Глава 2 (1/1)

Италия отправился в ближайшую гостиницу, так как возвращаться домой к Людвигу не хотелось: желание с ним видеться полностью отсутствовало. Произошедшеедаже нельзя считать полноценной ссорой. Подобные высказывания и критика Германии были не впервые, но в этот раз что-то сильно изменилось. Пожалуй, слишком сильно... Слова задели и разум, и сердце, застряли глубоко в душе. К тому же этот странный документ, словно пробудивший в итальянце нечто подавляющее, не давал ему покоя. Глупость, поменявшая все. Да и за неделю накопилось слишком много неприятных событий. Совокупность терзающих ощущений тяжкой ношей взвалилась на итальянца, оставляя неприятный осадок горечи. Варгас с расстегнутой рубашкой и ремнем лежал, распластавшись поперек кровати-полуторки. Италия не имел сил даже шевельнуться, да и теперь это ни к чему. Как он доплелся до гостиницы? Он упустил этот момент, словно этот отрезок времени растворился в абстракции бессознательности. Самочувствие Феличиано было скверное – плохо как душевно, так и физически. Внутри все по-прежнему сжималось, будто какое-то злое чувство искало пути проникновения в невинную детскую душу Венециано. Досада, страх, боль, ревность и любовь смешались в гремучую смесь, выливаясь в удручающие думы. Дурные мысли стаей мелькали, извращаясь над воображением измученного Феличиано. Казалось, черепная коробка парня вот-вот взорвется, расколовшись на мелкие дробленные части либо от гнетущего настроения, либо от невыносимого жара, охватившего его целиком. Температура поднималась с каждой минутой, и создавалась мнимая иллюзия, что, чем больше жар у Италии, тем горячее воздух, заполняющий комнату. Все тело пылало, изнутри пробирало жгучее чувство, охватывающее его целиком. В конце концов, совокупность ощущений переросла в бред. Италии казалось, что на него давит вес с тонну, не меньше. А потолок расплылся, и уже отдельные фрагменты исполняли сумасшедший танец, иногда сменяя окраску, как хамелеоны. Не в состоянии более перебарывать свой организм и самого себя, Венециано и сам не заметил, как отдался в объятия Гипноса. Он предался сладостному ощущению оторванности от мира. Все дела и размышления наконец ушли, оставив несчастного в покое.