_.11._ (1/2)

А что, если ты не выдержишь? Что, если нет никакого предназначения, и всё это не под силу такому, как ты? Что, если целью наоборот является крах и уничтожение, наблюдение за тем, как ты медленно гибнешь, жалкое беспомощное существо? Ты принимаешь удары, содрогаясь от свежести боли и затрагивания старых шрамов, а после получаешь ещё и ещё, без остановки, без передышки, без мгновения на вдох. Сгибаешься под тяжестью собственных мыслей и чувства отчаяния, падаешь на колени, но стойко подставляешь лицо руке, что сжата в кулак. Ты терпишь любую пытку, потому что веришь, что рано или поздно настанет конец этому кошмару, но твоя надежда гаснет, словно римские свечи, как только холод жестокости касается тебя и пронзает, словно заледеневший нож.

А что, если ты не дойдешь до конца? А что, если конца нет?

Что ты будешь делать, когда не останется нового места для шрамов? Ведь если ты сорвешься, то не сможешь остановиться. Если сдашься - не сможешь подняться.

Что ты будешь делать, когда не останется ничего, что сможет дать тебе надежду? Что останется, если она исчезнет?*** В это утро воскресения меня разбудили громкие тяжёлые стуки в окно. Медленно открыв глаза, я поняла, что комната была погружена в какую-то мрачность и серость, а по стенам ползли различные тени. Сев на кровати, я уставилась в окно и увидела, как за ним во всю поливает дождь, тёмные тучи заполонили небо, не пропуская лучи солнца. Разочарованная таким пробуждением и такой погодой, я плюхнулась обратно на подушки и взяла в руки телефон, часы которых показывали одиннадцать утра. Вздохнув, я медленно встала на холодный пол и потянулась, разминая собственные кости. Шлёпая босыми ногами, вышла в коридор, по которому гулял холодок, а на первом этаже слышался шум телевизора и бряканье посуды. Да, на удивление, сегодня все дома. Я, потирая заспанные глаза, прошла в ванную комнату, что бы умыться, освежиться и прийти в себя. Закончив утренние процедуры, я вернулась к себе в комнату, переоделась в серые штаны и белую футболку, расчесалась, схватила телефон и с многообещающим вздохом спустилась на первый этаж.

Вся семья сидела на кухне, за столом. Сестра что-то увлечённо рассказывала маме, уплетающей яичницу, а отец пил крепкий кофе и смотрел какую-то глупую программу по телевизору, краем уха слушая лепет Джессики.

– Утра всем, – я безразлично прошла к холодильнику, открыв его и достав оттуда апельсиновый сок.– Ты не можешь налить сок в кружку? – недовольно произнесла мама, увидев, как я выпила содержимое бутылки из горлышка.– А что такого? – спросила я, скосив на неё свой взгляд.

Ещё только утро, а она уже придирается ко мне. Хотя раньше таких придирок не было. Может стоит радоваться? Она редко обращала на меня внимания, а тут вот.

– Это не культурно, Жаклин, – сказала женщина, качая головой. Не собираясь больше продолжать этот пустой разговор, я убрала сок обратно в холодильник, а после наложила себе в тарелку яичницу и села ко всем за стол. Тишина. И никакого "приятного аппетита". Спасибо вам, семья.

Неожиданно завибрировал мой телефон, который я положила на стол рядом с тарелкой. Звонок от Робби. Наверное, это по поводу дяди. Надеюсь, что я услышу хорошие новости. Только я протянула руку к телефону, как послышался голос отца:– Сколько я говорил, никакого телефона за столом.– Пап, это важно, – произнесла я, смотря на него.– Прости, Жаклин, но это наше семейное правило. Не отрекайся от него, – сказал он, отводя глаза обратно в телевизор.– Это важно, – более настойчиво произнесла я, сжимая в руке уже не вибрирующий телефон.– Жаклин, – отец кинул на меня свой холодный и недовольный взгляд. – Прекращай. Я всё тебе сказал. Это не обсуждается.– С каких это пор у нас в "семье" появилось такое правило? – я громко отодвинула стул и встала на ноги.– Не повышай голос на отца, Жаклин, – вслед за мной вскочила мама.– А то что, мамочка? – я перевела взгляд на неё. – Снова будешь делать вид, будто я не твоя дочь? Снова перестанешь со мной разговаривать, забиваясь в угол от проблем, а потом отдавая всё своё внимание старшенькой?

– Да что ты говоришь такое?! – воскликнула женщина.

–Правду я говорю, мам! – крикнула я в ответ. Телефон в руке снова завибрировал. – Знаешь, как мне не хватает твоего внимания?! Каждому ребёнку хочется, что бы мать уделяла ему своё внимание! Но, видимо, я исключение! Я всё понимаю, здесь у каждого были свои проблемы, после которых всё изменилось. Но вы почему-то забыли, что у вас есть ещё одна дочь! Да, я не приношу вам ничего, но я есть! Я здесь! И я хочу чёртовой родительской любви! Мой крик эхом прокатился по всему дому. И наступила тишина, режущая уши. Тихо выдохнув, я осмотрела непонимающие лица родных. Родных ли? Резко я двинулась с места и поднялась к себе в комнату, хлопнув дверью. Телефон всё настойчиво и настойчиво вибрировал, заставляя меня снять трубку.– Да? – громче нужного произнесла я.– Джеки, – произнёс Робби, кажется, нахмурившись. – Что-то случилось? Ты долго не отвечала.– Нет, нет, всё в порядке, – выдохнула и почувствовала, как неожиданно появившаяся слеза медленно скатилась по щеке, оставляя солоноватый привкус на губах. – Не волнуйся. Ты что-то хотел?– Да, – вздохнув, ответил парень. – Я по поводу дяди.– Я надеюсь, что всё хорошо? – неуверенно спросила я, проведя по щеке ладонью, смахивая слезу.

– Нет, – грустно усмехнулся Робби. – Он ничего мне не рассказал. Совершенно ничего.

– Что? – нахмурилась я. – Как ничего?– Вот так. Ничего, – ответил парень. – Он собрался отсиживать срок.

– Чёрт, Робби, – вздохнула я, запуская пальцы в волосы. – Мне очень жаль.– Я... Я могу приехать к тебе? – немного неуверенно спросил Рейес.– Да, да, – ответила я. – Конечно. Приезжай. Я буду ждать. После я повесила трубку и убрала телефон в карман. Мягко присев на кровать, я положила локти на колени и шумно вздохнула.

Как всё сложно. Как всё сложно в этом мире, в этой жизни. Я устала.