4 глава: Придурок смертный. (2/2)

— С-спасибо большое... - неловко протянул тот.

— Ты еще и благодаришь!— Кстати говоря... Разве твои родители впустили бы меня к тебе в квартиру?..

На момент она замолчала, как будто это как то задело её чувства.

— Такое дело.. Мои родители постоянно на работе, - она отвела взгляд. - и сейчас тоже... Я уже привыкла жить самостоятельно, так что могу делать что хочу в этой квартире, они бывают тут только ранним утром.

Ибуки заметно погрустнела, и тогда Казуичи взяв за плечи, крепко обнял её.

***Погрузившись в далекие времена, он вспомнил, как ему было хорошо в ту ночь с Ибуки, икак было утром плохо от папы, ведь он переночевал с какой-то ?шлюхой?. Его отец не любил его, кажется совсем... Он хорошо помнил те ненавистные повторяющиеся дни его тяжелого детства. Он вставал, шел в школу, получал плохие оценки, гулял с Миодой, возвращался и получал от отца ремнем. Это было крайне тяжкое и ужасное время в его жизни. Задумавшись, он не замечал абсолютно ничего. Лишь такое знакомое старое чувство тяжести на сердце. Ему снова захотелось плакать. И порезать себя. Достав уже приготовленый заранее нож, как будто это было чем то обыденым, он сделал надрез на вене. Все было как обычно. И это только добивало Казуичи. Все было как обычно. Эти порезы на руках уже стали чем то совершенно обычным. Он больше даже не плакал. И это было поистене чувство хуже грусти. Смирение. Нож с грохотом упал на бетонный пол. Рука кровоточила. Алая жидкость капала вниз. Казуичи очень устал от этого всего. Он бы хотел прекратить мучить себя. Но он не хотел умирать. Это просто была его ужасная старая привычка. Он просто стоял в таком страшном состоянии. Когда шок отошел, он дрожа, медленно сел наклонился, чтобы поднять ножик с холодного пола.

— Смертный, я не думал что ты так стремишься уничтожить себя.

Казуичи с ужасом остановился. Он знал, кто это был. Ч?рт. Чего он точно не хотел, так это Гандама, который по среди ночи спалит его за самоистязаниями. Он встал обратно и обернулся. Да. Это действительно был он... Гандам стоял в майке и джинсах перед ним, облокотившись к стене. Оба его глаза были серыми, и излучали гром и молнию. Хмурое выражение лица показывало злость, но где-то даже скрытую тревогу и страх. Сода смотрел прямо животноводу в глаза. На глазах навернулись горькие слезы. Пожалуй ничего не могло стать еще хуже. Кровь продолжала стекать с его руки. Слезы бежали по щекам.

— Иногда я искренне не понимаю людей... - в его голосе чувствовалась нотка сожаления, а брови чуть приподнялись в сочувствии. - Они придумали яды, которые медленно истязают их тела изнутри отравляя, но заставляя их чувствовать наслаждение. Они придумали впускать в их дыхательные органы никатин, постепенно изкажая их. Это я еще могу понять. Но вот причинять себе боль намеренно. - он вздохнул, глядя на изрезанные руки механика. - Это такое неуважение к их физическим формам. Когда они могут быть такими прекрасными...

Казуичи весь трясся. Он хотел уже поднять свой нож, но Гандам его опередил.

— Смертный, чтобы это ни было, оно не стоит этого. - он задвинул канцелярский нож, и убрал его в карман джинсов. Он подхватил плачущего парня за плечи, и куда-то повел.

— Танака!.. Отпусти меня!

— Нет, пока ты еще больше не повредил свою физическую оболочку.

Сода пытался выбраться из хватки Гандама, но он оказался очень сильным. Он посмотрел на напрягающиеся мышцы животновода. Он обратил внимание на то, что на его руке не было бинта. И сейчас стало понятно почему он носил бинт; вся рука была располосана шрамами. Его руки казались такими агресивными и... соблазняющими. Механик представил как он хватает его за горло этими сильными руками и роняет на постель, а затем начинает целовать его своими нежными, бледными губами...Стоп. О чем он только думает?..Танака достал из кармана ключи, и открыл дверь в свою комнату.

***