Глава IX: Стук в дверь (1/1)

Прошло несколько дней с того момента, как Андрей понял: его новый дом живет по законам, отличным от законов остального мира куда сильнее, чем ему казалось изначально. То, что он увидел днем первого января, оказалось вполне нормальными трудовыми буднями кошкиного дома. Выяснилось много интересных подробностей как о жизни каждого отдельного жителя, так и об укладе дома в целом.Например, Андрей узнал, что Илья, не выходя из дома, уже полгода как работает заместителем редактора очень популярного журнала, ориентированного на мужчин от двадцати пяти до пятидесяти лет. Мужчин, достаточно образованных и обеспеченых, чтобы интересоваться не только отечественными автомобилями и футболом. Как показала практика, в таком издании всестороннее образование Ильи служило ему хорошую службу. Настолько хорошую, что его сразу после собеседования взяли на серьезную руководящую должность, да ещё и разрешили работать не выходя из дома, что для любого домочадца Андрея было просто райским условием работы.Не без удивления узнал Андрей и о том, что Стас из всех жителей дома зарабатывает меньше, пожалуй, лишь Димы. Эта новость очень быстро разрушила засевший в голове Андрея стереотип о том, что все музыканты очень бедные. Стас, как выяснилось, был человеком весьма небедным и, что было особенно удивительно, не выезжая из Москвы с гастролями, умудрялся давать по два-три концерта в неделю и при этом постоянно имел полные залы. Что, насколько знал даже Андрей, не особо сведущий в данном вопросе, шло в разрез с реалиями индустрии шоу-бизнеса.Вообще, в последние дни Андрей очень много думал о том, что он «знал». Вернее, теперь он уже сомневался, что он хоть что-то знает. Потому, как показывала его практика, он, прочитавший столько книг, и видевший, как ему казалось, в жизни уже достаточно для того, чтобы составить о ней некое мнение, не мог с уверенностью сказать ничего. Раньше, если бы он услышал, что в Подмосковье, на одном из самых престижных шоссе стоит большой дом, обнесенный почти четырехметровым забором, в котором спокойно сосуществуют пять человек, живущих по одним им известным законам – Андрей сразу сказал бы, что это либо бред, либо ложь, либо что-то совершенно нездоровое.

Да, как ни было стыдно в этом признаваться, Андрею вся эта ситуация показалась бы совершенно нездоровой. Попахивающей если не голубизной, то, как минимум, какими-то финансово-юридическими махинациями. Потому что не станут пятеро взрослых, самодостаточных молодых мужчин съезжаться вместе, когда у них есть возможность этого не делать.Сейчас же, проведя в этом доме какое-то время, Андрей понял, что был бы совершенно неправ, рассуждая таким образом. Да, действительно, все жители кошкиного дома были людьми, мягко говоря, необычными. Занимавшимися неординарными вещами, ведущими далекий от привычного большинству образ жизни. Но при этом, когда Андрей, обладавший достаточно «широким» мышлением, чтобы поставить себя на их место, попал в их среду обитания, он понял, что в данной ситуации избранная ими тактика поведения – максимально логичная.Все они занимались деятельностью, которая, что уж скрывать, не создавала в жизни прочного и постоянного материального или социального «матраца». Все они были в той или иной степени уязвимыми из-за многих жизненных обстоятельств. В том смысле, что было бы очень интересно посмотреть на Игоря, пишущего свои картины в одной квартире с родителями, которые во время «белочки» его и узнать-то не могут. Или на Илью, который ведет свой образ жизни «денди» в малогабаритной квартире со стареющей матерью. Здесь же они могли жить так, как им хотелось, потому что все, что от них требовалось – это быть собой.Ну и, как стало известно Андрею в последние дни, соблюдать некие неписаные правила поведения, которые, впрочем, для него все ещё были совершенно непонятны.После наступления темноты дверь не открывал никто, кроме Льва. Когда же Льва не было дома, дверь словно бы просто исчезала. Она закрывалась, непонятно зачем, на все замки и не открывалась до тех пор, пока Лев не возвращался. При этом в солнечное время суток, которое жители дома порой заставали, дверь вообще могла не закрываться, даже несмотря на сильный мороз снаружи.

Также Андрея удивила ситуация с кошками. Как выяснилось, в самом доме жило не так много этих хвостатых бестий, хотя все они являлись гордыми представителями чистейших пород. Но, помимо этого, жильцы кошкиного дома прикармливали абсолютно всех кошек, которые жили в округе. Потому рядом с домом постоянно была толпа кошаков, которые знали, что внутрь заходить нельзя, но с удовольствием принимали «угощение» на задней веранде. Материалистическая часть Андрея просто вопила о том, что на этих кошек уходят огромные средства, так как раз в неделю Лев ездил в зоомагазин и привозил оттуда огромный пакет сухого корма для кошек. И это только для тех, кто был снаружи. Те, что были внутри, имели свою диету, а некоторые ещё и личную, как например оцелот Стаса или рысь Димы.Мару же, что теперь прочно поселился в комнате Андрея, в еде был непривередлив, так же, как и во всем остальном. Он вообще был животным, мало волнующимся о том, «что там снаружи», подразумевая под «наружей» весь остальной, кроме него самого, мир. Он проявлял жуткую наглость во всем, что делал. Когда Андрей сидел и готовился к курсам в университете, Мару мог подойди к двери и начать громко вопить, чтобы его впустили. Когда его впускали, он мог походить по комнате пару минут кругами, поурчать у ног Андрея, а потом снова подойти к двери и начать орать, но теперь чтобы его выпустили. В общем, житья с этим нахалом не было. Но в тоже время Андрей понимал, что не может злиться на это животное. Каждый раз, когда он уже был готов как следует отчитать своего тайского друга, тот смотрел на него настолько грустными и жалобными голубыми глазами, что весь гнев, каким бы сильным он ни был, тут же испарялся, и на смену ему приходило желание схватить хвостатого негодяя и затискать его до полусмерти. Куда уж там коту из Шрека.Этим вечером Андрею как-то не работалось. Он не мог полностью перестроиться на тот режим, в котором существовали жители дома, ещё когда приехал в него. А теперь, когда стало ясно, что на самом-то деле никакого режима вовсе нет. Что все ложатся спать и встают тогда, когда им надо. Андрей вспоминал, что в его семье, когда кто-то спал «слишком долго», или, например, вставал не вместе со всей семьей, не имея на это «веских причин», его тут же подвергали осуждению или насмешкам, обвиняя в том, что он «спит, когда надо работать». Даже если он ещё не то, что не рабочего – не школьного возраста. Здесь же ситуация была совершенно иной. Жители дома пересекались друг с другом, выходя из своих комнат на кухню, в ванную или туалет, и каждый раз старались перекинуться парой слов, о чем-то поговорить, пошутить, в общем, старались всячески коммуницировать. И при этом было видно, чт их это совершенно не напрягает, а привычно и приятно. Таким образом, достигалась некая общность, не требующая при этом скоординированного режима дня, или чего-то в этом роде.К тому же, о каком-то режиме дня «для всех» тут говорить просто не приходилось, потому что Илья работал, как правило, днем, Дима уезжал на работу чуть ближе к вечеру, а Стас и вовсе мог уехать на концерт или репетицию к часу ночи.Не сумев заставить себя работать, Андрей спустился на первый этаж и зашел на кухню. Непривычно, но на кухне было темно. Похоже, что все жители дома разбрелись по своим комнатам или уехали по делам. Андрей всегда забывал, где на кухне находится выключатель, и потому начал вслепую шарить по стене, слабоосвещенной светом из зашторенного окна. И в тот момент, когда он уже решил развернуться и пойти искать внешний выключатель в коридоре, замер в некой смеси страха и удивления.Такие глаза он видел только в фильме ужасов. Они были огромные и пугали не столько тем, что были страшными, хотя они были очень страшными, сколько тем, что в них самих застыл дикий ужас, который заставлял кровь в жилах застывать. Андрей хотел было дернуться, убежать, закричать, но при этом не смог заставить себя это сделать, стоя и глядя в эти глаза, которые, он мог поклясться, приближались к нему и наливались яростью, а выражение ужаса в них постепенно сменяло гневом и жаждой крови. В тот момент когда Андрею показалось, что его сейчас хватит удар, свет на кухне внезапно загорелся.— А ты чего стоишь в темноте? – раздалась за спиной. Он обернулся и увидел входящего на кухню Игоря, державшего в руках свою любимую кружку с тигром в краске.— Там! – начал было Андрей, но Игорь тут же чуть раздраженно прервал его:— Только не говори, что там опять какой-то монстр, который решил нас всех съесть… — он совершенно спокойно прошел к раковине, начав мыть чашку. В этот момент Андрей подумал, что сейчас ему придется схватить друга и оттащить его. Ведь именно над раковиной, в том углу, он увидел эти ужасные глаза, принадлежавшие явно…Андрей перевел взгляд в угол, внутренне готовясь к чему-то. Но… Был крайне раздосадован, увидев там Рамсеса. Оцелот, обитатель комнаты Стаса, похоже, в отсутствие любимого хозяина решил погулять по дому и залез на холодильник, в тот момент его и встретил Андрей. Непонятно было, кто на самом деле сильнее испугался. Андрей— больших, словно светившихся глаз оцелота, или тот — человека, который так внимательно на него смотрел. Рамсес вообще был животным крайне пугливым, и потому со страхом смотрел почти на всех, кроме хозяина. При появлении Стаса животное становилось спокойным и ласковым, тут же начинало «лезть целоваться» к долговязому парню, вылизывая его нос и щеки. В такие моменты можно было видеть редко появлявшуюся у Стаса улыбку. Искреннюю и усталую.Раздосадованный внеочередным фиаско, Андрей прошел на кухню и бухнулся на стул так, словно тот был виноват в его беспричинном испуге.— Чаю хочешь? – спросил Игорь, не оборачиваясь к соседу и наливая в электрический чайник воды.— Да, давай, – ответил Андрей, тихо постукивая по столу руками, чтобы как-то их занять. Так как взгляду было некуда деться, он изучал спину Игоря.Несмотря на довольно субтильное телосложение, Игорь был не лишен некоей красоты, скорее напоминавшей красоту мальчика, становящегося мужчиной. Его фигура была ещё более тонкокостной, чем у Андрея, но при этом выглядела куда более здоровой, чем у Стаса. Хотя, в отличие от Игоря, который что-то кроме пижамных штанов и тапочек надевал редко, увидеть фигуру Стаса без скрывающей её одежды Андрею ещё не довелось.Самым ярким и притягивающим во внешности Игоря были, конечно же, его волосы. Такого цвета Андрей не видел никогда. Они казались настолько ярко и насыщенно рыжими, что если бы Андрей не знал наверняка, он бы предположил, что тот их красит. Но из общения с Игорем и другими жителями дома стало ясно, что это его натуральный цвет. А уж длина и фактура волос вообще казались чем-то потрясающим. Непонятно было, почему Игорь ещё не сделал карьеру в области рекламы средств для волос. Ему бы даже укладку не пришлось делать.— Вот, держи. Я не Илья, конечно, но думаю, что в отличие от него, тебя пакетированный чай в ужас не приводит, – чуть язвительно хохотнул Игорь и, поставив перед Андреем чашку с черным чаем, уселся напротив, налив себе кофе.Андрей какое-то время сидел молча, попивая горячий чай, но потом решил, что вот так сидеть и молчать не совсем вежливо.— Слушай, а что там за история с медведями и губернаторами? – спросил он, имея в виду ту сцену первого января, которая тогда казалась ему чем-то из ряда вон выходящим, хотя впоследствии стало ясно, что Игорь вообще человек экспрессивный, и потому повышать голос или материться для него – обычно дело.— Ой… — чуть недовольно скривился Игорь, делая глоток, – да это вообще полный маразм. У меня есть знакомый, который почему-то решил, что я – гений, – иронично усмехнулся он, — а его мама, получившая когда-то педагогическое образование, почему-то решила, что она – великий искусствовед, хотя в искусстве понимает столько же, сколько я— в нанотехнологиях.Стало ясно, что маму знакомого Игорь не любил.— А отец его — какой-то там пафосный бизнесмен или чиновник, ну в общем тот, кто «в высшем свете», — сколько же в этих словах было яда, – вращается, – чуть прервавшись, Игорь снова сделал глоток.— И вот этот знакомый меня попросил написать ему картину, пейзаж. А я вообще над ними не очень люблю работать. Но именно в тот момент так случилось, что у меня был в работе один, который я писал, когда мы со Стасом отдыхали под Ярославлем. Там оказался такой красивый лес, что его захотелось запечатлеть. При этом… — тут Игорь как-то внимательно посмотрел на Андрея, словно думая, стоит ли ему рассказывать то, что он хотел, или нет… — ну, и я там постоянно медведя видел…

Он сказал это так, словно хотел увильнуть от темы, и уже собрался продолжить рассказ, но на этот раз Андрей захотел узнать все точно, а не мучаться догадками.— То есть? – он удивленно вскинул брови. – Ты хочешь сказать, что в лесу видел медведя и после этого там оставался? Они же вроде очень опасны, особенно в дикой природе? – совершенно не желая давить на собеседника, Андрей все же это сделал, но не потому, что хотел уличить Игоря во лжи, а потому, что, наверное, устал за последнее время «не понимать».— Да нет... – Игорь разочарованно вздохнул: тему, которую он, похоже, не хотел развивать, обсуждать все таки придется. – Ну, в общем, не знаю. Я там пока был, постоянно видел медведя. То там, то сям. Хотя Стас сказал, что я тупой мудак, и медведей в этом лесу не было со времен Князя Ярослава который, видать, последнего из них и ебнул.Он пожал плечами, вызвав своим рассказом смех Андрея. Все же в чувстве юмора Игорю не откажешь. Да, оно было несколько неотесанным, но все же порой приходилось очень к месту.— Ну так вот… — нетерпеливо продолжил Игорь, – и я на этой картине написалмедведя. Ну, то есть я не писал медведя, как медведя. А изобразил его «в пейзаже». Он был там, если приглядеться. Большой такой, косматый, старый очень. Такой, каким я его в лесу видел.Игорь описывал картину простыми словами. Никаких красочных эпитетов, никаких искусствоведческих терминов, которые обязательно употребил бы Илья. Но при этом пейзаж тут же встал у Андрея перед глазами.— И подарил эту картину ему, потому что он вот прямо очень хотел пейзаж моей работы. Его маманя картинку увидела, сказала, что я весь из себя такой гениальный, что просто кирпичами срать могу и все равно буду прекрасен. И позвала друзей на новый «подарок» полюбоваться. А среди них оказался губернатор этой проклятой Ярославской области. И он сказал, что вот хоть убейся, а хочет, что бы у него была целая выставка таких вот «медведов»! – тут Игорь явно начал закипать, вспоминая то, что было потом. Похоже, что любое вмешательство в свой мир извне он воспринимал как объявление атомной войны.

— Ну, а ты же знаешь, как в России все делается. В начале пообещали ему, что все сделают, а в итоге… — Игорь противно так хохотнул, – в итоге столкнулись с тем, что я их нахуй послал.Тут Андрей задумался над такой интересной вещью, как желание и любовь тех самых «русских людей», к которым, кстати, что бы там ни было, в какой-то степени принадлежал и Игорь, посылать всех нахуй. Андрей вспоминал своего отца, который, как ему казалось, за возможность послать нахуй кого угодно готов был платить любые деньги. При том, что порой, не посылая никого нахуй, и к тому же заплатив меньше денег, можно было сделать все, что нужно, быстрее и лучше. Но русский человек, а в данном случае Игорь, или отец Андрея, предпочел бы потратить кучу времени, нервов, денег и сил для того, чтобы просто получить моральное удовлетворение, кого-то «послав нахуй». Естественно, все это Андрей оставил при себе, продолжая с интересом слушать рассказ Игоря, который, впрочем, уже подходил к концу.— Ну, и в итоге они начали названивать, предлагать и деньги, и какие-то выставочные залы, и все на свете. Но я не хочу этим заниматься и не буду…

Слова прозвучали просто как детский каприз, которым, по сути, все это и являлось. Игорь был единственным в доме, за исключением, пожалуй, Льва, кто никак не контактировал с окружающим миром, при том, что среди его работ попадались и такие, которые даже Андрей, не сказать, что очень хорошо разбирающийся в искусстве, считал талантливыми. Однако, то ли Игорь не видел, что сложившаяся ситуация может поспособствовать серьезному развитию его карьеры, то ли просто не хотел этим заниматься в силу того, что, надо признать, был очень ленив.

— А почему ты так не хочешь эту выставку сделать? Ты же вроде умеешь при желании плодотворно работать? – спросил Андрей совершенно безобидно и не подзуживая, делая новый глоток.

В ответ Игорь посмотрел так, словно тот был как минимум быдлом, лишенным всякого вкуса.— Я не занимаюсь вещами, которые мне не интересны… — произнес он, заносчиво вскинув нос и, скорее всего, совершенно не подозревая, что выглядит крайне комично.— Ну, я понимаю тебя, но… – Андрей старался подобрать слова как можно тщательнее, чтобы не задеть чувствительную натуру собеседника, – я всегда считал, что прежде чем позволить себе быть придирчивым к тому, чем заниматься, надо получить некоторое право на это. Ну, я имею в виду, заработать некий опыт и авторитет, позволяющий «выбирать». Ты так не считаешь?Андрей специально старался говорить как бы не утверждая, а просто спрашивая, желая, чтобы его собеседник сам домысливал те конструкции, что подкидывал ему Андрей.Вопреки ожиданиям, Игорь как-то притих и задумался, упершись взглядом в столешницу и медленно отпивая из кружки. После небольшой паузы он, словно нехотя, произнес.— Ну… Да, пожалуй ты прав, – согласиться с Андреем ему явно было трудно, но при этом он в какой-то степени понимал, что тот был прав. – Но это не значит, что надо растрачивать свой талант на всякую хрень! – тут же добавил рыжий так, словно эти слова могли его оправдать. Причем в его же глазах.— Да, ты прав, конечно! – тут же согласился Андрей, чем, скорее всего, немало удивил своего собеседника, – но при этом, согласись, предложение сделать выставку своих собственных работ, пусть и посвященных не совсем привычной для тебя тематике, это намного более «достойное» начало карьеры, чем, скажем, рисовать логотипы для рекламы, или портреты лошадей с развлекательных телеканалов? –Андрей вежливо улыбнулся и встал, чтобы налить себе ещё чая.Игорь затих. Слова соседа явно заставили его задуматься, так как пока Андрей наливал чай, рыжеволосый допивал свой кофе молча. Вернувшись за стол, Андрей тут же отпил немного горячего чая с нотками лимона и лайма. Этот чай Дима заказывал из Израиля и, пожалуй, это единственный пакетированный чай, который готов был терпеть в доме Илья.— Я… — как-то совсем потерянно произнес Игорь, глядя в свою кружку, – я должен об этом подумать… — он встал и, оставив кружку на столе, ушел — по видимому, к себе в комнату. Где он, скорее всего, завалится на свою импровизированную кровать и будет плевать в потолок, избавившись от необходимости думать о перспективе поработать для разнообразия.Андрей вздохнул и улыбнулся. Его так смешила эта ситуация. Он, как человек, который по жизни обладал совершенно феноменальной, без преувеличения, способностью к концентрации, не совсем понимал, что такое лень. Его старший брат часто сравнивал его с японцами, которые могли работать по двадцать часов и при этом говорить, что готовы поработать ещё столько же. Для Андрея ситуация, которая происходила сейчас с Игорем, вообще была чем-то маразматичным. Как можно отказаться от предложения, которое не требует от тебя ничего, кроме какзаниматься любимым делом? Да ещё и, скорее всего, получать за это неплохие деньги.Но почти сразу Андрей понял, что в нем сейчас говорит то, что он очень не любил в своем отце. Некий снобизм. Если я этого не понимаю – значит, это плохо! Но как знать, чем именно для Игоря являлось все то, что с ним происходило. Действительно ли для него это был способ заработать и протолкнуть себя, как молодого талантливого живописца? Или же для него это было в чистом виде издевательство над своим талантом? Продажа того, что для него было важнее всего. Да, для человека вроде Андрея, который, конечно, обладал каким-то талантом, но никогда не имел отношения к чистому созиданию, совершенному творчеству, это было не столь очевидно. Он был в данном отношении человеком «синтетического» склада. Андрей мог прекрасно препарировать чужое творчество и, расчленив его, извлечь суть. «Смешать» её с чем-то ещё и, добавив немного авторского замысла, написать интересный, небольшой и лаконичный рассказ. Но это не было тем созиданием, которым занимался Игорь. Который именно проецировал реальность в своих работах. Он постоянно говорил:«Проклятая реальность хочет меня обмануть…». Вначале Андрей не понимал, что тот имеет ввиду, но со временем ему стало ясно, что Игорь говорил о той игре, которую ведет художник с реальностью, ибо в сознании художника картина возникает такой, какой она никогда не сможет стать в действительности. Такой, какой она может оставаться только там, в его душе — идеальной, такой «как надо». Но когда живопись переносится на холст, в неё вмешивается реальность, которая, так или иначе, вносит свои коррективы. И постепенно вырисовывается то, что в последствии видит человек. И талант живописца, по мнению Игоря, измерялся именно тем, насколько точно смог перенести живописец то, что было в его сознании, на холст. А то, как воспринимают это те, кто увидит работу, Игоря, похоже, вообще не волновало.Андрей думал об этом довольно долго. Было уже почти три часа ночи. Где-то в час Лев уехал за Стасом, у которого сегодня был концерт, начинавшийся в полночь. Илья работал днем и потому, видимо, спал. Дима сегодня вообще почти не выходил из комнаты. В последние дни он возвращался домой чем-то расстроенный. Насколько Андрей понял, скорее из недомолвок, чем из рассказов соседей, у Димы были некие проблемы с личной жизнью, или чем-то в таком роде. Хотя он не походил на человека с разбитым сердцем, а скорее напоминал человека, которому кто-то упорно мешает жить.Отвлек от мыслей о соседях Андрея отчетливый стук во входную дверь. Он встрепенулся и, оставив чай на столе, вышел в прихожую. Стучали пока не очень громко и довольно несмело. Андрей очень удивился. Дверь была, как обычно ночью, закрыта на все замки, а все ключи были у Льва. Потому в первый момент Андрей подумал, что тот потерял ключи, или, может быть, ему нужна какая-то помощь.— Эй, хозяева, есть кто-нибудь? – раздался за дверью незнакомый голос. Судя по тому, что слышал Андрей, принадлежал голос мужчине лет сорока, может быть старше. На какое-то время в дверь перестали стучать.— Эм… Да? Кто там? – спросил Андрей, подходя к двери, но пока не касаясь её. У него внутри появилось какое-то странное ощущение. Оно было похоже на то, что кто-то начал сверлить его изнутри, приставив дрель к изнанке солнечного сплетения. Сверло не причиняло боли, но вызывало странный дискомфорт и желание сжаться.— Здравствуйте! – тут же нарочито бодро ответили из-за двери. Голос звучал приглушенно. С одной стороны из-за того, что дверь была довольно массивной и хорошо звукоизолированной, а с другой, потому что голос заглушался звуками метели, что разыгралась в районе полуночи. – У меня вот машина сломалась прямо у вашего дома, а вокруг все окна темные, даже не знаю, есть там кто, или нет. Можно мне от вас звонок сделать, а то у моего телефона почему-то связь нулевая!Человек, что стоял за дверью, говорил так, как говорил был любой другой на его месте. Тон его был извиняющимся, чувствовалось, что ему было очень неловко. Да и голос сам по себе вызывал некое доверие. Но почему же тогда у Андрея все сильнее нарастало это неприятное чувство в груди, которая теперь начинала зудеть неким неприятным ощущением глубоко внутри. Словно бы на расстроенной скрипке скрипач-неумеха пытался сыграть кварту, не удосужившись настроить инструмент.— Вы знаете, мне, к сожалению, запретили открывать кому-либо дверь. Но скоро приедет хозяин и он, я уверен, сможет вам помочь! – ответил Андрей тому, кто стоял за дверью. Он сам не заметил, что начал говорить слишком громко из-за того, что волновался, и почувствовал, как футболка подмышками и на спине прилипает к телу из-за того, что он вспотел. Андрей не понимал, отчего он так волнуется, словно от него сейчас зависела чья-то жизнь. Все же на улице не так холодно, как было в Новый год, и к тому же метель, судя по тому, что была очень сильной, обещала скоро успокоиться.То, что произошло дальше, заставило Андрея резко отскочить от двери, да так, что он сам не ожидал от себя такой ловкости. В дверь начали колотить с такой силой и неистовством, словно там был человек, за которым гонится как минимум дикий лев, намеревавшийся его сожрать.— Ой, да ладно вам. Пожалуйста, пустите. Я заплачу вам! – при том, что от силы ударов тяжелая стальная дверь ходила ходуном и готова была, казалось, слететь с петель, голос за дверью звучал так же, как раньше. Тон не изменился. Не было слышно ни одышки запыхавшегося человека, ни кашля, который обычно сопровождает глубокое дыхание на морозе. Ничего… Голос был таким, словно человек за дверью говорил и при этом спокойно стоял, переваливаясь с ноги на ногу.При этом удары становились все сильнее. Бум… Бум… Бум… Каждый удар звучал ровно, как бой часов, но их сила казалось такой, словно их наносили не руками, а кувалдой. Методично и резко, словно целью человека было не произвести больше шума, чтобы его услышали, а именно пробить в стене дыру.Андрей теперь уже чувствовал не просто неприятное томление и неуверенность, а леденящий ужас — такой, что казалось, ещё секунда, и он попрощается со своим ужином, оставив его на полу. Страх сковывал по рукам и ногам, заставляя Андрея стоять и смотреть на дверь так, словно в дверном проеме появилось лицо самого дьявола. Он почувствовал, что начинает дрожать, удары же стали наноситься чаще и быстрее.— Ну, чего вам стоит! Пустите вы человека, говорю же, такая сложная ситуация. Ну будьте людьми, пожалуйста! – говорил все тот же спокойный голос. При этом удары по силе и скорости стали уже просто истеричными. Так стучали в дверь газовой камеры жертвы холокоста, чувствуя, что газ заполняет их легкие, сопровождая мощные, неистовые удары о металл предсмертными криками и сипом живых мертвецов. Тот же, кто стоял сейчас за дверью, не издавал никаких лишних звуков. Лишь быстрые, сильные настолько, что казалось, пол ходил ходуном, удары и спокойный, вежливый голос из-за двери, настойчиво упрашивающий впустить его в дом, чтобы сделать один звонок.«Всего один звонок, чего в этом такого?» — внезапно сам для себя подумал Андрей. Ну и что, впустит он этого мужчину. И что с того? Подумаешь, Льва нет дома. Но все остальные-то, за исключением Стаса и Льва – тут. И что вообще может случиться, не маньяк же это, право слово.Удары становились все быстрее, сильнее и беспорядочнее. Быстрые и слабые, напоминавшие просто стук в дверь, неровный и несколько беспорядочный, чередовались с сильными и мощными, словно долбежка кувалдой по листу стали.Не контролируя себя от ужаса, желая скорее от него избавиться, Андрей медленно потянулся к ручке двери. Вот она, металлическая ручка, золотистая и длинная. Все, что надо сделать — это просто открыть дверь и пустить человека в дом. И тогда все будет хорошо. Тогда не надо будет больше бояться этого ужасного стука, похоже на удары мертвого, похороненного не вовремя, о крышку своего гроба… Надо только открыть дверь…