Глава 1 (1/1)

- Я домой хочу.Рей прошептал это, уткнувшись мне в плечо.Я прихватил губами прядку его волос:- Завтра поедем.Он вздохнул. Помолчал. Добавил с чуть заметной виноватинкой в голосе:

- Я в Ригу домой хочу.- В Ригу ДОМОЙ?Я сделал вид, что удивлен, хотя чувства, испытываемые мной, скорее можно было бы назвать досадой и огорчением:- А я думал, что твой дом... наш дом здесь, в Праге.- Наш – да. Но там родители, дедушка с бабушкой. Я по ним очень соскучился. – Он мечтательно улыбнулся. – А еще там море...- Ты же через месяц собирался, на Пасху.Рей покивал:- Собирался. Только месяц – это так долго. Я сейчас хочу.Я деланно-равнодушно пожал плечами:- Езжай. Я же не запрещаю.Он взглянул мне в глаза, вздохнул огорченно:- Ну вот, обиделся. Берти, - он обнял меня, прижал к себе. – Я ненадолго, на пару дней всего. Ты даже соскучиться не успеешь.- Чтобы соскучиться, мне и пары часов хватит. – Я не стал скрывать, что действительно расстроен его желанием.- Прости, Берти, - он еще теснее прижал меня к себе. – Мне правда надо. После сегодняшнего...Блин! Я снова протормозил! Конечно, после разговора с Дано, погружения в воспоминания, нервной встряски, после почти истерики, когда мне пришлось отпаивать его джином – разумеется, парню позарез необходимо перекрыть полученные отрицательные эмоции положительными. Со своей стороны я постарался сделать всё, что в моих силах: затрахал до изнеможения, укатал на сложных лыжных спусках, сейчас, перед сном, отдал себя в его полное распоряжение. И физически Рей чувствовал себя совершенно нормально. Но вот внутри... Внутри, как выяснилось, всё осталось по-прежнему – мысли, чувства, переживания... И если парню кажется, что поездка в Ригу, встреча с родными, поможет ему вновь обрести душевный покой, то я просто не имею права противиться и возражать.

- Езжай.Я повторил это слово с совсем другой интонацией, и Рей это сразу почувствовал. Чмокнул меня в щеку:- Спасибо, Берти. А может... – его губы спустились от щеки к шее, ключице. – Может... вместе поедем?От неожиданности я даже не сообразил, что ответить.Мы никогда не заговаривали о том, чтобы познакомиться с родителями – мне с его, а ему с моими. Ну, с моими всё было ясно изначально, их вообще не волновало, где я живу и с кем. А вот что касается Рея...Его родители не знали, что он гей. Он не хотел их расстраивать подобным признанием. Хотя и мучился от этой недосказанности. Конечно, если я сейчас поеду с ним в Ригу, то просто в качестве друга. Максимум – друга, у которого он живет, чтобы сдавать свою квартиру. Меня такие условности не волновали, я беспокоился лишь о том, что мы можем не сдержать своих чувств. А любящий женский взгляд, особенно материнский... Впрочем, и отцовский тоже. Близкие люди видят и подмечают многое И о еще большем догадываются. Правда, пара дней – не такой уж большой срок, можно и попытаться.А поехать я хотел. Очень.Однако Рей, по-видимому, расценил мое молчание как нежелание или сомнение, поэтому заговорил, придавая своему голосу как можно больше убедительности:- Ну а что? Ты ведь тоже можешь на пару дней освободиться? И у меня отгулов много. Я знаю одно турагентство, они визу в Латвию в течение суток делают. Ты когда-то говорил, что Рига тебе понравилась. Она и правда красивая, я тебе ее покажу. Не ту, которую туристам показывают. А сейчас и туристов нет, не сезон. Сейчас Рига настоящая. Поехали, а?..Я улыбнулся:- Рей, да хватит меня уговаривать. Я уже давно согласился, только ты мне сказать об этом не даешь.* * *Следующим вечером мы возвращались с турбазы в Прагу. Когда Дано предложил ехать вместе, я хоть и не был в восторге, но тем не менее согласился. Главным образом, с доводами Рея: ?Берти, тебе понравилось на морозе в нетопленой машине сидеть? Зачем рисковать понапрасну??. Не признать правоту парня я не мог. Тем более что две машины – это не одна машина. Да еще такие мощные, как ?лексус? Дано и моя ?БМВ?. Если и случится что-то, то я смогу дотащить его так же легко, как и он меня.К счастью, по дороге ничего не случилось, и уже на въезде в Прагу Дано, на прощание помигав нам задними огнями, прибавил скорости и скрылся из виду.А мы поехали не домой. Как и договорились еще накануне, мы поехали на вокзал. Взяли билеты на вечерний поезд Прага-Рига на послезавтра, чтобы за завтрашний день успеть оформить мне визу. Поезд приходил рано, около семи утра, и Рей порадовался:- Родителей перед работой застанем. – Улыбнулся. – Начальство всегда позже должно на работу приходить.Родители Рея были по профессии и образованию фармацевтами. Когда в Латвии стала возможна предпринимательская деятельность, они оформили лицензию и открыли собственную аптеку. Дела пошли неплохо, к первой аптеке присоединилась вторая, потом третья. Вот с четвертой не сложилось, деньги, предназначенные на ее открытие, ушли на оплату операции матери Рея. Однако, как пояснил мне мой любимый, родители не испытывали сожалений по этому поводу: ведь теперь, когда его мать уже не сможет работать так, как раньше – то есть, днюя и ночуя на работе – четвертый филиал им будет не под силу.Рей неоднократно шутил, говоря, что он вырос в аптеке: ?Я многие названия лекарств до сих пор помню?. Родители, конечно, лелеяли надежду, что сын пойдет по их стопам, но Рей становиться фармацевтом отказался категорически: ?Не моё?. Мотивировал тем, что тогда ему пришлось бы остаться в Риге, а он хотел жить в Праге. Родители повздыхали и согласились. Они ведь любили своего сына и не хотели его ни к чему принуждать.* * *Рига встретила нас сырым промозглым ветром. Но это были сущие пустяки по сравнению с тем, какая радость, граничащая с эйфорией, отражалась на лице моего любимого. Я не жалел ни секунды о том, что мы все-таки сюда поехали.В съемках у меня и так был перерыв, а в клуб я просто позвонил и поставил начальство в известность, что по личным обстоятельствам вынужден на несколько дней уехать из Праги. Препятствий чинить мне никто не стал, а оплата у меня и так была сдельная – сколько натанцевал, столько и получил. Да и в деньгах ли дело?..Родителей Рея я видел на многочисленных фотографиях и поэтому нисколько не удивлялся его сходству с Анджеем – они оба были безумно похожи на своих матерей, а матери, будучи близнецами, вообще были на одно лицо. Я так и не научился отличать Инге – мать Рея – от ее покойной сестры Илзе, которую Рей на чешский манер называл Эльзой.- Да, кстати, - мы уже подъезжали к его дому, когда я спохватился, - как мне твоих родителей называть?- Так и называй, - улыбнулся он. – Пан Хенрик и пани Инге.- Пан и пани? – удивился я. – По-латышски вроде бы как-то по-другому.- Да не надо по-другому, - махнул рукой он. – Тебе так привычнее, а они не обидятся. Их в аптеке иностранцы как только не называют.- Ну, все равно, - продолжал сомневаться я. – Неприлично как-то.Рей снова улыбнулся:- А для чего их тебе называть? Как ты вообще собираешься с ними разговаривать? Мама еще говорит немного по-чешски, а отец кроме ?здравствуйте? и ?до свидания? больше ничего не знает. Так же как и ты по-латышски. И вообще, Берти, не забивай голову. Не придется тебе с ними общаться.* * *Утренняя встреча с родителями Рея оказалась недолгой. Я отделался лишь парой приветственных фраз, Рей же говорил за нас двоих, успевая переводить для меня слова своих родителей, а для них – мои ответы.Я смотрел на Рея и его мать и поражался еще больше – тому сходству, которое при личном общении стало еще более заметным. На отца он тоже был чем-то неуловимо похож, скорее даже не внешне, а пластикой, мимикой, движениями. Они были красивы все трое – красивы и гармоничны. Особенно вместе. Глядя на них, я снова почувствовал свою ущербность и обделенность родительской любовью и духовной близостью с семьей.Впрочем, долго предаваться сожалениям мне не дали. Пани Инге, поохав насчет разбитой губы сына – в версии падения с горы она нисколько не усомнилась – погнала нас в ванную мыть руки, после чего усадила завтракать. Ну а после завтрака им с паном Хенриком уже пора было уходить.И мы наконец-то остались с Реем наедине. Сначала он устроил мне маленькую экскурсию по квартире:- Здесь комната родителей, здесь моя, здесь гостиная. Спать сегодня на этом диване будешь. Санузел с кухней ты уже видел. Балкон... ну, тут ничего особенного. В прихожей еще кладовка есть, но там нам делать нечего.- А где ?есть чего?? – Я окольцевал руками его талию, потянулся губами к губам.- Сам не догадаешься? – игриво улыбнулся он.- Нууу... - я изобразил интенсивный мыслительный процесс. – Наверное... наверное... в твоей комнате?- Угадал, - он хлопнул меня по плечу, по-прежнему улыбаясь.- Угадал? – я поцеловал его руку, лежащую на моем плече. – Значит, мне за это приз полагается? А какой?Рей потянул меня в сторону своей комнаты:- Вот сейчас и узнаешь...* * *Однако процесс ?узнавания? мы начали в ванной, в комнате лишь одежду с себя скинули. Стоя под горячими струями воды, лаская и целуя любимого, я чувствовал, как меня вновь переполняет счастье – полное, абсолютное, ничем незамутненное. Счастье быть рядом с ним, счастье любить его и быть им любимым.Кое-как обтершись полотенцем, мы вывалились из ванной и прокрались в комнату, чутко прислушиваясь, не вернулись ли родители: ?А то вдруг мама или папа что-нибудь забыли??. Но тишина была полная. И наше одиночество тоже. Чем мы не преминули воспользоваться.И совершенно неважно, что последний раз мы занимались сексом всего-навсего вчера вечером, перед отъездом на вокзал. Я однажды задумался, проанализировал, подсчитал – и пришел к выводу, что я начинаю снова хотеть Рея приблизительно через час после того как мы с ним потрахаемся. Ну, разумеется, если он был рядом. А когда его рядом не было, я, не сразу, конечно, но все-таки научился не думать о нем, отключаться от желаний и воспоминаний. Впрочем, эти желания и воспоминания мне еще и в работе помогали. Я думал о Рее, возбуждался, у меня появлялась стойкая эрекция, режиссеры на съемке и начальство в клубе радовались, и работа шла как по маслу.Но даже измотавшись на съемке или в клубе, не единожды кончив, я все равно возвращался домой с неизменным желанием. Потому что не желать своего любимого я просто не мог.* * *Рей, опрокинув меня на кушетку, покрывал мое тело поцелуями и ласками. Спустившись к паху, взял в рот член. Я застонал, поймал его за руку:- Иди... Ко мне иди... Я тоже хочу.Парень понял меня без дальнейших объяснений. Развернулся, упершись коленями по обеим сторонам моей головы. Прогнулся – и его головка коснулась моих губ.Мы сосали друг друга так, словно от этого зависела наша жизнь. Высасывая жизненные соки и отдавая взамен свои. И кончили мы тоже вместе. Рей глухо замычал, дернулся, я сильнее сдавил губами и языком его член и почувствовал мощный выброс густой солоноватой жидкости. В глазах потемнело и засверкало одновременно, внизу живота что-то беззвучно взорвалось, и моя струя спермы тоже вырвалась наружу. Рей сильно, но не больно, стискивал мои яйца, зная, что в момент оргазма мне это доставляет дополнительное удовольствие. Кончая сам, он даже в эти секунды не забывал обо мне. Так же как, впрочем, и я. Правда, у Рея всё было с точностью до ?наоборот?. Как только сперма начинала извергаться, надо было немедленно прекращать все движения, замереть, не мешать ему наслаждаться ощущениями.И тогда, как он говорил, он просто улетал. Мы ни разу не затрагивали эту тему, но, как мне кажется, его первый минет был именно таким. Тот самый, который сделал ему Анджей. А я уже давно заметил за своим любимым маленькую слабость – мгновенно вырабатывающиеся и закрепляющиеся условные рефлексы в плане секса и физиологии вообще. Не зря он утверждал, что у меня ?целебные? руки. Всё началось еще тогда, когда я мазал его спину ранозаживляющей мазью. Мазь была обезболивающей и сильнодействующей, а вкупе с моими прикосновениями произвела соответствующий эффект – у парня выработалась стойкая ассоциация, что мои руки избавляют его от боли. И, как выяснилось впоследствии, не только физической. Я знал эту его убежденность и время от времени использовал свою способность к ?целительству?, чтобы вернуть ему душевное равновесие.Рей в свое время всегда ?улетал? от минетов, сделанных ему Анджеем. А я, не испытывая глупого и бессмысленного чувства, именуемого ?ревность?, старался сделать так, чтобы моему любимому было со мной хорошо. Да, Анджей был первым, но я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы стать последним.А замирать, когда Рей кончает, мне даже нравилось. Ловить каждое, даже самое мельчайшее его движение, подрагивание мышц, пульсацию члена... Вслушиваться в стоны и прерывистое дыхание... Чувствовать на себе сильные пальцы, впивающиеся в мои руки, плечи или бедра, иногда до синяков. А потом сцеловывать испарину с его лба и верхней губы, испарину, которую я целиком и полностью считал своей заслугой.* * *- Идем же, идем, - торопил меня Рей. Я не сопротивлялся, но сомнение все-таки выразил:- Тебе не кажется, что погода не очень подходящая, чтобы к морю идти?Дождь того и гляди начнется. Может, подождем?- Чего? – усмехнулся он. – У моря погоды?Я невольно улыбнулся получившемуся каламбуру. ?Ждать у моря погоды? - это было не по-нашему. И в конце концов, мы ведь не купаться идем. А чтобы стоять на берегу и смотреть на море, годилась любая погода.От дома Рея до побережья можно было доехать на автобусе всего за полчаса. Мой любимый сказал, что предпочитает сходить с автобуса пораньше, а потом выходить к морю переулками: ?Заворачиваешь за угол дома – а там оно. Во всю ширь?.Он оказался прав. Примерно через десять минут пешего хода, абсолютно неожиданно для меня, водная гладь открылась до самого горизонта. Вот только что были хмурые, забрызганные мелким моросящим дождиком дома, скучные булыжные мостовые – и вдруг, после очередного шага (как и обещал Рей), перед нами оказалась гигантская чаша Рижского залива.Конечно, я море видел и раньше. Еще в школьном возрасте вместе с родителями ездил в Турцию, а с пацанами из клуба или студии несколько раз бывал в Хорватии. Мы собирались человек восемь-десять, бронировали места в каком-нибудь кемпинге и на нескольких машинах ехали. Было здорово, и море после этих поездок я искренне полюбил. А если учесть то, как я любил – и люблю – плавать, то из моря я не вылезал часами, невзирая ни на что. К тому же летом на Средиземноморье редко бывает плохая погода, ну а вода теплая всегда.Впрочем, на Балтике я тоже был. Однажды. Только я был здесь по работе, снимался в очередном фильме Иреша, и в море окунулся за всю нашу недельную поездку всего раза три. И, надо признаться, остался не особо доволен. Здешняя вода по сравнению с Адриатикой показалась мне зверски холодной, и купался я не столько для удовольствия, сколько символически – раз приехал к морю, значит, надо купаться.Сегодня же ни о каком купании и речи быть не могло. Мы шли на берег полюбоваться простором, подышать морским воздухом, вообще – просто прогуляться.* * *- Правда, здорово?Глаза у моего любимого прямо-таки горели. Он был счастлив, полностью, что и не замедлил подтвердить. Взял меня за руку:- Берти, я так счастлив... Быть здесь и с тобой... Я люблю тебя.Я невольно огляделся по сторонам, но берег был абсолютно пустынен, а от ближайших домов нас надежно защищали высокие и густые сосны, в большом количестве растущие со всех сторон.Я сгреб парня в охапку:- Рей... И я тебя люблю.Мы целовались под шорох набегающих волн, не обращая внимания на холодный ветер и мелкие брызги, время от времени долетающие до нас.Рей провел языком по моей щеке. Улыбнулся:- Соленая. Берти, оказывается, я уже очень давно мечтал попробовать на вкус коктейль из тебя и моря.Я еще крепче прижал его в себе:- Если ты немедленно не замолчишь, то коктейль случится прямо сейчас.Он положил руку на мою ширинку, нащупал то, что там и должно было быть – возбужденный до предела член. Снова улыбнулся:- Не искушай меня...... Сосны и дюны... Они оказались нашими союзниками, надежно прикрыв нас от посторонних взоров. Рей оттащил меня к группе из трех тесно растущих сосен. Провел ладонью по одному из стволов, после чего резко прижал меня к нему спиной:- Не бойся, там смолы нет, я проверил.Торопливо начал расстегивать мою ширинку. Я не сопротивлялся, только последний раз оглянулся по сторонам – нет, никого не было, никто нас не видел. И под шум прибоя словил такой потрясающий оргазм от рук, губ и языка своего любимого, что с трудом удержался на ногах.

* * *Мы шли по берегу, иногда перебрасываясь короткими фразами ни о чем, но главным образом молчали. И нам хорошо было молчать вместе.Рей наклонился, поднял что-то. Протянул мне:- Берти, ты видел натуральный янтарь? Не обработанный, а такой, каким его море выбрасывает? Посмотри.Буро-серый тусклый камушек величиной с орех. Легкий как пластмасса. Ну, этому я как раз не удивился. Я знал, что на самом деле янтарь никакой не камень, а окаменевшая смола.

Кусочек был откровенно невзрачным, но на изломах проскальзывал всё тот же сказочно-желтый солнечный цвет. От которого даже в эту хмурую погоду становилось теплее и светлее.- Красиво, - я повертел камень в руках. – А как ты его углядел? Он же по цвету как песок. Да еще и мокрый.- Ну ты спросил! – засмеялся он. – Я же на Балтике вырос. Все прибрежные дети – мальчишки, девчонки – едва научившись ходить, начинают за янтарем охотиться. Такие профессионалы среди них бывают, что взрослым сто очков вперед дадут. А какие камни находят!.. И большие, и разноцветные. Такую мелочь, - он кивнул на кусочек янтаря, который я все еще держал в руке, - обычно и не берут. Мелкие камни, как правило, старички со старушками подбирают. Двойная польза им – и гимнастика, и прибыль.- Какая прибыль? – удивился я.- Ой, Берти, - он почти в открытую смеялся. – Вот что значит – ты не на Балтике вырос. Янтарь в скупку сдают. Мелкий на вес, чтобы потом из него всякую мелочевку делать: бусы, браслеты, четки. А покрупнее – там уже на качество смотрят. Специальные стандарты существуют, я подробностей не знаю, но наиболее ценными считаются цветной янтарь и камни с вкраплениями. С травинками там, насекомыми. Цены на такие камни отдельно оговаривают, в каждом конкретном случае.- И что, прибыльное дело? – Я невольно зашарил глазами по песку. Рей это заметил и расхохотался:- Что, разбогатеть на янтаре решил?Я смутился:- Да нет, просто интересно. Смогу ли я что-нибудь найти.- Сейчас вряд ли, - он пожал плечами.- Почему? – я слегка обиделся. – Твои сопливые сборщики каким-то особым секретом обладают? Или если я здесь с детства не телепался, то янтарь мне в руки не дастся? Вот возьму и назло тебе найду огромный кусок. И разбогатею, - поддразнил его я.- Нет, - покачал он головой, слегка улыбнувшись. – Говорю же, сейчас не получится.Я обиделся не на шутку:- Почему? По-твоему, я совсем тупица?- Да нет же, - он успокаивающе положил руку мне на плечо. – Просто вчера шторм был, а шторм обычно пласты янтаря и выбрасывает. Все охотники это знают, поэтому еще с рассвета побережье прочесали. Собрали всё мало-мальски ценное. Мелких камушков мы еще можем насобирать, для удовольствия и на память, а вот на большие не надейся. А вообще надо тебя в музей янтаря сводить. Там потрясающие экспонаты есть. Давай завтра сходим?- Давай, - с энтузиазмом согласился я.* * *Набрав еще штук двадцать камней – попадались даже и побольше, чем самый первый, найденный Реем – мы отошли от кромки моря. Рей указал на отдельно стоящую довольно высокую скалу:- Поднимемся? Люблю на море с высоты смотреть.Он стоял на скале, лицом к морю. Его длинные волосы развевались на ветру, и весь он сейчас напоминал птицу, в любое мгновение готовую взлететь – туда, навстречу ветру и морскому простору. Я стоял рядом и глаз не мог оторвать от этой картины. Любимый мой, до чего же ты красив!..

* * *- Ты не простудишься? – я привычно беспокоился о нем.Привычка опекать Рея возникла у меня с первого дня наших отношений. За ту неделю, что я выхаживал его после съемки в садо-мазо сцене, у нас обоих выработался условный рефлекс.Я был старшим – не по годам, мы были почти ровесниками (какое значение имеют несколько месяцев в двадцатишестилетнем возрасте?..), а по жизненной позиции. Я рос совершенно в других условиях по сравнению с ним. У меня был младший брат, которого часто оставляли на мое попечение, и за которого я привык отвечать. Еще я привык не рассчитывать на родителей или других взрослых. Привык сам обеспечивать себя во всем и ни от кого не зависеть. Привык жить самостоятельно с семнадцати лет... Всё это сказалось на моем характере, который, впрочем, с самого детства у меня был не сахар.Рей же в этом плане являлся моей полной противоположностью. Мягкий, уступчивый, стремящийся погасить любой конфликт в зародыше, но умеющий твердо настоять на своем, если считал себя правым, он, тем не менее, не имел той жизненной силы, которая была у меня. Конечно, он ни за что не признался бы в этом никому, а особенно мне. Но мне его признание и не было нужно. Я просто знал, что несу за него ответственность. И он знал. Знал, что всегда может на меня положиться. Не в плане физической силы и защиты, силы у него и своей хватало. А вот внутренне... Нет, он не был слабым, внутренней силы у него тоже было хоть отбавляй. Здесь дело заключалось совсем в другом.

Мой любимый привык быть любимым. Любимым всеми – родителями, родственниками, друзьями, коллегами по работе. Он подпитывался этой любовью, вполне заслуженной, ибо не любить Рея было нельзя. Для него любовь составляла жизненную необходимость, как вода или пища.Но он не был тем, что называют ?энергетическим вампиром?. Потому что он не только брал, но и отдавал. Иногда даже гораздо больше, чем брал. Он освещал и согревал окружающих своим мягким радостным светом – солнечный, как теплый янтарь с его родного холодного побережья. Все любили его, а он любил всех.А меня в особенности. И я был счастлив от того, что меня любит такой парень, как Рей. Вот такой – особенный, единственный и неповторимый.

Рей охотно принимал мою над ним опеку. Ему было привычно и комфортно чувствовать поддержку близких – в Риге родителей, в Праге меня. А мне было приятно и комфортно заботиться о нем. Зная, что у него всё в порядке, я был спокоен и за него и за себя.

* * *Вот и сейчас он улыбнулся и легко согласился со мной:- Пойдем. Простужаться мне и в самом деле не хочется.Однако отправились мы не домой. Рей утянул меня в один кабачок: ?Пойдем, пойдем, тебе понравится?.Кабачок меня и вправду впечатлил. Оформленный в виде старинной морской таверны – по крайней мере, именно так я представлял себе морские таверны по известным фильмам – он вызывал уважение подлинной стариной. Ну, или очень качественной стилизацией. Когда я сказал об этом Рею, он искренне возмутился:- Никакая это не стилизация! Здесь еще мой дедушка бывал в свои молодые годы.- Это тот, который Альберт? – улыбнулся я. Конечно, я запомнил, как зовут его дедушек: латышского Альберт, а эстонского Рейно. Мы даже похихикали однажды, что Рея зовут как одного дедушку, а меня как другого. Ну, то есть, почти. Берти – это ведь и от Альберта и от Роберта сокращение.- Он самый, - кивнул Рей.Я слегка иронично поинтересовался:- А с бабушкой твоей он тоже здесь познакомился?- Нет, что ты, - засмеялся Рей. – Женщины в одиночку сюда не ходят, только в сопровождении мужчин. А раньше, в дедушкины-бабушкины времена, женщинам вход сюда вообще был запрещен. Это же настоящая морская почти пиратская таверна.- О, так мы, выходит, почти флибустьеры? – усмехнулся я. И смерил его оценивающим взглядом. – Ох, как я хотел бы одеть тебя в настоящий пиратский костюм. А потом...- Так, хватит, хватит, хватит, - Рей протестующе помахал передо мной развернутой ладонью. – Прекрати, а то я знаю, до чего ты можешь сейчас договориться.- И до чего же? – я провокационно улыбнулся.Он стрельнул в меня глазами:- Дома расскажу.Я и сам понимал, что так откровенно кокетничать здесь нам не стоит. Вздохнул с притворным смирением:- Ладно, подожду до дома.* * *Рей демонстративно отложил в сторону меню:- Здесь обычно не едят, а пьют. Конечно, дядюшка Арвид может что-нибудь приготовить, но это будет моветон по здешним меркам. За что рижане ценят подобные кабачки, так это за их незыблемые традиции.- В Праге тоже полно кабачков с традициями, - заметил я, испытывая легкое чувство досады и желание защитить свой родной город.- Так я же и не спорю, - улыбнулся Рей. – Я не хуже тебя знаю пражские кабачки и пражские традиции. В каждом городе такое есть. Просто я сейчас показываю тебе СВОЮ Ригу.Посетителей в таверне было всего ничего – пара пенсионеров, неторопливо беседующих в дальнем уголке, молодой парень, по всей видимости студент, увлеченно изучающий какой-то толстый том, и мы с Реем.- Когда много народу, все у стойки заказывают и на свободные места садятся. А если как сейчас, тогда дядюшка Арвид сам подходит и заказ принимает.И действительно, не прошло и минуты, как к нашему столу подошел очень пожилой мужчина, почти старик. Но несмотря на возраст, было видно, что он еще вполне крепок.Он что-то сказал Рею, тот ему ответил. Похоже, что они поприветствовали друг друга, но слова мне были незнакомы. Как будет по-латышски ?здравствуйте?, я знал: ?Labdien?. Но Рей с дядюшкой Арвидом обменялись совсем другими словами.Когда старик, приняв заказ, отошел, я тихонько поинтересовался у Рея:- Что он тебе сказал вначале? Я думал, вы поздоровались.- Поздоровались, - кивнул Рей.- По-латышски же ?здравствуйте? по-другому будет, - неуверенно произнес я, уже сам сомневаясь в собственной правоте. Хотя... Не далее как сегодня утром я здоровался с родителями Рея на их языке: ?Labdien?. И они ответили мне тем же самым словом.Рей улыбнулся:- А, это... Дядюшка Арвид со мной по-эстонски поздоровался. Он на многих языках приветствия знает. Он моего отца тоже знает, и знает, что он эстонец. А когда мама с папой поженились, дедушка отца сюда привел. Как зятя представил. То есть, как бы рекомендацию дал. Отец, правда, сюда нечасто захаживает, но меня в свое время тоже привел. Вроде как преемственность поколений. Ну, я поначалу часто забегал. А потом в Прагу уехал. Однако когда в Ригу приезжаю, стараюсь сюда обязательно зайти. – Он улыбнулся еще шире. – Знаешь, такая традиционная программа – сначала к морю, потом по берегу прогуляться, потом сюда. Выпить летом чего-нибудь холодного, зимой чего-нибудь горячего. В общем, побывать там, где хочется, и сделать то, что хочется. А сегодня вообще... Я не один всё это сделал, а с тобой.Я удержался от того, чтобы взять его за руку. Лишь немного наклонился вперед:- Спасибо, Рей.- Да пожалуйста! – он откинулся на спинку стула, по-прежнему сияя широкой улыбкой. – Я рад, что тебе понравилось.- Очень, - кивнул я. – Я обязательно приеду сюда еще раз. И обязательно с тобой.