V. НОВЫЙ ГОД (1/1)

— Да веселее будет вчетвером, чего ты! — пропыхтел Васька, пытаясь приладить огромную красную звезду на верхушку ёлки.Ёлка была кривовата и так и норовила завалиться набок, иголками своими засыпала весь паркет, зато очень вкусно пахла. Новогодненько, блядь, так.— Они всё равно часа в два ночи свалят, положить-то нам их некуда, — добавил он, скатившись со стремянки. — Фух! Ну, вроде, всё.— Хуй с ними, пусть приходят, — закатил глаза Серёга.— Ура!Ёлка, не выдержав радостных воплей, накренилась и чуть не упала, едва успели её поймать в четыре руки. Вася сматерился и подпёр её стулом — так она, вроде, держалась.Новый год Серёга не отмечал с тех пор, как переехал в Москву. Не видел смысла — тридцать первого традиционно звонил матери: ?Да, мам, всё хорошо. Кушаю нормально. Работаю. Гуляю каждый день. Тоже очень соскучился, приеду скоро, люблю, пока!? — а потом падал на диван и пялился в потолок. В двенадцать вместо шампанского открывал бутылку водки. Даже мандарины не покупал, чтобы душу лишний раз не травить.Васька ему такой роскоши не позволил — оказывается, он заранее деньги откладывал им на праздник. Купил и ёлку, и ?новогодний? набор продуктов, и даже шампанское. Правда, на игрушки у него не хватило, но он по соседям походил и насобирал целую коробку всякого ненужного. Серёга на его метания смотрел скептически, но в глубине души был чертовски рад, что Вася ради них старается. Забыл уже, каково это — готовиться к празднику с кем-то, кто действительно дорог.— Пойду Лёхе позвоню.— Ну позвони, позвони...— Серёж, ну если ты не хочешь, давай не будем их звать?— Да хочу я, блядь, — вздохнул он. — Волнуюсь просто. Вдруг их посадят всё-таки.— Да не ссы, не посадят.— Мне б твою уверенность!После того, как они решили, что не будут участвовать в ограблении, Серёга Лёху поймал, затолкал в подсобку и внятно, нудно и максимально доступно раскидал ему свои соображения. Объяснил на примере Васьки, что располагающее ебало лоха не всегда говорит о том, что человек и правда лох. Сообщил, что лично они в ограблении участвовать не будут. Лёха, вроде как, его понял, аргументы принял, обещал подумать, что со всем этим делать. А напоследок глумливо обозвал параноиком и пообещал, что если они с Серёжей всё-таки решат провернуть операцию и им всё удастся, тыщёнку ссыкунам они отстегнут. Чисто по дружбе и по доброте душевной.Что они там в итоге решили, Серёга так и не узнал — закрутились они с Васькой, не до того было. Пока загранники сделали, пока туристические визы получили, пока билеты до Чебоксар и обратно купили и до Нью-Йорка в один конец, пока с директором договорились, что увольняются с первого января, а с хозяином хаты — что съедут десятого... в общем, он и не заметил, как полмесяца пролетели, оглянулся — а на календаре уже двадцать девятое. Значит, завтра уже пьянка на работе. Корпоратив, если по-модному. Ограбление, если фактически.— Ты, кстати, не узнавал, что они там решили? — поинтересовался он.— Не, — буркнул Вася, подтаскивая стремянку к шкафу, чтобы закинуть на него коробку с остатками игрушек. — Вот заодно и спрошу.Лёха смеялся долго — и над предложением вместе встретить Новый год, и над главным вопросом на повестке дня. Оба раза ответил ?да? — да, ограбление в силе, и да, отмечать они обязательно приедут, если их, конечно, не посадят. И ещё раз да — подарки они тоже привезут, и, если будет нужно, в костюмы Деда Мороза и Снегурочки оденутся. Судя по недовольному ворчанию по ту сторону провода, Серёжа был рьяно против костюма Снегурочки, но приехать в гости не отказывался. На том и порешили.Спать легли поздно — пялились в старенький телевизор до самой ночи, концерт смотрели. Васька радостно пел вместе с Цекало, что татуировку сделает небесной красоты, потом страдал с Меладзе по каким-то там актрисам, а под конец жаловался, что забыли капитана два военных корабля. Серёжа его к себе прижимал и думал о том, много ли человеку нужно для счастья. Ему вот одного Васьки было достаточно — довольного, тёплого и ласкового.На следующее утро Вася побил все возможные рекорды — он занял ванную на блядских полтора часа. Серёга успел встать, покурить, приготовить им завтрак и улечься обратно, между делом припомнив все семиэтажные матерные конструкции, которые знал, даже самые витиеватые. Когда почётный тормоз, наконец, объявился, — подозрительно довольный, голый, возбуждённый, сжимающий в руке какую-то до боли знакомую баночку, — Серёга почти успел заснуть. Проснулся он мгновенно, одной команды: ?На спину ложись? стало более чем достаточно. Вася на его хуй резинку натянул, вазелином из той самой баночки смазал и деловито оседлал. Стонал и тёк, как сука, Серёга думал, с ума сойдёт от переизбытка эмоций — в полном смысле слова они трахались впервые. Вася предлагал, и не единожды, но ему почему-то казалось, что это обязательно должно быть больно, неприятно и грязно, по крайней мере, с принимающей стороны. Теперь он себя таким дураком чувствовал! Дураком, лишившим их обоих кайфа на блядских четыре месяца.— У тебя жопа болеть не будет? — перво-наперво спросил он, когда они кончили и более-менее пришли в себя.Волновался — всё-таки сегодняшний вечер при любом раскладе должен был выдаться длинным и непростым.— Не-а, не будет. Я ж себя растянул и смазал.Серёга в красках представил, как он себя растягивает и смазывает, и у него на секунду перед глазами потемнело.— Да не больно это, а хорошо. И вообще, меньше ?СПИД-инфо? надо читать, — подрезюмировал Васька, чьё ебало источало столько счастья и довольства, что глаза резало. И целоваться полез с таким энтузиазмом, будто у них осталось время на второй заход.— Не читаю я эту дрянь! Это ты меня с другим Сергеем перепутал, он ни одного выпуска не пропускает.— С каким другим? — округлил глаза Вася. — С нашим?!— Ага. Хочешь, у Лёхи спроси, он подтвердит.Вася бы прямо сейчас кинулся звонить и узнавать, но времени действительно не осталось — они еле успели вымыться, пожрать и одеться. Вася напялил оставшийся ещё с выпускного тёмно-серый костюм в мелкую полосочку, который всё так же был велик ему на пару размеров, Серёга ограничился полосатой же рубашкой и галстуком. За сим они посчитали себя готовыми на выход.Гулянка оказалась чертовски скучной. Серёга развеселился только после четвёртого бокала халявного шампанского, да и то ненадолго — они вышли на крылечко покурить, и тут он заметил припаркованную неподалёку ментовскую тачку. Тачку хорошенько припорошило снегом, а значит, пару часов она здесь точно простояла.Он Лёху за рукав дёрнул, сказал:— Это не просто так.— Да ну, брось, — отмахнулся он. — Совпадение.— Не много совпадений?— Вот скоро и узнаем.— Дурак ты, Лёх.— Поучи меня ещё, ну!Он развернулся и пошёл обратно в музей, Серёжа затушил и наполовину не выкуренную сигарету о край мусорки и побежал за ним. Вася положил тяжёлую горячую лапу на Серёгино плечо, сказал:— Свою голову на чужие плечи не приставишь.— Да знаю я.— Всё хорошо будет, слышишь? Через пару часов уже домой поедем, а там оливье, шампанское, мандаринки, курочка...— Ага. Только жрать мы будем пельмени, потому что это всё на завтра, — буркнул он.— Ну да! А чем пельмени-то плохи?— Тем, что заебали они меня.— Ладно тебе, не расстраивайся!— Да не расстраиваюсь, блядь, я.— Скоро домой поедем, слышишь? Мамы там наготовят всякого вкусненького... а потом десять часов — и мы уже в Нью-Йорке. В Нью-Йорке, Серёж! Нет, я знал, что это когда-нибудь случится, но не думал, что так скоро...— Давай улетим сначала, а потом будем радоваться.

— Угу.— Пошли уже обратно, простудишься ещё.— Не простужусь! Я парень горячий.Серёга спорить не стал. Смотрел, как на Васиных губах тают снежинки, и очень хотел его поцеловать. И домой хотел к тазику оливье, который можно спокойно отполовинить, когда один горячий парень свалит в ванную...Вместо этого он кривовато улыбнулся, выкинул окурок и утащил Ваську за собой в тепло и сухость.Время тянулось, как отвратительная жвачка, которую ещё при совке на отечественных заводах делали. Фантик был красочным — воодушевлённые речи и бесконечные поздравления лились со всех сторон, от нарядов женской половины коллектива рябило в глазах, да и на шампанское не поскупились, — только вкуса во всём этом не было никакого. Когда Серёга окончательно пресытился разговорами и снял руки неизвестной ему дамочки со своей задницы, он встал к стеночке и твёрдо решил, что будет подпирать её до конца вечера — среди этих людей он чувствовал себя совершенно чужим. Наверное, хуже него было только Серёже, который отхватил себе стул, приткнул его в самый дальний угол и уселся там, черкая что-то карандашом в блокноте. Общаться не хотел даже со своими.Стрелки часов медленно подползли к восьми, и только Серёга подумал, что можно узнать, как обстоят дела у недоделанного Люстига, найти Ваську и свалить вместе с ним домой, как заорала сигналка. Несчастные сотрудники музея замолкли и принялись испуганно переглядываться, и Серёга огромным волевым усилием заставил себя застыть на месте, хотя, в отличие от этих болванов, он прекрасно знал, куда нужно бежать. Нашёл взглядом директора, кивнул ему на двери. Разумеется, вся чёртова толпа тут же посыпалась за ними.Когда они, наконец, дошли до нужного зала, у Серёги едва сердце не остановилось — двое злющих ментов скрутили похитителя и тащили его к выходу. Только это, блядь, нихуя не Лёха был. Это был Васька. Васька, который вообще не должен был участвовать во всём этом балагане!— Разойдись! — звучно гаркнул один из ментов.Но расходиться люди не хотели — кому-то было интересно, что происходит, а кто-то увидел Васю и решил отбивать его до победного. Особенно разбушевались бабули-смотрительницы — отчего-то они его ужасно любили.— Валентин Алексеевич, сделайте что-нибудь! Это какая-то ошибка! — заверещал кто-то из толпы.— Так же нельзя!— За что вы его задерживаете?!— За попытку ограбления государственной собственности! — ответил мент.— И что он украл?!— Да не мог он ничего украсть, он замечательный человек!— Вот-вот! Ему бы и в голову такое не пришло!Гвалт не смолкал. Валентин Алексеевич подошёл к ментам, наклонился к одному из них и спросил:— Вы точно уверены, что того взяли?Значит, в курсе был про ограбление, сука такая. Откуда узнал? Неужели блядский иностранец лично директору настучал?!— Уверены, уверены! Крутился тут, когда мы прибежали.— Около того самого стенда? — настойчиво спросил он.— Не знаю... это ж пока мы докурили, пока добежали... но он точно в этом зале был.Директор голос понизил — Серёге пришлось поближе подойти, чтобы расслышать, что именно он говорит.— Мне сказали, что похититель — другой человек, понимаете?— А поймали мы этого.— Так может, он просто случайно в этом зале оказался?— Может — не может... в отделение его заберём, там всё и выясним. Корону эту вашу мы тоже забрали — вещественное доказательство.— Диадему.— Ну, диадему. Какая разница? Вы ж потом подъедете в отделение, документики подпишете? Пятницкая, сорок девять. Да не брыкайся ты, блядь!

Мент огрел неуклюже барахтающегося Ваську кулаком по хребтине, хотя вырваться он не пытался — ему просто было чертовски неудобно стоять с заломанными за спиной руками. Ещё и в пиджаке. Ну ничего, Серёга эту суку в упитый ебальник запомнил, и адресок их отделения тоже запомнил. Решил, когда это всё закончится, найдёт и убьёт.— Молодой человек, не выражайтесь! Вы вообще-то в музее, а не в хлеву! — заворчала одна из смотрительниц.— Да разойдитесь вы, бл... блин! Весь проход перегородили!Гвалт возобновился. Менты медленно тащили Ваську в сторону выхода. Серёга понял, что если прямо сейчас не сделает хоть что-нибудь, никуда эти ублюдки его не выпустят. Посадят, даже если доказательства будут нулевыми.— Валентин Алексеевич, — позвал он, стараясь хотя бы внешне оставаться спокойным. — Я не знаю, что произошло, но Вася точно ни в чём не виноват!— Да знаю я, — буркнул директор. — С этими говорить бесполезно, сам видишь. Надо с их начальником разговаривать. Вот же... напасть. Отметили Новый год, бл...— Вы поедете?— Позже — обязательно. Извини, Сергей, я понимаю, что он твой друг, но первым делом людей успокоить нужно, а то они наворотят без меня дел.— Может, вы хотя бы мне расскажете, что происходит? — спросил он, будто и правда не был в курсе. — За что они его задержали?Ей-богу, сам себе удивлялся. Никогда особо врать не умел, но как припёрло, в нём такие актёрские таланты открылись, о существовании которых он даже не подозревал.— Ну, хорошо, — сдался директор. — Расскажу, если ты мне с этим бардаком разобраться поможешь.Серёга пожал плечами — выбора у него всё равно не было, ведь для того, чтобы понять, как действовать дальше, нужно было выяснить, какая информация имеется на руках у Валентина Алексеевича. Он скинул ботинки, залез на ближайшую кушетку и гаркнул:— Товарищи!Народ тут же повернулся к нему. Разговоры потихоньку превратились в шепотки, а затем и вовсе стихли.— Произошла экстренная ситуация. Нашего охранника Василия Саморзина обвинили в краже и забрали в отделение милиции. Многие из вас его знают, и знают, что никакой кражи он скорее всего не совершал.— Да точно, точно не совершал!— Товарищи, послушайте! — продолжил он. — Попрошу вас войти в положение и оказать нам посильную помощь!— Какую помощь?— Сейчас вы должны собрать свои вещи и разойтись.Люди снова загалдели. Серёгу, блядь, уже тошнило от причитаний сердобольных бабулек — очевидно, после выпитого шампанского им было охота идти на баррикады, а не по домам.— Валентин Алексеевич обещал разобраться в ситуации.— И я разберусь, — кивнул он. На кушетку рядом с Серёгой вставать не стал, но дорогому начальству этого не требовалось, его слушали и так. — Если Василий и правда ни в чём не виноват, я сделаю всё, чтобы его отпустили в кратчайшие сроки. А вам сейчас действительно лучше разойтись. Сожалею, но праздник окончен.Разошёлся народ только спустя добрых полчаса — Серёга извёлся, всех вокруг тысячу раз поторопил и ещё тысячу раз про себя проклял. Блядский Лёха съёбывал одним из последних, и, разумеется, подошёл к нему. В глаза не смотрел — видать, совесть замучала.— Слушай, Серёг... он сам вызвался, я не просил, ну просто...— Съеби, — тихо и очень зло ответил он.— Извини.Лёха и правда съебал, не забыв прихватить с собой заметно сбледнувшего Серёжу. Хорошо, что ушли, иначе схлопотали бы по ебалам оба. Серёга оглянулся — вроде, кончилось всё. Над музеем, наконец, повисла блаженная тишина.Директора он нашёл в кабинете — он искал в сейфе какие-то документы, не то на Ваську, не то на диадему.— Молодец, Сергей, — сказал. — Быстро всех успокоил. Тебе бы в начальники... хотя бы в начальники безопасности для начала.— Успею ещё. Так вы расскажете, что произошло?— Ты в отдел со мной едешь?— Конечно.— Тогда идём, и так много времени потеряли. В общем, около месяца назад ко мне пришёл один человек, некий Фёдоров. Говорил, что... скажем так, один из наших сотрудников предлагал ему купить картину Флавицкого. Подлинник. Имён называть не буду, сам понимаешь.— Понимаю. Погодите, в каком смысле предлагал подлинник купить? — притворно удивился Серёга.— В прямом. Якобы, этот сотрудник напишет подделку, а оригинал украдёт и продаст Фёдорову.— Муть какая-то. Это что получается, наш сотрудник ко всем подходит и прямо в лоб предлагает картины купить?!Это ведь незаконно!— Нет! Надеюсь, что нет! Фёдоров сказал, он на эту картину ходил смотреть много раз. Сотрудник наш это заметил и к нему подошёл.— Ясно.— Фёдоров, разумеется, от предложения отказался, а потом ему вдруг стало обидно, что в Третьяковке работают мошенники, и он решил, что я, как директор, должен быть в курсе ситуации. В общем, решил принять меры.— Подождите... Это он молодец, конечно, но если речь шла о картине, причём тут диадема? Извините, конечно... я просто слышал, вы с ментами именно про диадему говорили...Валентин Алексеевич не ответил — попрощался с курившим у парковки охранником, сигналку со своей машины снял. Ездил он на новеньком чёрном бумере — Серёга ч?рной завистью обзавидовался, даже обидно стало, что рассмотреть тачку как следует не успел. Зато сполна восхитился тем, как этот зверь с мягким утробным рычанием снялся с места и разогнался почти сразу до ста пятидесяти в час — плавно, без единого рывка. Жаль, ехать было недолго, меньше пяти минут.— Фёдоров этого нашего сотрудника нашёл, — продолжил между тем директор. — Сказал ему, что картина его не интересует, а вот диадема — ещё как.— Почему именно она?— Потому что она под стеклом и её технически сложнее выкрасть, если сигнализация включена. Он попросил подменить её на подделку, а оригинал продать ему в личную коллекцию за десять тысяч долларов. Они договорились о сделке, обсудили всё, вплоть до даты. Тогда Фёдоров и пришёл ко мне. Сказал, что тридцатого декабря этот сотрудник попытается подменить оригинал на фальшивку. А что мне? Я ничем не рисковал. Наряд милиции на всякий случай вызвал, заплатил им, чтобы подождали неподалёку.— Но ведь этот сотрудник — не Вася?— То-то и оно, что нет! И близко нет! Конечно, он мог его обманом заставить это сделать, но Василий — честный малый, и, сдаётся мне, он бы не стал...— Валентин Алексеич, я его с училища знаю, он бы точно не стал ничего воровать, — Серёга это таким тоном сказал, что сам Станиславский бы поверил, не то, что директор. Даже смешно стало. — Может, он просто спугнул сотрудника этого вашего?— То-то и оно, что сотрудник этот с нами в зале находился, когда сигнализация включилась. Я его видел.— Ясно. То есть, нихуя... простите, ничего не ясно.— Именно так.Валентин Алексеевич вовремя свой рассказ закончил, они как раз доехали. Серёга вывалился из машины, едва не поскользнувшись на наледи, похлопал себя по карманам в поисках сигарет, но курить не стал — времени на это не было. Пока документики на КПП показали, пока узнавали у заёбанного дежурного, где обитает его начальство, пока гуляли по коридорам и лестницам в поисках нужного кабинета... и всё, сука, бестолку — внутрь Серёгу не пустили, ублюдки ёбаные. Он спустился на первый этаж, дошёл до обезьянника — полюбовался на бухих подростков, на бухих маргиналов средних лет, на не менее бухих цыган и хачей. Обрадовался, что Васи среди них нет, и одновременно с этим расстроился — если он не здесь, то где? Неужели в СИЗО увезли? Да не, не успели бы — с тех пор, как его поймали, и часа не прошло! Он вздохнул и поплёлся к дежурному.— Слышь, брат, — окликнул, натянув на ебало максимально дружелюбную гримасу.— Какой я тебе брат, чурка?Серёга обиду проглотил. Нечеловеческое желание вытряхнуть этого мудозвона из его каморки и как следует ему въебать тоже проглотил — оказаться за решёткой в компании бухих упырей всех мастей и расцветок ему не очень хотелось.— Слышь, брат, — настойчиво повторил он, цепляя дежурного тяжёлым взглядом.Тот сделал большую ошибку, когда от телевизора оторвался и в глаза ему посмотрел — сразу сжался весь, посерел как-то.— Ну чего тебе? — спросил.— К вам тут кореша моего привезли минут тридцать-сорок назад, Саморзина. Где он сейчас?— А я откуда знаю? Может, привезли, а может, и не привезли... ты это, в обезьяне глянь, наверняка он там.— Нет, там его нет. Ты его должен был запомнить, его взяли за то, что он якобы музей попытался ограбить.— А, Васян-то??Васян, значит?, — вздохнул Серёга. Ну конечно блядский Васян за сорок минут успел скорешиться с половиной отдела! Что в этом такого, сука, удивительного?..— Ага, Васян.— Так это, допрашивают его.— А потом что?— А что потом? — пожал плечами он.— Его выпустят или в обезьяну посадят? Или вообще в СИЗО переведут?— Так я почём знаю? Это только следак знает, который его допрашивает.Серёга поморщился. Понимал, конечно, что обращается не по адресу, но остановиться уже не мог — слишком переживал. Особенно из-за того, что информации у него на руках почти никакой не было.— Ты войди в положение, а? — сказал он. — У нас билеты на первое число до Чебоксар, мы домой едем.— Домой? Ты чё, русский, что ли?— Ну.— Тогда извиняй. Сам понимаешь, какие тут люди обычно ходят...— Извиняю. Ты мне лучше про Васю расскажи.— Да чё рассказывать... мы с ним всего ничего попиздели, минут десять, пока следак занят был. Видно по нему, что он не при делах, это наши его, конечно, зря повязали... слушай, давай по чесноку? Это чисто мои предположения, да?

— Ну.— Это тебе, бля, не заначку у соседа спиздить, это госсобственность. Не выпустят никуда его, пока все экспертизы не проведут. Пока то, пока сё... а сейчас ведь праздники, никто работать не будет числа до тринадцатого. Слушай, мужик... звать-то тебя как?— Серёга.— Коля, — он клешню свою липкую протянул, пришлось её пожать. — Ты, Серёга, билеты свои лучше сдай от греха подальше.— А если за него директор наш попросит? Он-то тоже уверен, что Васька не крал нихуя.— Нет, всяко может случиться, но... сдаётся мне, если его и выпустят до результатов экспертизы, то только под подписку.— Ясно. Ну, спасибо тебе, Коля.— Да на здоровье. Это... Ты реально извини, просто ебало у тебя такое...— Да понимаю я всё, — буркнул он.Уселся на лавочку, проигнорировал стойкое желание побиться башкой о стенку. В коридор периодически выглядывал, но ни Васьки, ни Валентина Алексеича так и не было. В конце концов он не выдержал, вышел из отделения, встал у стеночки и ещё разок себя по карманам похлопал. Сигарету трясущимися руками прикурил раза с пятого, сделал пару глубоких затяжек и понял, что его пиздец паника перекрывает — хоть беги и ори на всю блядскую округу.Орать он, конечно, не стал, постоял, подымил, щёлчком отправил окурок в мусорку и собирался было прикурить вторую, но решил, что лучше вернуться в отделение — вдруг Ваську мимо него проведут, хоть посмотрит на него...— Документы, — потребовал мужик на КПП.— Я ж только что выходил.— Документы!Пришлось пройти через этот ад ещё разок. Выть хотелось. Ещё сильнее хотелось только двинуть кому-нибудь в ебало.В отделении он проторчал без малого два часа, извёл себя тяжёлыми мыслями, ногти до мяса сгрыз, хотя раньше за ним такой привычки не имелось. Когда увидел в конце коридора директора, подпрыгнул и на всех парах помчался к нему.— Ну что?! — спросил.— Выслушали меня, собираются искать этого Фёдорова. Намекали, что можно экспертизу побыстрее провести, но не бесплатно.— Сколько?— Тысяча долларов.— Охуеть!— Тихо, тихо. Идём.Серёга поплёлся за ним, не зная, то ли хвататься за голову, то ли бежать бить ебало начальнику отдела. Тысяча у них, конечно, была, но Васька его за самоуправство точно бы убил. Впрочем, он Ваську тоже пришибить собирался, когда тот вернётся домой... если он, блядь, вообще вернётся...— Диадемы у него при себе не было — ни настоящей, ни поддельной, была только тряпочка, — продолжил между тем Валентин Алексеевич. — Сам он говорит, что полез стекло протереть, и не на этом стенде, а на соседнем. Был уверен, что сигнализация отключена, а когда она вдруг включилась, испугался. В зале он был один, и никто его ни на что не подбивал.— То есть, вменить ему практически нечего?— Да, получается, что так.— Но его всё равно не отпустят?— Нет. Очевидно, будут проверять, поддельная диадема или нет, и есть ли на ней его отпечатки. Если настоящая, то должны отпустить.— Ясно...— Я сделал всё, что мог, остальное — вне моей компетенции. Подвезти тебя до метро?— Нет. Лучше прогуляюсь.— Точно?— Да, точно. Спасибо вам.— Да не за что.На том и распрощались.Серёга плохо помнил, как доехал до дома, помнил только, что совершенно неожиданно обнаружил у своих дверей обоих виновников их с Васькой бед. Лёхе сразу в табло прописал — прям от души, чтобы неповадно было. На испуганного Серёжу просто выругался и посмотрел так выразительно, что тот смутился, опустил глаза в пол и больше их не поднимал. В квартиру их обоих всё-таки пустил — Лёхе нужно было остановить кровь из носа.Непривычно тихо было без Васьки. Ёлка ещё эта стояла — Серёга её ногой пнул, чтобы не мигала гирляндой, которую они забыли отключить, и так хорошо стало от звона разбившихся игрушек!— Стоп истерика, — потребовал нарисовавшийся в проходе Лёха.Он стоял, прижимая к разбитому носу замороженный куриный окорочок. В любой другой ситуации Серёга бы над ним долго смеялся, но как-то не до шуток сейчас было.— Сначала расскажи, что узнал, а потом в стену тупи.Рассказывать не хотелось, но Серёга прекрасно понимал — нужно как-то систематизировать полученные данные, чтобы понимать, чем им всем это грозит и что нужно делать дальше. Лёха слушал внимательно, не перебивал, стыковал между собой кусочки мозаики.Выдал, наконец:— Значит, когда заявились менты, диадема была под стеклом. Какая из двух — непонятно, подделку я Васе отдал, он сам попросил. Если это она сейчас в милиции, нам пизда.Из всех его слов Серёга вычленил только: ?Нам пизда?.Лёха с Серёжей так никуда и не ушли той ночью — поздно уже было домой ехать, поэтому они завалились спать на несчастный диван, для троих явно не предназначенный. Серёга заснуть так и не смог, ворочался полночи, а когда всё-таки задремал, получил от Лёхи локтём в бок. Плюнул, ушёл на кухню — курил и, за неимением водки, хлестал дерьмовенькое шампанское, которое они купили на Новый год. С утра эти двое засобирались, но свалили не насовсем, в аптеку за пластырем, чтобы Лёхин нос заклеить. Заодно зарулили в магазин, принесли два блока сигарет, бутылку водки и какой-то еды.Серёга смотрел, как Серёжа медленно и сосредоточенно режет картошку, изо всех сил стараясь сделать так, чтобы брусочки были одного размера, и краем уха слушал Лёхино ворчание. На него не смотрел — боялся, что не выдержит и ещё разок ему въебёт.— Главное, какой пиздодельный, а! Ручки марать не захотел, посадить меня решил! Не догадался, что ли, что я не один работаю?— И хорошо, что не догадался. И что бандитов к тебе домой не послал.— Угу. Вот же сука, а! Я к нему подошёл, ага, как же... делать мне, блядь, нечего — смотреть, кто там на какие картины дрочит. Сам ведь меня нашёл через заказчиков наших. Мы с ним в музее ни разу не разговаривали, всё по ресторанам каким-то и квартирам! Иностранец, блядь... И как я не понял, что он на самом деле русский?.. А переводчица ему зачем, чисто для конспирации?— Успокойся, пожалуйста, — попросил Серёжа, прекращая стучать ножом по доске и оборачиваясь к ним. — Милиционеры не знают, какие именно картины и кому мы продали, проверять все они не будут. Если Вася нас не сдал...— Не сдал вас Вася, — рыкнул Серёга.Вот же суки! Подставили, блядь, человека, а теперь ещё и сомневаются в нём?!— Если Вася нас не сдал, — спокойно продолжил он, — то у них на нас ничего нет.— Это если он не успел оригинал на подделку подменить, — вздохнул Лёха.— Кто докажет, что это сделал именно он?— Отпечатки его докажут. А если менты обыщут музей и найдут вторую диадему, и тоже с его отпечатками...— Это косвенные улики. Доказательств недостаточно.— И когда ментам это мешало? Это ж, прикинь, какое громкое дело! Доблестные стражи порядка помешали попытке ограбления государственного музея! Престиж, ёпта! Они в Васю зубами вцепятся и не отпустят тогда.Серёга больше не мог всё это слушать, просто по-человечески заебался. Встал, свалил в комнату, диван собрал, лишь бы чем-то руки занять. Поглядел на валяющуюся на полу ёлку — вчерашним вечером Серёжа педантично замёл веником все осколки разбившихся игрушек, но поднимать кривое чудовище почему-то не стал. И Серёга тоже её поднимать не стал — решил, что она идеально символизирует этот блядский Новый год. Он долго сидел и пялился на неё, пытаясь выкинуть из головы все мрачные и бесперспективные сценарии их с Васей будущего. Можно сказать, преуспел — перестал в красках представлять, как будет раз в пару месяцев приезжать к нему в колонию и разговаривать с ним через стекло, — и принялся думать о том, как можно было исправить ситуацию. Можно было не ходить на праздник. Можно было прийти, но весь вечер ни на шаг от Васьки не отходить. Можно было вообще послать его к чёртовой матери, когда он признался в том, что он вор. Или ещё раньше — когда он, счастливый и беззаботный, только объявился на пороге Серёгиной хаты со своими дурацкими баулами... нет, не смог бы он его послать. Такой он был красивый. Улыбался так тепло и искренне. И любил его тоже искренне, не оставив ни единого шанса не ответить ему взаимностью...— Серёга, блядь! — гаркнул Лёха прямо в его лицо.Он проморгался, башкой потряс, пытаясь вернуться в реальный мир.— Чё?— В дверь звонят. Не слышишь, что ли?— А. Ага. Иду.— Серёг! Если там менты, на порог их не пускай, требуй ордер. Нас у тебя дома нет, и вообще, мы с тобой не знакомы. Понял?!— Да, понял.— Иди уже.Серёга, пошатываясь, в коридор вышел, не глядя распахнул дверь — ему, если честно, абсолютно плевать было, кто там на пороге — менты или Сатана со свитой. Только там обнаружился Васян. Стоял себе в помятом костюме в полосочку, светил широченной лыбой. Поприветствовал радостно, полез обниматься.— Ты... ты хули тут делаешь? — спросил Сер?га, порядком охуев.— Так всё, отпустили меня! — бодро отрапортовал он. — Правда, под подписку о невыезде пока, но главное ведь, что отпустили! Ну сам подумай — нужен я им там в праздники? Тем более, я с Колькой допизделся, с дежурным, а он со следаком, а следак с начальником отдела, а к начальнику отдела ещё дирик наш приходил за меня просить, прикинь! Ну и вот он я... я вчера звонил, хотел предупредить, но, видимо, тебя ещё дома не было. Бля, чем это вкусненьким пахнет? Ты картошку жаришь, что ли? Пиздец вовремя, конечно, я, блин, жрать хочу ужасно. О-о, пацаны, и вы тут? А меня под подписку отпустили!Серёга не мог больше держаться, и слушать Васькин воодушевлённый трёп тоже не мог. Он тут, блядь, чуть с ума не сошёл, а этот идиот лыбится, вместо того, чтобы по-человечески прощения попросить!..В общем, Серёга ему в глаз дал костяшками, сбитыми накануне о Лёхин нос. Хотел ещё оплеуху дать, но заглянул в его несчастное лицо и успокоился. К себе прижал, стиснул изо всех сил, шепнул едва слышно ему на ухо: ?Убью тебя, сука ты такая?.— И я тебя, — вымученно улыбнулся Васька, зажав фингал ладонью.— Я сказал не ?люблю?, а ?убью?.— Ну да, я так и понял.— Убью, — повторил Серёга.И целоваться полез. Похуй уже было и на открытую входную дверь, и на стоящих в коридоре пацанов — слишком сильно он перенервничал. Хотел убедиться, что это не галлюцинация и не сон, что Васька действительно его обнимает, что больше он никуда не уйдёт...— Вообще-то, это некрасиво, — проворчал Серёжа.— Да тихо ты, — осадил его Лёха. — Не видишь, у них важный момент?— Момент можно и отложить. Они ведь не одни.— Моменты — они на то и моменты, что откладывать их нельзя. Вот отложишь ты момент, и что? Он пройдёт, и другого такого уже не будет.Вася тихонько прыснул и спрятал пылающее лицо в сгибе Серёгиного плеча. Пробормотал тихонько:— Извиняйте, пацаны. Бля, у нас что-нибудь холодное есть? Глазик пиздец болит...Лёха хмыкнул, по плечу его хлопнул и принёс ему тот самый куриный окорочок, которым сам вчера лечился. Тут уж Серёга не выдержал и заржал.— Опиздюлил всех и доволен...— Ну, мы заслужили, — пожал плечами Васька.— Да мы-то причём? Это Фёдорову бы ноги сломать.— Какому ещё Фёдорову?— ?Иностранцу? нашему. Дверь закрывай и пошли на кухню, расскажем тебе всё. И ты нам расскажешь, как тебя менты пытали и что вменяли.— Да никто меня не пытал, нормальные мужики оказались... ну, кроме тех двоих, которые меня повязали, конечно...— Я их ебала запомнил, — сказал Серёга.— Да, щас ещё и ментов опиздюлим, — закатил глаза Лёха. — Не тормозите давайте, да? Вам двоим явно надо поворковать наедине, так что чем быстрее начнём, тем быстрее мы с Серёжкой съебём отсюда.Серёга поглядел на ещё сильнее покрасневшего Ваську и еле задушил нечеловеческое желание подбить Лёхе оба глаза.Уселись на кухне, Серёжа оливье достал и картошку положил на всех. И водки всем налил, даже непьющему Лёхе. Жаль, мяса не было — куриную тушку они собирались готовить непосредственно перед Новым годом, — а то получился бы настоящий праздник.

— Ну, в общем, напрягла меня ментовская тачка, — прочавкал Васька. — Ну и я решил, что по-хорошему надо бы перестраховаться. Подделку спрятал, сигналку отключил, попиздел заодно с Никитой, охранником с другой смены... потом тряпочку намочил — типа, я витрину протереть решил. Ну и протёр, причём не нашу, а ту, которая на другом конце зала.— И тут запищала сигналка, — вздохнул Серёга.— Ага. Видать, Никита её обратно включил... может, дирик ему так приказал, хуй его знает. Я ещё стоял и думал, давать по съёбам или нет. Решил дуру сыграть, вдруг бы проканало? Ну, менты прибежали, меня скрутили, а потом вы все пришли.— А в отделении ты что сказал?— Что знать не знаю ни о каких ограблениях! Затёр им вот это всё, тряпочку они сами изъяли... надеюсь, поверили.— А отпечатки, Вась? Отпечатки твои на диадеме есть?— Нет, конечно, — округлил глаза он. — Я её сразу вытер, как Серёжа эскиз закончил, и не трогал больше.— Ну слава богу...— Ну я что, по-вашему, совсем дурак?.. Я бы подставляться не стал, нам же в Америку скоро. Жаль только переносится всё, я ж тут, блядь, привязан теперь...— Ничего, всё мы успеем.— Ага. А теперь вы давайте про иностранца рассказывайте!Ну, рассказали всё, что знали, споря и перебивая друг друга. Главное, Ваську хитрые схемы этого скользкого гада совершенно не злили, а искренне восхищали. Как будто, блядь, эта история не с ними случилась, а с персонажами какого-нибудь хорошего фильма.— Ну, Лёх, если он тебя сдаст...— Да нихуя у него на нас нет. Картина, разве что, но кто докажет, что это мы её написали? И, бля, опять же... для него это слишком большой риск, его за участие в таких сделках тоже посадить могут.— Но вы всё равно поаккуратнее, ладно? — попросил Вася. — Не высовывайтесь. Хотя, конечно, вам бы тоже куда-нибудь свалить на всякий случай.— Лёш, а поехали тоже в Америку? — предложил доселе молчавший Серёжа.Лёха на него очень внимательно посмотрел и пожал плечами:— Это думать надо.— Хорошо, давай думать.— Ну ты же понимаешь, что это тебе не просто так...— Понимаю. Там лучше, чем здесь. Ради этого можно напрячься.— Хорошо там, где нас нет... ладно, пошли домой. Там думать будем.Серёга на этих двоих смотрел и улыбался — раньше ему казалось, что с Васей невозможно спорить, но он забывал о том, что в их компании есть существо по имени Серёжа, способное без малейшего напряга утереть нос всем окружающим упрямцам и занудам.Когда они, наконец, ушли, Вася первым делом полез обниматься. Прижался всем телом, да и притих. Серёга его по спине гладил и думал о том, что какая-то дурацкая у них привычка — в коридоре тискаться. Неудобно ведь — то вешалка в спину впивается, то тумбочка в бедро. И о кроссовки с ботинками запросто споткнуться можно...— Прости, Серёж, — сказал Васька. — Я правда не думал, что меня повяжут. Просто хотел Лёху спасти.— Да знаю я... и ты прости, что я тебе двинул.— Угу. Мир?— Мир.Больше всего Васю расстроило то, что Серёга пнул ёлку и половину игрушек расколотил. Ругаться он не стал — устал слишком, — но в ванную ушёл с таким грустным ебалом, что у Серёги сердце защемило. Он, конечно, тоже дико устал, засыпал буквально на ходу, но всё-таки подтащил стремянку к шкафу, достал остатки игрушек и развесил их на кривые веточки. Вышло не так красиво, как было раньше, но хоть как. Оставшиеся силы ушли на то, чтобы разобрать диван, выключить свет и воткнуть гирлянду в розетку, зато когда завёрнутый в полотенце Васька вернулся в комнату, он просиял ярче, чем все эти ебучие лампочки вместе взятые. Улёгся под одеяло, прижался к Серёге, в щёку его клюнул, мурлыкнул тихонько на ухо: ?Спасибо?.Проснулся Серёга от того, что его трясли за плечо. Кое-как глаза разлепил, увидел Васю, который над ним навис. Поначалу перепугался даже.— Что? — прохрипел. — Что случилось?!— Полтретьего ночи! Мы Новый год проспали!— Бля-а... хуй с ним, а?— Ну как это, хуй с ним? Как это, хуй с ним? Я так хотел, чтобы мы вместе отметили...— А мы что, не вместе?— Вместе, но...Он повозился, Ваську немножко полапал, чтобы сильно не расслаблялся, и от души зевнул.— Завтра отметим. За шампунем сходим, а то я тот выжрал с горя... мандарины, там, оливье... всё, на что фантазии хватит.— Угу.— Ну Вась, я правда пиздец как спать хочу.— Ну и спи. А я пошёл оливье жрать. В темноте, тишине и одиночестве!— Да подожди ты... — Серёга руку ему на шею положил, к себе притянул и поцеловал, по щеке погладил ласково. — Можешь здесь жрать. Телек включи, там наверняка концерт какой-нибудь идёт...— Тебе мешать будет, — вздохнул он.— Не, не будет, я ж сутки не спал. Хоть в барабаны бей, мне похуй.Вместо того, чтобы пойти жрать, Васька его под себя подмял, устроился поудобнее, зевнул крайне заразительно. Серёга сразу своё детство вспомнил — у него огромный рыжий кот жил, который ужасно любил посреди ночи пожрать. Когда ему приспичивало, он тоже на хозяина взбирался и всей своей немалой тушей в матрас его вжимал. Правда, Вася его не усами щекотал, а пушистыми ресницами, и не мурчал, а довольно сопел, а так один в один.— Ну ты за жрачкой-то идёшь? — спросил Серёга.— Угу. Щас только полежу минутку...Так и заснули.