1 глава. (1/1)

Две минуты – это не так уж и много, даже если разбить их посекундно, но правда в том, что… Эйнштейн был прав – время относительно. При нормальном ритме сердце среднестатистического человека бьётся более ста ударов в течении тех же двух минут и, в пределах трехсот, при средней физической нагрузке. На самом деле, оно может выдавать аж до четырехсот ударов за это время, прежде чем в его работе возникнут проблемы. Сердцебиение Эдрисы редко превышало шестьдесят ударов даже в самый напряжённый день на работе, и ее это вполне устраивало.Мужской оргазм длиться около пяти-шести секунд, в то время как женский может продолжаться от десяти секунд до пяти минут, конечно, если женщине повезет с партнером. В последнее время ей не везло. Однако ей нравилось обниматься, и вот тут она могла достигнуть пятиминутного промежутка.Кофе-машине, в комнате отдыха, нужно было около трех минут, чтобы сварить приличное кофе, и пять, чтобы безбожно сжечь его. Она выливает в среднем четыре чашки подгоревшего кофе в день. Примерно за 60 секунд светофор на углу, возле 16-го участка полиции Нью-Йорка, переключается с зеленого на красный, в этот промежуток есть двадцатисекундный интервал, когда светофор мигает желтым светом так сердито, предупреждая о предстоящей перемене, что Эдриса обычно предпочитает дожидаться следующего разрешения на проезд, чем рисковать и стать еще одной жертвой очередного ДТП. Слишком много трупов проходит через ее стол ежедневно, чтобы она могла забыть, что будет являться результатом столкновения между человеческим телом и тяжелой металлической машиной; не говоря уж, о том количестве сумасшедших людей, которые, как она точно знала, каждый день садятся за руль своих автомобилей. Лучше уж она подождет. В среднем, у здоровых людей в системе кровообращения находиться пять литров крови; требуется около одной минуты для крупного кровоизлияния, чтобы ополовинить этот объем. Беда в том, что в данном случае половина не очень совместима с жизнью.И все эти факты совершенно не объясняют, почему Эдриса оказалась поздно вечером на работе, после очередного неудачного свивания вслепую, с отвратительным вкусом подгоревшего кофе на языке, застыв на месте, в то время как ее сердце бешено колотиться о грудную клетку со скоростью более двухсот ударов в минуту и с ужасом наблюдая, как руки ДжейТи медленно багровеют от тщетной попытки удержать хоть немного крови внутри Малкольма, в то время как гениальный профайлер истекает ею на холодном полу ее морга.- Скорая помощь будет здесь через две минуты, - напряжённый, хриплый голос Дэни разрывает по швам, гробовую тишину помещения. Или, может быть, это кажется так, в наступившей тишине после того как стихли звуки стрельбы и болезненные крики.Две минуты.Все они прекрасно понимают, что это чертовски долго. Практически вечность, на которую у них нет времени.***Не которое время до этого… Эдриса Танака всегда очень гордилась тем, что не является серой посредственностью и не подходит ни под одно стереотипное клише, хотя каждый, кто смотрел на нее, почему-то думал, что она именно такая и есть. Она всю жизнь боролась с глупыми предупреждениями и стереотипами. Она пошла в медицинскую школу, потому что ее родители слишком сильно хотели, чтобы их единственный ребенок стал врачом. На самом деле ее отец был бы не против если бы она выбрала бы другую карьеру, он очень надеялся, что она пойдет по его стопам и возглавит семейный бизнес Танака, как только он уйдет на пенсию. Но Эдриса хотела от жизни большего, чем ежедневно разбираться в проблемах производства игрушек. Она хотела помогать людям. Поэтому она поступила в медицинскую школу. Где-то в середине своей стажировки в отделении скорой помощи она обнаружила, что ей следовало бы по лучше прислушиваться к советам своего старого мудрого отца. Оказалось, что игрушки и ломать, и чинить гораздо легче чем людей.…. Все произошло так быстро, что детали произошедшего даже успели затеряться в последующей за случившемся душераздирающей панике. Эдриса открыла дверь прозекторской, чтобы пройти к своему кабинету, потому что именно сегодня, конечно же, она забыла ключи от дома в шкафчике. Она сделал несколько шагов, погруженная в свои мысли настолько, что, лишь пройдя почти половину расстояния, соблаговолила обратить внимание на окружающую обстановку, смело описать которую можно было как мексиканское противостояние.Ну хорошо… не совсем мексиканское. В нем люди с пистолетами должны целиться друг в друга, ведь так? Так что, то что она видела было все-таки обычным противостоянием, потому что потный парень с торчащими в разные стороны сосульками грязных волос на лице не целился ни в ДжейТи, ни в Дани, как следовало бы, потому что они-то, как раз целились в него. Нет, этот неприятный тип, прижимал ствол своего пистолета под подбородок Малкольма, задрав голову профайлера так, что это выглядело почти болезненным.- Что?!... – ее мысли настолько смешало увиденное, что она даже не смогла сформулировать правильный вопрос. В ее голове плавало очень много мыслей, и все они боролись за водительское сиденье ее разума.- Эдриса!- Убирайся отсюда к чертовой матери!Она не уловила кто именно это произнес, но это и не имело большого значения. Весь ее мир сузился до вида перед ней, и все, что она могла на этот момент сделать, это перечислить то, что регистрировали ее глаза, примерно так же как она регистрировала то, что видела при посмертном вскрытии любой из жертв. Время замедлилось, у нее перехватило дыхание, и несколько секунд растянулись почти на целую вечность. Эдриса отметила, как дрожит правая рука Малкольма, зажатая между его грудью и рукой преступника, чьи костяшки побелели от напряжения. Она видела, как более крупный мужчина, использующий профайлера в качестве живого щита, ссутулился позади него, довольно эффективно сокращая разницу в их росте и не давая Дани и ДжейТи произвести верный выстрел.Мужчина так близко прижимался к своему заложнику, что она могла видеть только его густую седую бороду, с какими-то неопрятными желтыми пятнами в ней. Он явно был заядлым курильщиком. Ее мозг продолжал настойчиво снабжать ее бесполезной информацией, благодаря чему она с отвращением отметила, как этот человек прижался носом к волосам Малкольма, грубо вторгаясь в его личные пространство. Как он терся грязной нечесаной бородой о шею психолога и это выглядело гораздо более мерзко и тревожно, чем пистолет, приставленный к его голове.Наконец, она встретилась взглядом с мужчиной, который был ее бесстыдным увлечением с тех пор, как впервые присоединился к команде Гила, и она все душой наслаждалась озорным блеском его глаз, легким настроением и умными репликами которыми они обычно обменивались.Сейчас в широко распахнутые глаза Брайта были полны страха… нет, это был не страх за самого себя. Он выглядел… обеспокоенным, почти безумным, когда смотрел прямо на нее. Потому что, в ту долю секунды, которая потребовалась бандиту, чтобы заметить ее присутствие, пистолет из-под щетинистого подбородка Малкольма тут же переместился прямо в ее сторону.Эдрисе как-то удалось посмотреть длинный и очень кровавый документальный фильм об агрессивных реакциях загнанных в угол животных, о том, как нужно медленно двигаться рядом с ними избегая при этом любых резких движений и громких звуков, которые могут испугать и спровоцировать животное на атаку. К сожалению, именно этот, загнанный в угол, двумя крутыми полицейскими, парень плевать хотел на ее осторожность, она могла бы появиться здесь под звуки фанфар и фейерверками, стреляющими из своей задницы, и это не с играло бы никакой роли. Если бы ужас, наполнивший каждую клеточку ее тела, был менее абсолютным, маленькая женщина была уверена, что закрыла бы глаза и пропустила то, что произошло дальше. В конце концов, даже сейчас она не совсем была уверена, что то, что она видела было реальным, а не стало результатом огромного количества адреналина затопившего ее кровеносную систему. Брайт начал двигаться и сделал это словно был пантерой. Ну, хорошо, может быть, она опять вспомнила все тот же чертов документальный фильм, но он был… молниеносным. И очень, очень эффективным.Она понятия не имела, что именно он сделал, просто в один момент этот ужасный пистолет готов был выстрелить ей в лицо, а в следующий, бандит хрюкал от боли в сломанном и кровоточащем носе стоя перед Малкольмом на коленях, с заломленной за спину рукой.Только теперь она заметила, что ее легкие отчаянно нуждаются в кислороде, и Эдриса наконец вспомнила, что должна дышать. Она сделала первый праздничный глубокий вдох и уже собиралась убедить свое сердце, что теперь все в порядке и оно может остановиться (в смысле – не остановиться, это было бы плохо, а наконец замедлиться до более цивилизованного темпа), когда весь ад словно вырвался на свободу. Снова. А все потому что, видите ли, ее не было с самого начала, а начало это очень важно.