Тепло наших тел (2/2)

– Но если серьезно, – чуть привстав, Леди посмотрела на мужчину, – что вы планируете делать? Тихо выдохнув и чуть опустив плечи, Данте взъерошил свои волосы, после чего осторожно плюхнулся рядом с охотницей, и та выжидающе посмотрела на него.

– Произошедшая ситуация была нехилым щелчком по носу для Неро.

– Тоже опыт.– Да. Так что теперь он настроен весьма решительно. Ну, в хорошем смысле. Хотя, я все еще не уверен в том, что Анк не несет угрозы. И это просто сводит с ума.

– А что он думает по этому поводу?– У, спроси что полегче. Мой брат всегда был тайной за семью печатями. Внешне он отреагировал… никак. Просто сказал, что раз он снова тут, возвращаемся к тому, на чем остановились: бдим, наблюдаем, в случае необходимости – устраняем. А вот как на самом деле – даже гадать не стану.

– Он переживает?– Мой брат мало о чем переживает. Хотя, может я ошибаюсь. Не знаю, как по поводу Анка, но вот в отношении Хэт он может сколько угодно отрицать очевидное, называть это каким угодно словом – факт остается фактом.

– Да, что-то не везет твоему брату в построении отношений.

– Хах, да уж. Но я не за это переживаю.– Ну-ка?– Он думает, что раз такой умный, скрытный и холодный, я был не в курсе о его ?тайных свиданках? с этим парнем. Может он сам не понимает того, что ощущает.

– Но?– Я просто не хочу, чтобы ему снова было больно. Этого дерьма уже с лихвой схватило.

– Пацифизм и щеночки?

– Да, черт возьми, Леди, пацифизм и щеночки! – тихо воскликнул Данте. – Нет ничего предрассудительного в этом. Мой брат, конечно, тот еще говнюк, но, все же, не полный засранец. И пусть он не заслужил света, но, черт возьми, заслужил покоя.

Легендарный охотник тихо выдохнул, сглотнуть, дабы смочить слюной чуть пересохшее горло. Как все же непросто было порой. И пусть он и заслужил себе звание раздолбая вселенского масштаба, близкие знали, насколько ответственным и серьезным он может быть. Особенно, когда дело касалось семьи.

?Могло ли сложиться в их жизни все иначе?? – это вопрос, который Данте задавал себе бессчетное количество раз. И пусть рубить демонов и держать свое агентство было весело, ему хотелось хотя бы на один день перенестись в какую-то альтернативную реальность, в которой все по-другому. Где их семья – счастливая и живая, где Вергилий все такой же зануда, но не сломленный Адом, где их тела не украшают шрамы от множества боев, многие из которых оба уже и не помнят.

И у его брата тоже есть своя семья: добрый и взбалмошный Неро, который не знал приюта и которого отец научил всему-всему, начиная от того, как держать ложку, до вождения автомобиля, а так же веселая и задорная Сьюзан. Или Хэт. Или… Не особо и важно было, кто, главное, чтобы этот человек, или не человек, любил и уважал его брата, и чтобы это было взаимно.

И младший сын Спарды иногда позволял себе думать, что, может, где-то есть такая реальность. И в этой реальности все живы и все счастливы. Пацифизм и щеночки, чтоб его.

– А ты? – вдруг вывел из раздумий голос Леди.

– М?– Ты сказал, что твой брат заслужил покой. А ты?– Ну, ты же сама сказала, что покой нам только снится. Да и как можно оставаться спокойным рядом с такой прекрасной женщиной, как ты? По-доброму усмехнувшись, Данте в этот же момент притянул фырчащую Леди, мягко прижимая ее к себе, утыкаясь носом в ключицу, сразу вдыхая запах кожи и геля для душа. Закатив глаза, охотница бережно обняла чужие сильные плечи, ощущая спиной исходивший из рук беловолосого мягкий жар. Все же и дьяволу иногда хотелось любви и ласки.

– Пацифизм и щеночки, чтобы его, – мысленно усмехнулась Леди, утыкаясь носом в волосы того.

*** Старший потомок Спарды вернулся обратно в агентство рано утром, когда солнце только-только поднялось на небосвод.

Оказавшись в своей комнате, он сбросил на пол пропитанную зеленоватой и дурно пахнувшей кровью одежду, завалившись на кровать, подставляя разгоряченное тело в нижнем белье прохладному утреннему воздуху, что слабой струйкой проникал из немного приоткрытого окна.

В крови все еще кипел адреналин, а сердце учащенно стучало. Два демона сражались друг с другом несколько часов, совершенно не уступая в силе и мастерстве владения клинком. Вергилий редко когда видел противников, что с таким наслаждением противостояли ему, даже в поражении не падая духом, а лишь улыбаясь еще больше.

Анкалагон был именно таким: горящие огнем глаза и задорная улыбка. Темный убийца разрывался между зачатками паранойи – ведь все еще было непонятно, почему демон выглядит как его человеческая часть – и возникшим в душе умиротворением, которое он ощущал всего трижды в жизни: когда дрался с Данте, когда устраивал спарринги с Неро, и тогда – на руинах замка. Когда он дрался с Хэт. И всякий раз, когда беловолосый закрывал глаза, отражая очередной чужой удар, он чувствовал, словно она рядом. Словно Анкалагон – это она.

Перед глазами тут же побежали картинки того, как он и черный демон, чуть уставшие, ухмыляющиеся, кидаются в очередной бой, но их прерывает стая демонических ящеров, что населяют бывшие владения Ехидны, и они начинают кромсать их клинками. Спина прижата к спине, ощущение тепла от случайных – случайных ли, а, Вергилий? – прикосновений. Их взгляды часто пересекаются, и каким-то образом они синхронизируются, будто им уже доводилось драться плечом к плечу. И потомок Спарды видит в чужих глазах восторг, который испытывает сам, когда показывает всякой мелкой дряни, что решение напасть будет последней глупостью в их жизнях.

Беловолосый, устало выдохнув, накрыл лицо рукой, уткнувшись в изгиб локтя, второй сжав до треска ткань одеяла.

Вергилий корил себя. За сентиментальность. За всплывающие ассоциации и воспоминания. За то, что не прикончил ублюдка сразу.

За тот покой, что он чувствовал рядом с ним.

За то, что жаждал снова увидеть его.