает? — всматриваюсь в его глаза, нахмурив брови до боли.

— Она лезет мне в рот, когда я держу тебя сзади. Никогда не одевай её при мне.

— Хорошая попытка, Стайлс, но теперь я буду носить её на каждую тренировку.Руки с длинными пальцами прикоснулись, да так, что звездочки перед глазами посыпались. Притянув к себе за бёдра, и промурлыкав на ухо, что он сорвёт её к чертям собачьим; с посылом таким, что хотелось вспомнить, как человеческое существо дышит, однако в голове пустовало до тех пор, пока осознание не дало пинок под зад; ещё недавно он так само касался Фриды, и не успев оттолкнуть его тяжелое тело, я была отвлечена Шошанной, которая столкнулась со льдом на огромной скорости подле нас.Оторвавшись от меня, Стайлс подлетел к ней, осторожно поднимая девицу за плечи, не забыв убедиться в том, что её лицо не пострадало.

— Ты как, нормально? — Бурно реагируя, громко проговариваю справа от её уха.Задрожав, как листок на ветру, она потерянно отбивала взгляд между двумя нами, медленно качая головой.

— Я не могу сделать тройной на этом льду, Иоланда убьёт меня, ты сама знаешь это, Белла. Моё первое шоу пройдёт неудачно, а затем я покину состав навсегда, — протараторив, как помело, её голос дрогнул на последних словах, от чего пальцы Стайлса начали поглаживать её, мокрые от слёз щеки, интенсивнее, вгоняя меня в состояние озадаченности; нежность и он – понятие полярные, однако имеем то, что имеем: девочка утыкается носом именно в его грудь, провоцируя того покачивать её, как маленького ребёнка, впервые ступившего на лёд.

— Люди верят в Бога, которого не видели, а ты не можешь поверить в себя, — его тихое бормотание слабо доносилось моему слуху, но забота, обитающая в нём, призывала прикрыть веки от необъяснимого наслаждения, и, черт возьми, сожаления потому, что в пик моей истерики, я не дала притронуться к себе, что очень досадно, ведь смотрится это необычно красиво, — ты вспомни, что я говорил тебе накануне: лучше выполняй прыжок с въезда, ведь подъем становиться меньше, как и затрачиваемых сил, соответственно ты с лёгкостью перейдёшь к следующему заходу на прыжок.

— Иоланда требует, чтобы я делала со стопора.

— Ты не сделаешь со стопора, Лягушатница, слишком долго думаешь в нём.Раздраженно выдохнув, скопившийся в щеках, воздух, я развернулась в противоположную от них сторону, рванув к трибунам, подальше ото всех. Он был достаточно умён, чтобы понять; прожил на льду слишком многое, чтобы разыгрывать дурачка, и всё что мне оставалось – недоумевать, как ему не надоело врать в лицо. Оперевшись на бортик, я натянула капюшон на голову, пытаясь отстраниться от всего, что происходит. Ещё пару раз отвлеклась на пару буквально трахающую вола за ногу, и утопила взгляд в свои ногти, нуждающихся в свежем маникюре. Не знаю, сколько прошло времени, но присутствие Стайлса возле меня я заметила не сразу, медленно обратив на него свой взор. Он молча рассматривал старания Шошанны уже издалека, с лицом полнейшей отстраненности, и я осмелилась начать первой:

— Зачем ты наврал ей?

— Почему же сразу наврал? Я пытался помочь. — Даже не взглянул на меня, пододвинувшись ближе, а я, в ответ на это, сделала шаг в сторону, развернувшись к нему лицом, и столкнувшись с его профилем, прядь на котором заманчиво торчала.

— Стопор, въезд, да хоть волшебная пыльца, её триксели – случайность, пока она пребывает в таком весе. Тебе ли не знать о законах физики.Развернувшись ко мне, он сжал губы в тонкую линию, одарив меня таким ядом во взгляде, что захотелось смыть всю кислоту с тела.

— И что ты предлагаешь? Посоветовать девочке проблеваться в грязном сортире, как делала это ты? А известно ли вам, ваше высочество, у которого каждый прыжок лотерея, что ваш бывший тренер разрешила выпить ей всего лишь один стакан воды сегодня? Если хочешь сдохнуть, не показывай свой пример тем, у кого ещё есть иной выбор, потому что никто не хочет закончить свою карьеру под капельницами.Сжав челюсть, я остановила себя от звонкой пощечины, лишь шатко выдохнув, неуспешно игнорируя досаду от услышанного. Методы Иоланды – ужасны и не подлежат обсуждению, но то, что он надавил на моё больное место, скрыло корку с заживающей ранки. Я доверилась ему, поведав свою историю; указав на все уязвимые места, и при этом поместивши кинжал в его ладони, что резанули при первой выпавшей возможности, а теперь мне нужно было пожинать плоды за собственную беспечность, только вот не хотелось этого делать; хотелось, чтобы и меня он так жалел, гладя по головке, но вместо этого я получила то, что получила; удар под дых был болезненным, но терять нечего, ведь такой, как Стайлс – не мог стать моим другом. А то, что он заставлял меня чувствовать – нужно было вытравливать из своего организма, при чём срочно.

— Может быть, если бы ты закармливал её высококалорийной едой в перерывах, всё сложилось бы по-другому. Она не прыгнет чистый тройной, ну и чёрт с ним, не на медаль идёт девочка, это всего лишь шоу, после которого получит подзатыльник от тренера, шагая дальше по своему пути, но ты, Стайлс, сделал то, что накрыло медным тазом наше, как ты говоришь, отстаивание друг друга.Его лицо переливалось всевозможными оттенками эмоций, а ресницы всё чаще хлопали, пока я выливала на него вербальные помои, от которых его честолюбивости становилось тошно. И мне не было его жаль, когда протянув ко мне руку, он был отвергнут в грубой манере. Никаких прикасаний вне льда, мой милый,теперь только так.

— Я рассказала тебе то, что не рассказывала никому, я прижимала свою мать к стеночке, только чтобы вычитать за то, что она выбрала твоего отца, ведь тебе так от этого больно, что ты кошмаришь меня всю жизнь, а затем я позволяла тебе швырять меня, словно я мягкая игрушка, не пискнув при этом. И знаешь, что? Я не жалею о том, что стала с тобой в пару, вся моя проблема сводиться к тому, что я подпустила тебя слишком близко, а ты не стоишь этого, Гарольд, как ни крути. И да, я блюю в туалете, и буду продолжать это делать, пока не распрощаюсь с тобой после олимпиады. И будь добр, освободи меня от своей заботы, так как эту ношу есть кому нести.Я не дождалась ответа, оставив его мысли при нём, даже не заплакав от этого. С сухими глазами и, таким же, нутром, я указала Кайле на выход, отрывая её от разговоров с незнакомцами. И меня больше не радовал город, что так добродушно принял меня, а потому я пялилась на свои ноги, слепо ведущие меня неведомо куда, не осматриваясь. В финальную ночь перед нашим прокатом, я выпила последний стакан воды за предстоящие сутки, ведь так меня учила моя наставница: не жрать и потеть на льду, будто бежишь марафон на выживание.Потому, что если я не заявлю о себе завтра, все мои мучения с ним были проделаны зря; потому, что если моё сердце не излечиться естественным путём, я заставлю себя выжить его из него, бросив ключик под прущий каток, навсегда распрощавшись.