Размышления, но не сожаления. (1/1)

Чезаре Борджиа находился у себя в рабочем кабинете и размышлял о будущем сестры. Счастье Лукреции для Чезаре было важнее, чем собственное. И глядя на Альфонсо Арагонского, её жениха, приходилось признать, что если не счастье, то мир и спокойствие он точно сможет ей дать. Юный, невинный, с хорошими манерами, и к тому же, явно очарованный ею, Альфонсо был подходящей парой. Быть может, Лукреция полюбит его и в один прекрасный день поблагодарит отца за свой брак. Признается, что ошибалась, когда говорила, что никого не сможет полюбить так же, как любит его, Чезаре. Одна эта мысль приводила кардинала в ужас, ведь единственное, что радовало всё это время - то, что для неё он был самым дорогим и любимым человеком на свете. Пусть и не в том смысле любимом, в каком хотел быть.

Зато Лукреция, его радость и свет, будет счастлива, и это приглушит собственную боль - только на это оставалось уповать. Но если... Если только этот Альфонсо посмеет обидеть её, сделать несчастной - ничто не остановит Чезаре на пути мести. Ему уже приходилось умываться кровью человека, причинившего Лукреции боль. И он умоется снова, если нужно. В конце концов, его руки уже по локоть в крови, и эта кровь не только врагов.От этих невесёлых мыслей кардинала Борджиа отвлекло появление понтифика.

- Хуана ещё не нашли? - спросил он вместо приветствия.Чезаре отрицательно покачал головой и поднялся из-за стола.- Я делаю всё возможное, Святой отец.Ненадолго в комнате воцарилось молчание. Родриго был обеспокоен, потому что чувствовал, что сегодня должно произойти нечто ужасное, и весть об отсутствии Хуана только подогревала это беспокойство. Он внимательно посмотрел на Чезаре, и отметил, что у него тоже не спокойно на душе. Что волнует сына? Маловероятно, что это Хуан. Их отношения в последнее время были натянутыми. И скорее всего, Чезаре считает, что его младший брат ночует где-то в борделе, как тот, обычно, и делал. Следовательно, его причина беспокойства другая. И проницательный ум понтифика нашёл её.- Иногда нам кажется, что ты слишком сильно беспокоишься о нашей дочери. - заметил Родриго, - Ты сейчас думаешь о ней, а не о брате?- Да.- С ней ничего не случится.

- В прошлый раз случилось, - грубовато отрезал Чезаре, и на его лице заиграли желваки.Понтифик, обычно довольно легко впадающий в раздражение при грубости, наоборот странно смягчился.- И ты считаешь, что в этом виноваты мы?- Да. Она была несчастна, а союз со Сфорца не оправдал себя. - и помолчав, прибавил, - Это Ваши ошибки, Святой отец.

- Мы не всегда принимаем правильные решения, но мы беспокоимся о благополучии нашей семьи. - дипломатично ответил понтифик.

Скулы снова заходили на красивом лице Чезаре, и ценой огромных усилий он сдержал то, что собирался сказать.

Их отец и правда беспокоился о семье, но при этом мог пожертвовать личным счастьем любого из своих детей. Любовь к ним в понятии Родриго выглядела довольно странным чувством, и складывалось впечатление, что куда больше он любит саму фамилию Борджиа, чем тех, кто её носит. Эту фамилию, что была и благословением, и проклятием.

Чезаре тоже любил её. Но не так сильно, как семью, исключая, пожалуй, Хуана. Хуана же он не любил никогда, отчасти потому, что завидовал младшему брату. Ведь тот имел всё, чего хотел Чезаре: командование Папской армией, любовь отца и его безграничное всепрощение.

Однако Хуан никогда не был самым достойным из Борджиа. Наоборот, он был обладателем множества отрицательных черт: жестокости, безответственности, заносчивости, высокомерия. Это отличало его и от остальных детей Борджиа, и от собственных родителей.

Хотя всех их считали расчётливыми и жестокими людьми, не гнушающимися прибегать к самым грязным средствам для достижения целей, различия внутри семьи всё же имелись. Чезаре и Родриго никогда не проливали лишнюю кровь. Не использовали клинок, если можно было обойтись миром. Не превозносились над другими людьми, даже если их положение в обществе было поводом для гордости. Они были истинными аристократами. Хуан же вёл себя так, словно день назад был безродным бедняком, который внезапно вознёсся на самую вершину власти, и это величие вскружило ему голову. Но если не считать власть, Хуан был хуже бедняков, которых презирал. Не полководец и не дипломат, предметом своей гордости он считал то, что был "ублюдком Борджиа" и не имел никаких талантов, которые могли оправдать такое тщеславие. Впрочем, в одном он всё же был хорош: в подлости. И при всей своей скандальной славе ни к Родриго, ни к Чезаре данное качество не относилось.Эти различия и были ключевыми для Чезаре: непохожесть на остальных членов семьи делала Хуана почти чужим человеком. А раз так, он мог исполнить желание сестры и убить его, тем более, что сам слишком долго терпел его выходки. Именно поэтому, глядя в глаза Родриго, Чезаре не раскаивался, и предметом его размышлений сейчас и всю ночь была Лукреция.

Мёртвое же тело Хуана для него представляло ещё меньше интереса, чем живое.