Глава 40. "Все вечеринки завтрашнего дня"/ The Velvet Underground and Nico - All Tomorrow's Parties (1/1)
По крайней мере, тогда я был уверен, что это будет последний раз. Последний раз, когда я вижу его живым.
Я и правда ничего не слышал о Геллерте в течение довольно долгого времени, но на Рождество курьер доставил мне посылку из Германии. Это была пластинка с оперой Рихарда?Вагнера ?Парсифаль?. Не думаю, что кто-то кроме Геллерта мог бы её прислать, по крайней мере, никаких других знакомых, способных на подобные поступки, у меня не водилось… тем более, в Берлине. После нового года, в конце января, была ещё одна посылка, уже из Великобритании: аккуратно переложенные бумагой полароидные снимки. Те самые. И, кроме, собственно, моих,?— снимки, которые делал Геллерт. Почти на всех была моя скромная персона в те моменты, когда я и не подозревал, что меня фотографируют.
На одной из карточек, между прочим, было запечатлено наше триумфальное бегство с ?Фермы??— два мотоцикла, уносящие нас с Криденсом, и два белых пятна над нами?— гром-птицы, принявшие вид шаровых молний… Я показал снимки Криденсу, и он предложил записать историю наших приключений, с иллюстрациями в виде фотографий. Таким образом, круг был почти завершён…
Но я всё-таки ещё раз услышал о Геллерте, и при весьма интересных обстоятельствах. *** Примерно через год после всех произошедших событий, в мае 1994 года была, наконец, назначена свадьба Тины и Ньюта. Не представляю, почему им понадобилось столько времени, потому что, на мой взгляд, уже за год до этого вопрос был решённым. Хотя, учитывая истинно британскую выдержку Ньюта и его манеру ухаживать… Хм. Была ещё одна версия?— от Тины: она призналась, что ей всегда хотелось свадьбу в мае, а в тот май было слишком не до того. Но я не о том. Всё происходило в павильоне на одном из пляжей близ Санта-Карлы. Гостей было не так, чтобы очень много, но и не слишком мало, в основном?— друзья Тины (включая меня и Криденса), семейство Ковальски, родственники Ньюта (в том числе его старший брат-лётчик) и несколько ньютовых друзей. Невеста была совершенно очаровательна в белом платье стиля 60-х годов, а бутоньерка жениха вовсе не походила на цветок и, к тому же, двигалась… Вместо марша Мендельсона звучали аккорды битловской ?Let It Be?, и я обратил внимание на исполнителя?— за роялем сидел высокий худощавый человек в очках, с бородой и длинными тёмно-рыжими волосами, очень похожий на Джона Леннона. Позже Ньют представил нас, и это оказался тот самый профессор Дамблдор, о котором он обычно столь лестно отзывался. На вид ему было лет сорок семь-сорок восемь. В это время?как раз начались танцы. Я ощущал себя несколько отстранённым, вспоминая собственную свадьбу. Танцевать мне не хотелось. Признаться, я вообще не люблю свадьбы. Мы разговорились с профессором. Вскоре разговор принял столь интересный оборот, что мы решили продолжить его на побережье, подальше от шума. Я оглянулся?— Криденс и Ньют зажигали на танцполе, изображая что-то вроде ритуальной пляски ?Hell’s Angels?, а все остальные хлопали в ладоши. Мы медленно шли по берегу. Год назад я и подумать не мог, что у нас могут быть общие темы для разговора. Между тем, профессор, бросив на меня проницательный взгляд ярко-голубых и как будто немного светящихся глаз, прямо спросил, не я ли тот самый Персиваль, что сыграл роковую роль в жизни Геллерта Гринлевальда. Вернее, это был даже не вопрос, а утверждение. — Сопоставив некоторые факты, я всё же рискнул отослать снимки Вам… — Погодите… так значит, та посылка из Великобритании в январе… — Да. Это я переслал фотографии. — Но как они оказались у Вас?.. Дамблдор вынул маленькую жестяную коробочку с леденцами ?Кэвендиш & Харви? и, сперва предложив мне (я отказался), взял конфетку и задумчиво отправил её в рот. — Видите ли, мы встречались с Геллертом. И имели в том числе разговор о Вас, Персиваль. — Вы… Вы знаете Геллерта?! — Да. Он был одним из моих учеников и близких людей,?— Дамблдор улыбнулся немного по-детски.?— Впрочем, это было довольно давно. У нас, всё-таки, семь лет разницы. В молодости это может оказаться весьма значительным… расстоянием. Мой собеседник тряхнул волосами, и мне показалось, что в правом ухе у него блеснуло колечко.
— Так или иначе, в начале этого года он вдруг нанёс мне совершенно неожиданный визит. Речь шла о неких сугубо… хм… метафизических материях. — Он предлагал Вам власть, деньги и могущество??— я не мог удержаться от несколько саркастической улыбки. — Нет. Геллерт хотел посоветоваться. Насколько я его знаю и, если мои знания хоть чего-то стоят, он был в весьма неустойчивом психическом состоянии. И, тем не менее, пытался продолжить путь, который однажды выбрал… вот тогда-то и зашла речь о Вас, Персиваль. Я бы сказал, что Вы, в некотором роде, стали навязчивой идеей Геллерта. — Да… по-моему, я имел возможность оценить это и сам… Профессор снова бросил на меня свой острый взгляд. — Главной ошибкой Геллерта?— и это проявилось ещё в пору его юности?— было то, что он слишком полагался на… хм… заимствование магии… Вы ведь понимаете, о чём я говорю? Я кивнул. О да, я отлично понимал… Мы немного помолчали и, пройдя ещё немного по берегу, одновременно повернули назад. —?Мы должны нести ответственность за свои поступки,?— негромко, словно сам с собой, продолжил Дамблдор.?— Нельзя существовать только за счёт других. Невозможно только брать. Свою силу мы должны черпать, в первую очередь, в самих себе. Он остановился и, щёлкнув пальцами, словно зажигалкой, высек крохотный огонёк. Потом, сделав жест, будто подкидывает что-то в воздух, расправил пальцы?— огонёк повис над ладонью, а затем стал медленно подниматься вверх.
В ярких глазах мелькнула искорка озорства. И снова всё исчезло, а мы медленно брели в сторону разноцветных фонариков и музыки. — Как я уже упомянул, психическое состояние Геллерта было весьма неустойчиво. Его пристрастие к… известным, думаю, Вам, веществам, тоже сыграло свою роль. Думаю, что рано или поздно всё бы закончилось именно так, как закончилось… — А… как оно закончилось? — Сейчас Геллерт содержится в одной из психиатрических клиник Швейцарии. И я не думаю, что в ближайшие месяцы он выйдет оттуда… не в его случае. Мы снова помолчали. Я представил себе Геллерта в смирительной рубашке, сидящего на полу в камере с мягкими стенами… — Это довольно… — Жестоко? Поверьте, в клинике отличные условия. Но я вас понимаю. Геллерт умеет очаровывать и пользуется этим. Противостоять ему крайне трудно… Музыка становилась всё громче. — Хотите леденец??— внезапно снова предложил Дамблдор. — Нет, спасибо… Вы бросаете курить? — Откровенно говоря, бросил уже лет двадцать назад. Но привычка к леденцам оказалась ещё сильнее. Я уже мог разглядеть Криденса, в его кожаных брюках и топлесс. Он был в самом центре площадки, но мне казалось, что остальных людей не существует. Я вспомнил о серебряных колечках на его груди и почувствовал острое желание похитить его отсюда. Но перед тем как устроить побег, я всё-таки поинтересовался: — Профессор Дамблдор… вы действительно профессор? Или… престидижитатор? В ответ он улыбнулся. — Ловкость рук не имеет ничего общего с магией, Персиваль. Но да, я профессор. Самого скучного предмета?— философии. Мы подошли к самой площадке и расстались. Внезапно мне захотелось танцевать. Я взбежал по ступенькам и, подхватив Криденса, устроил самую безумную джигу, которую видел калифорнийский берег. *** Это было в мае. А в июне в газетах появилось сообщение об акте вандализма на кладбище Пер-Лашез в Париже: кто-то раскопал могилу Джима Моррисона, останки его исчезли. Вслед за этим прошёл слух, будто самого Джима видели где-то на хайвее №10… Если нет ошибки, то он направляется в сторону Лос-Анджелеса, а значит, что и мы снова выходим на трассу.