На десять долларов больше (1/1)

AU, в которой Девушка-из-часов ? сестра Индейца, а юноша, эти часы даривший, ? молодой полковник Был ли он счастлив, помогая хромому дядюшке Абраму боронить поля, срывая груши всю неделю до сбора урожая, загорая до смуглости сморщенных ладоней старой Нэн, гладя линяющих собак и вытирая ладони с налипшей шерстью о штаны? Конечно. Пора беззаботной юности, война обходила их стороной, лихорадка не добиралась с побережий, коровы телились двойнями... Однако отец ушел на фронт и так никогда и не вернулся, конфедераты сожгли кукурузное поле, выманивая беглых рабов ? и обгоревший труп, у которого одна нога короче другой, тоже лежал там, посреди золы от листьев, а у матери сдало сердце, да и сам он начал убивать за деньги ? людей, которые убивали ради денег. Сможет ли он вновь ухватить хотя бы толику того счастья, которое было у него когда-то? Был ли он счастлив любить и задыхаться от взаимности этой любви, держать в своих ладонях эти тонкие пальцы, будто сотканные из солнечных лучей и вина ? теплые и пьянящие, вбирать аромат сыпавшихся по плечам волос, которые вились вдоль лба, на виски, за ушами, словно пустынные змейки? Были ли счастлив знать, что времени у них будет столько, сколько захочется, едва только он отдаст разобщившейся стране свой гражданский долг? Он был. Бесконечно, безмерно. Но время их кончилось, не начавшись, и всё, на что уповала его наивная любовь, рассыпалось в одночасье, стало землей, памятью, тремя шрамами от пуль ? все прошли мимо сердца, как прошла война и ? годы. Так сможет ли он теперь, пусть ненадолго, пусть на сколько осталось, еще раз ощутить... ? О чем задумался, старик? Он принял протянутый стакан с виски и вновь раскурил трубку, пока Мэнко ворошил угли в камине, прикуривал от них и двигал стул ? поближе, локоть к локтю. ? О юности. ? Что-то из разряда легенд. Расскажешь? #3 Солнце Им вечно выпадает ехать против солнца, стрелять на дальние дистанции, заматывать лица, чтобы уберечься от пыли дорог и бездорожья, а потому глаза их так же извечно прикрыты и ресницы почти касаются не тронутых загаром щек. В помещениях они щурятся уже по привычке, отсюда это выражение снисходительной насмешки на его лице и осторожного недоверия на лице у Мэнко, хотя, впрочем, не то чтобы они не испытывали снисхождения и недоверия к окружающим ? в той или иной степени. Но когда он поднимает голову, переводя дыхание, глаза у Мэнко под болезненно сведенными бровями широко распахнуты, и они зеленые, темно-зеленые в вечернем полумраке комнаты, и он тянется мягко, насколько умеет, разгладить морщинки, залегшие в их уголках. #5 Камень Вид в подзорной трубе дернулся, и правое плечо слегка повело вниз под неожиданным весом. Мортимер медленно перевел взгляд на мальчишку. Тот стоял, опершись, и с удивительным ? для того, кто два часа кряду сидел не высовываясь в засаде ? тщанием вытряхивал что-то из сапога. ? Если бы я скомандовал ?по коням?, как бы ты выполнил этот приказ? Полковник не чтил сослагательное наклонение, да и вопрос был риторический, ? хотя Мэнко считал необходимым и обязательным отвечать на каждую реплику, так или иначе подвергавшую сомнению его способности. ? Как только, так сразу. Еще бы и на месте оказался всяко раньше тебя, старик. Стоптанная травинка, песок, куриное перышко ? наконец, из сапога вылетел и запрыгал вниз по склону крохотный острый камешек, который Мэнко проводил полным презрения взглядом. ? Что ж, в таком случае пора в седло. И он отстранился от теплого бока и крепкой руки. Перекидывая повод через лошадиную голову, он не отказал себе в удовольствии обернуться, ? мальчишка торопливо поднимался с земли, отряхиваясь и шаря взглядом в поисках выпавшей сигары. Полковник усмехнулся. #7 Притворство Иногда им приходится стискивать челюсти и терпеть, чтобы выжить. Выжить обоим. ? Так ты не знаешь его? ? Впервые вижу. Полковник перед ним в пыли, на коленях, воплощение спокойствия, только у глаз ? всё тот же знакомый прищур, который не обещает ничего хорошего. ? Тогда ударь его. Да как следует. Он зажимает сигарету зубами ? так, что откусывает горький кончик, но бьет. Наотмашь. Сильно. До первой крови. Голова полковника мотается из стороны в сторону. Полковник вымученно усмехается. Ночью он вытаскивает Мортимера из веревок, и вдвоем они вырезают весь лагерь, тихо, бесстрастно. Только того, кто приказывал бить, он сначала будит пинком в живот. На равнине погоня постепенно отстает: у них лошади свежие, у банды ? еще взмыленные после грабежа, и потому отрыв ? дело лишь времени. Он ждет, что полковник первый зайдет в салун, но тот будто всё знает наперед. А может, и правда знает. Он помогает спуститься с коня и, приподняв угол пончо, осматривает рану. ? Просто царапина. Не до нее было... ? Помолчи. И он молчит. Тяжело опирается на подставленное плечо, но молчит. #9 Границы (Police!AU) У слов ?colonel?, полковник и ?column?, колонна на самом деле была куча общего ? аж три буквы, после которых их границы и вовсе размывались, потому что в действие вступал немаловажный факт: на брифингах полковника он всегда очень удачно умудрялся занять местечко за колонной, которая стояла не к месту, навязчиво и нелепо ? вот уж правда, ? но была тем элементом окружения, к которому здесь за многие годы уже почти привыкли. К чему привыкнуть было решительно невозможно ? так это к мимикрии под колонну, вынужденным пятиминуткам в туалете сразу по окончании ? впрочем, иногда и десятиминуткам ? брифинга и, собственно, к присутствию их беспощадного устроителя. Дела у них тут шли паршиво, и Департамент, резко озаботившись, прислал выходившего на пенсию полковника, ? в качестве жеста доброй воли: научить неучей старым волком, который любил всех поучать. Еще он любил блистать красноречием, смотреть так, что весь участок разом осознавал свою ничтожность, задерживать совещания и черный-черный ? прямо как полоса в жизни участка в лице одного его страдающего представителя, не иначе, ? кофе. И вот сегодня. Толпа гудит. Он выскакивает в коридор. Уворачивается от ?а поболтать?? их рыжей и очень некрасивой секретарши. Не делится сигаретой с тем, кто клятвенно завязал, ? и вообще ни с кем. А потом ? рррраз, спотыкается на вкрадчивом ?эй, мальчик? ? мальчиком для полковника был даже их лысеющий сорокалетний шеф, ? и оглядывается с самым своим невозмутимым видом. ? Зайди-ка ко мне в кабинет, будь добр. Он пытается спастись, глупо и дерзко: ? Я хотел покурить. ? Можешь покурить у меня. И он точно знает, что пропал, потому что колонн в кабинете у полковника нет ? только жалюзи. #10 Расколотый ? Говорят, мистер, ежели туда взойти с кем-то, дружба ваша ? поминай как звали. ? Мм. Я не суеверный. Это была скала, рыжая и слоистая, как стопка мясных пирогов, с плоским пиком, расколотым однажды молнией во время частых здесь сухих бурь. Место закономерно обросло историями. А Трехпалый Сэм, этот сукин сын, до которого они уже и не чаяли добраться, спрятал там краденые деньги. Они поднялись наверх в молчании. Расселину можно было с легкостью перешагнуть, сумка надежно застряла футах в пяти внизу, где стенки потихоньку начинали сужаться. Мэнко с каким-то детским любопытством столкнул в провал выбеленный солнцем скелетик ящерицы, который приземлился прямо на спрятанное добро. Полковник хмыкнул. С багром, пастушьим погонялом и веревками они провозились до самого заката. Дважды сумка срывалась и соскальзывала ниже, Мэнко едва не упустил собственную шляпу, но в итоге содержимое одного очень неудачливого банка оказалось на поверхности. Некоторое время они курили, глядя на пылающий закат и красную, почти багровую долину, каждый на своей половине скалы. ? Дружбе конец, она сказала. Мэнко шагнул прямо на полковника. Губы у обоих были сухие, соленые от пота и с заимствованным привкусом табака такого же разного, как они сами. Мортимер, отстранившись, усмехнулся. ? А это, полагаю, начало чего-то иного? ? Полагаю, да.