Покровители (Dragon Age 2, м!Хоук/Фенрис, G) (1/1)

— Зачем ты пришёл? Фенрис встретил Хоука нездоровым блеском в глазах и ядом в словах. Он стоял у камина и демонстративно не поворачивался к гостю, только голову чуть склонил, чтобы создавать хотя бы видимость интереса. — Подумал, что ты захочешь поговорить о… — Я не хочу ни о чём говорить! Прозвучало слишком резко и громко, плечи Фенриса вздрогнули, словно он сам испугался собственного голоса. Он обнял себя за плечи, когтями на перчатках беспорядочно обводя завитки лириума на коже. — Прости, — Фенрис тихо выдохнул, отошёл на шаг от камина и наконец посмотрел на Хоука. — Ты сделал – и продолжаешь делать – для меня так много, и ничего не просишь взамен, а я срываюсь на тебе. Он замолчал, подбирая слова. Отвёл взгляд. Весь его вид кричал о глубокой печали и огромном грузе, который эльф тащил на своих плечах: сгорбленная спина, плотно сжатые губы, мученически надломленные брови. Внутри Хоука бушевало желание подойти и прижать его к себе, сказать, что всё будет хорошо, просто напомнить о своём присутствии в его жизни, но Хоук не двигался с места. Он слишком хорошо знал Фенриса, чтобы понимать, когда нужно проявить настойчивость, а когда нужно дать ему возможность разобраться в себе своими силами. Сейчас было как раз последнее. Поэтому Хоук ждал. Так и стоял в дверях, не решаясь пройти дальше.

Наконец, Фенрис поднял на него глаза и спросил: — Почему, Хоук?

Вопрос застал врасплох. После того, как он собственноручно на глазах Фенриса сжёг в магическом пламени его бывшего хозяина, Хоук надеялся хотя бы на ?спасибо?. По крайней мере, он бы сам так сделал, будь на месте эльфа, которого годами держали в рабстве и мучили. Но каждый из них был на своих местах, поэтому Хоук, немного сбитый с толку, всё же прошёл в комнату и упёрся руками в спинку кресла. Что он долен ответить на этот вопрос? Точнее, что он может ответить такого, чего Фенрис не знает? Они расстались на странной ноте, и Хоук до сих пор не понимает какие между ними отношения, но ему казалось, что его намерения и мотивы очевиднее некуда. В огонь и воду, но, похоже, Фенрис продолжает искать какую-то выгоду в действиях мага. Неисправимый. — Фенрис, — Хоук привлёк внимание эльфа. — В чём дело? Фенрис нахмурился. Ну, он всегда хмурится, но сейчас особенно заметно, как сильно в нём борются желания с тревогами.

— Скажи, — осторожно начал он. — Когда Данариус предложил отдать меня, ты… думал о том, что можешь получить взамен? Окончил фразу он уже шёпотом. Хоуку показалось, что он ослышался. Либо что эльф очень плохо пошутил. Но нет – он также смотрел ему прямо в глаза, не моргая и не двигаясь. Только когти царапали кожу, стёсывая лириумные линии. Вот в чём дело. На самом деле, порой Хоука обижало такое отношение. Он не считал себя мессией или алчным до власти карьеристом, он помогал, потому что хотел и мог помочь, но Фенрис почему-то воспринимал его помощь иначе. Он свыкся с этим кое как, но сейчас почувствовал не просто горечь, а самое что ни на есть возмущение. Хоук влюбился как дурак, до беспамятства и слепо, был готов сворачивать горы и вырезать работорговцев ордами, лишь бы залечить все раны Фенриса, а в ответ получил плевок в лицо? Пальцы скрипнули на тканевой обивке кресла. Хоук злился, нет, он, чёрт возьми, был в ярости, но одного взгляда на плохо скрывающего свой страх, такого непривычно уязвимого и открытого Фенриса было достаточно, чтобы шторм в его груди медленно улёгся. Какая ирония, что человек, ставший Защитником сотен и тысяч жителей Киркволла, не может защитить одного простого эльфа, значимость которого затмевает всех наместников, храмовников и купцов вместе взятых. Хоук обогнул кресло, встал напротив Фенриса. Бережно взял его за руки и отвёл их от покрасневшей кожи на предплечьях, не обращая внимания на недоумение на лице эльфа. Хотелось стянуть в него эти ужасные перчатки, прикоснуться к шершавым ладоням, кожа к коже. По спине пробежала сладостная дрожь от одной мысли об этом, но Хоук одёрнул себя – рано. Им обоим давно пора было поговорить, а всё остальное успеется. — Данариус мог предложить мне многое – золото, имение в Тевинтере, может быть, даже должность магистра. Но какой в этом смысл, если я предам самое дорогое, что есть в моей жизни? Хоук поднял голову, посмотрел на Фенриса. Его ресницы дрожали, а губы были сжаты в такую тонкую линию, что побелели. Трудно представить, что творилось у него внутри, но отголоски этой бури чувствовались в подрагивающих руках. — У тебя больше нет хозяев, Фенрис, а значит и решения ты принимаешь сам. Я же всегда буду рядом, и никому не позволю причинить тебе вред. Да, я знаю, ты сам можешь за себя постоять, — поспешно добавил Хоук, видя, как эльф уже готовится возразить на такое самоуверенное заявление, — но я надеюсь, ты понял, что я имею в виду. Ты можешь мне доверять. Конечно, поводов у тебя немного, я поддерживаю магов и постоянно вбиваю тебе в голову, что не все мы кровожадные ублюдки, но я не лгу – я никогда тебя не предам. Фенрис фыркнул и отвернулся. Языки пламени, пляшущие в камине, отражались в его глазах. — Как ты это делаешь? — спросил он. — Что? — Вот это – просто говоришь, а я чувствую себя виноватым. Чёрт возьми, Хоук, как ты перевернул всё с ног на голову? Эльф рыкнул, повернулся к Хоуку. По его лицу он понял, что этот стылый страх постепенно рассеивается, а бесновавшийся внутри шторм затихает. Хоук ощерился: — Влияние магии, не иначе. Но признайся, тебе это нравится. Фенрис усмехнулся, но спустя мгновение в его глазах вновь всколыхнулось что-то тоскливое. Он вздохнул и, поджав губы, спросил: — У меня хотя бы один шанс есть? — Всегда был. Хоук позволил себе прикоснуться ладонью к щеке Фенриса, мягко провёл большим пальцем по губами. Второй рукой погладил место на предплечье, раздразнённое металлическими когтями. Он приблизился, прижался лбом ко лбу эльфа и тихо прошептал: — Я тебя не оставлю. Фенрис судорожно схватил ртом воздух, когти заскребли по руке Хоука, наверняка оставляя глубокие царапины, но его это мало волновало. Возможно, теперь ему, как Защитнику, удастся защитить не только сотни и тысячи жителей Киркволла, но и одного простого эльфа, значимость которого затмевает всех наместников, храмовников и купцов вместе взятых.