Часть 1 (1/1)

—?Блять,?— он, кажется, потеряет сознание сейчас?— колёса отпускают его, оголяя тупую боль в мышцах и судорожную дрожь. Возможно, это вызвано далеко не экстази?— Гук по привычке пользуется расслабленностью Юнги, совсем бесцеремонно его трахая. Не то чтобы он был против. Противно, неприятно, но сука, деньги, которые Мин рубит за одну такую встречу, он сможет заработать, только отсасывая у старых богатеев на пыльном полу старого мотеля.Чонгук, по крайней мере, даёт ему кончить?— не то чтобы Юнги пробовал трахаться с потными мужиками при деньгах. Чон странный и запутался сам в себе?— влюбился, придурок, в такого торчка, как Мин. Крутился долго рядом с Юнги, и даже когда понял, что парень?— заядлый, не отстал. Предложил только решение одного трепещущего вопроса, не давая ему вынести последнюю серебряную ложку из дома, подохнув в нищете.Проще говоря?— Чонгук платит ему за то, что трахается с ним.Расклад не из лучших, особенно когда метка на руке с аккуратной лилией кровит?— предназначенные, на самом деле, такое дерьмо. Не дерьмовее того, что Чон опускает руку ему на шею конечно, наклоняясь низко-низко и едва не целуя?— Юнги бы не пережил на самом деле.—?Завязывай с этим, пожалуйста,?— не говорит?— просит Чонгук, и Мину становится натурально тошно. Поебать. Так глубоко поебать, на самом деле, на просьбы кого-то, вроде него.—?А то что? Перестанешь давать мне бабки? —?улыбаться не получается, а вот скалиться?— пожалуйста, и Чон морщится.—?Отвратительный. Ты отвратительный, Юнги, я не понимаю, как ты можешь мне нравиться.Сердцебиение учащается, и это далеко не потому, что Чонгук сиропно заглядывает в глаза. Дышать становится тяжелее?— это уже заслуга Чона, который сжимает руку на шее всё сильнее, угрожая элементарно задушить его. Не страшно, на самом деле. Инсё этим всё равно не вернуть. Юнги видит её перед тем, как, смирившись, закрывает глаза.Инсё, на самом деле?— лучшее, что случалось с Юнги за всю его бренную жизнь. Эта малышка совершенна. Такая изящная, приятная, милая и красивая?— Мин правда любил её. Они встретились впервые в её любимой кофейне, и тогда он понял, что она?— всё, что нужно в жизни. Такая сладкая, она дружелюбно улыбнулась ему, только завидев.Она была действительно нереальной. Настолько заоблачной, что Юнги иногда казалось, что её не существует. Но Инсё была?— вот она сидит в любимом баре с друзьями, вот она рядом с Мином на их любимом фильме, и, ну правда, Юнги даже задумывался о детях.Как она ушла?— он не помнит. Проклинает себя всё время, ведь не удержал, дал ей упорхнуть изящной птицей из жизни, предоставив его самому себе. На вот, мол, подыхай. Тебе уже нечего терять.Это всё потому, что он монстр. И окружают его такие же уроды, как и он сам: с перекошенными лицами, бледные и худые, их силуэты сливались в одно большое цветное пятно. Что разливалось потом по асфальту, формируя новые и новые лица, что несуразно пялились на него.?Ну что, Юнни,?— кряхтели они, издеваясь,?— как дела? Как твоя славная Инсё? Ты убил её так же, как и своего маленького братишку? Бедный мальчик, он был таким юным?,?— тянули они, заставляя его плотно прижать ладони к ушам, прячась. Но от себя не спрячешься, и голоса продолжали выть что-то о убийстве. Юнги делает вид, что он понимает, о чём они.—?Юнги,?— зовёт Инсё, впивается маленькими ноготочками в спину, просит сильнее, и ему приходится проморгаться, чтобы понять, что это не больше, чем мираж. Перед ним всего-то Чжеван, ни на каплю не похожа на его малышку. Напыщенная, со скучающим лицом и огромными губами, она наигранно стонет под ним точно так же, как Юнги стонет под её парнем. Да, Чонгук, я ебу твою девушку, вот тебе и благодарность!Вот она, в точности, как и её ?Гугуси?, тянет свои ручки к его горлу, и извольте хоть кто-то удавить его по-настоящему. Никто не решается взять на себя ответственность.На какой-то из тусовок ему дают качественный кокос, а Инсё, наблюдая за тем, как её когда-то вожделенный ненаглядный трахается с кем-то ещё, только недовольно вздыхает, раздосадовано мотает головой. Юнги желает, чтобы она исчезла раз и навсегда. Юнги молится, чтобы она никогда не уходила.—?Знала бы ты, дорогая моя, какие у меня с этим проблемы. —?Бормочет Мин, грустно улыбаясь. Тут, в отвратительно грязной кабинке клубного туалета подрочить не получается совсем, о чём бы он ни думал и как сильно бы ни сжимал свой член.Было бы очень даже неплохо, если бы какая-нибудь доходяга отсосала ему.А пока ему удаётся просто отсосать у жизни.Нет точного описания тому, как он начал. Это просто случилось. Просто кончающий себя приём за приёмом Юнги. У него нет ничего?— ни любви, ни семьи, ни стремления жить дальше.Единственную свою семью Юнги убил 8 лет назад.Мозгоправ говорит, что он не виноват, но кто, как не Юнги, толкнул брата в реку? Он желал, чтобы Джихонг захлёбывался так, как его старший братик от зависти и ревности. Чтобы его лёгкие наполнялись водой и давили так, как давила заполнившая Юнги ненависть.Мозгоправ говорит, что Мина даже рядом не было, когда его братик беспомощно тонул, но Юнги помнит всё иначе. Хранит в голове этот тонкий молящий о спасении голосок Джихонга, его маленькие ручки, вскидывающиеся вверх и эти глаза, полные разочарования в старшем брате.Да, Юнги разочаровывал всех, с кем был знаком. Инсё тому самый яркий пример. Она ведь даже не знала про Джихонга, и без того посчитала его монстром, уродом, что недостоин её любви.Сейчас Мин тоже топится. В этом дыме от травы, что распространяется по всему помещению, но никакого удовольствия не приносит. Это не пугает. Не пугает и вена левой руки, усеянная одним большим синяком, состоящим из тысячи маленьких. Он не болит и не приносит дискомфорта, просто тихо вопит, как и Инсё, как Джихонг и Чонгук, что единственный остался жив. Они все кричат о том, что же он творит, но, если быть честным, ему абсолютно точно наплевать на то, что они скажут. Они мертвы, не с ним сейчас, им плевать, как и всем вокруг, так что нет необходимости строить из себя добродетелей и пытаться наставить его на верный путь. Это единственный верный среди всех неправильных. Лучший из худших.Юнги, на самом деле, не понимает, почему до сих пор жив. Почему судьба, что раз за разом подкидывала ему дерьма в жизнь, в последний момент всегда решает спасти его. Для чего? Чтобы он мучился на этой земле ещё дольше? Пока не падёт бессилой бренной тушей и не будет умолять о пощаде? Что ещё, блять, нужно сделать для того, чтобы он сдох?И вот теперь, когда Чонгук, находясь в нём, душит его жилистыми руками, Юнги надеется, что это всё наконец закончится. Что никто его не спасёт на этот раз, что никто не вмешается, и что Чону наконец надоело возиться с Мином. Что так он избавляется от лишнего груза, который спускает всё, что ему дают, на колёса, кокс и траву. Потому что спасения ни в чём другом нет.Жаль только, что в кармане остаётся так и не использованные две таблетки?— ему пришлось немало поработать задом, чтобы достать их.Но Чонгук не убивает его?— а как же, блять,?— только отпускает руки за секунду до того, как кожа Мина стала бы безвозвратно бледной, и он бы перестал дышать совсем. Этого не случается, и даже мимолётная нега наслаждения не радует, ведь только что обломалось самое прекрасное?— возможность умереть. Вот же, блять. Однажды ему всё-таки стоит сказать Чонгуку, с кем спит его девушка. Тогда, возможно, Юнги бы не спасся.Или, может, стоит снова попасться на глаза Хёку. За свою недлинную жизнь он успел перейти дорогу довольно влиятельным людям, что, хоть и не гоняются за ним, но, если завидят, голову скрутят точно. Конкретно Хёку Мин дорогу не переходил?— просто обвёл его вокруг пальца, лишив некоторой части товара. Чонгука тогда с ним не было, а ломало так, что мозг отказывался думать о чём-то, кроме содержимого матового пакетика, коим Хёк тогда тряс перед носом парня. Условия стандартные, либо деньги, либо ебля (стоит ненавидеть хрупкость своего тела), и очевидно, что выбирает Мин. Он, на самом деле, не проверялся уже много лет, потому даже не удивится, если окажется носителем очевидной болезни. Она ждёт его в любом случае. Они с ней встретятся, если не уже.Не Мин, а Хёкова недальновидность сыграла в сложившейся ситуации ключевую роль. Не Юнгинова вина в том, что в притоне у Хёка им встретился чувак, сидевший на клофелине, который так услужливо протянул перепуганному парню свой пузырёк. Наверняка, этот человек оказался здесь потому, что его наивно предали,?— думает Юнги. Этот пацан, на самом деле, даже не осознаёт, что спас Мина в тот день. Ведь Хёк без колебаний берёт у Юна воду из рук, пьёт залпом и падает ниц, даже не коснувшись парня.Но теперь Хёк, видимо, обижен на него, хотя ничего страшного по сути не случилось. Подумаешь, развёл на пакетик муки, зато будет знать, что с Юнги лучше не водиться. Особенно с тех пор, как за ним виться хвостом стал Чонгук. У него, видите ли, чувства светлые. Собственничество и назойливое ощущение того, что он Мина должен защищать. Удивительно, как у парнишки вообще хватает времени возиться с ним.Юнги, на самом деле, делает всё, чтобы Чон отвернулся от него. Трусливо убежал в отвращении, поджав хвост приплёлся к своей несчастной девушке, но малец этого не делает. Стоически переносит Мина с передозом, кратко сидит у больничной койки и целует костяшки, и, честное слово, что с ним не так. Почему нельзя любить красивую податливую девчонку с длинными волосами и оленьими глазами?— прямо под стать самому Чону. Юнги не понимает, за что его можно любить.Он нередко спрашивает это у Гука?— тот лишь улыбается скромно, прячет глаза и пожимает плечами. ?Это то, что я не могу контролировать?,?— мямлит тот. Конечно. Конечно же он жалеет, что, вопреки мечтам и грёзам, место в юном сердце занимает не нежная особь с трепещущей взаимностью, а Юнги, что больно царапается словами и иглами, что из разу в раз портят его узловатые вены.—?Я просто люблю тебя. Это всё,?— выдыхает из разу в раз Чонгук, прекрасно зная, что любить?— далеко не просто.Он привязан к Мину. Так чертовски сильно, тем самым щенячьим, что не даёт отстраниться, привязывает свинцовыми нитями и тянет на дно, в ту пропасть, где находится Минова жизнь, и из которой он, к горю или к счастью, выползать не собирается.Ему не для чего. Нет того, к кому хотелось бы возвращаться в рассудке и его отсутствии, в радости или в горе, и просто для того, чтобы поговорить. Сидеть на обветшалом подоконнике, вбивая в лёгкие дым выкуренной сигареты и улавливая каждое слово, каждый вдох и взгляд, просто молчать. Быть рядом. Жить, а не существовать.Никому он таким не нужен. Никому не нужен тот, с кем нужно возиться, чьи проблемы нужно решать и с кем нужно оставаться на дольше. Даже Чонгук не решается лезть в это, он только поддерживает циклы его жизнедеятельности, иногда даже приносит поесть и убеждается в том, что Юнги ещё не сдох. И за это стоило бы быть благодарным, но не тогда, когда тот раз за разом оказывается в его пустующей квартире в момент, когда Мин уже готов смиренно закрыть глаза, поддавшись милости смерти.Юнги стоило бы прогнать его ещё несколько лет назад. Когда юный парень с такими светлыми глазами смотрел так преданно, выглядывая из-за чьего-то плеча, боясь подойти ближе. Но со временем его уверенность росла, как рос и сам Чон, и Мин, на самом деле, не был награждён возможностью наблюдать за его взрослением, но спустя некоторое время Чонгук вырастает перед ним, как скала, о которую разбиваются волны в непогоду. Смотрит всё так же преданно, но свысока, выдавая не по-мужски смешное ?Я всё о тебе знаю и могу помочь?. Юнги не по-мужски соглашается. У него нет достоинства вообще.Кроме члена, конечно, факт наличия которого остаётся проигнорирован всеми, кто в нём оказывается заинтересован. Даже Чонгук иногда просто бесцеремонно опрокидывает его на спину, лаская так, как понравилось бы любой девушке, но есть одно ебаное ?но?. Мин не девушка нихуя, но, кажется, никому до этого нет дела?— все видят в нём лишь то, что можно трахнуть.—?Юнги,?— вздыхает ему под ухом Чонгук в один день, сложив руки перед собой. —?Я женюсь.А ему-то что.—?Ты ждёшь от меня поздравлений? —?плюётся Мин и тянется трясущимися руками до последней сигареты в пачке. Чонгук вздыхает опять. Юнги нужно закинуться снова.—?Я больше не смогу… Видеться с тобой.Мин фыркает от любви Чонгука называть вещи своими именами. Видеться, как же.—?Проще говоря, ты больше не сможешь трахаться со мной, потому что твоя жёнушка будет против? —?смеётся Юнги, но это становится больше похожим на хрип, и Чонгук мнётся.Всё, на что его хватает?— кивок.—?Ты выходишь за Чжеван?—?Откуда?—?У вас выйдет отличная пара. Я трахался с вами обоими, вот что объединяет вас больше всего.Вот она. Возможность сказать это Чонгуку в последний раз, когда у него уже нет причин сохранять его в живых, и Юнги просто надеется.И не зря: Чон не раздумывая бьёт его в челюсть, отчего ослабшее и даже не пытающееся сопротивляться тело валится на пыльный пол своей захудалой квартиры, принимает последующие удары ровно так же пассивно.Юнги кажется, что это конец. Долгожданный, сладкий конец, привкус которого уже крутится на языке, и, как только Чонгук уходит, он позволяет себе закрыть глаза.Он открывает их больнице.—?Да какого хуя,?— тихо выдыхает Мин, осматривается по сторонам в попытках найти Чонгука. Его тут нет.Тот, кто привёз его сюда, уже давно ушёл, говорит приятный на вид медбрат и шустро скрывается в коридорах. Мин считает, что не зря. Он бы высказал тому всем всё, что думает. Потому что какого хуя. Он был так близок в который раз, так сладостно истекал кровью и уже представлял, как никогда больше не откроет глаза, не очнётся и просто перестанет существовать, а там уже поебать?— кто найдёт его и как скоро, что станет с его телом и теми, кто его знал, будут ли его оплакивать. Он знает?— не будут.—?Я не понимаю, почему ты до сих пор жив,?— эфемерно мурчит Инсё в углу палаты. —?Разве ты этого заслуживаешь? Разве это то, что ты должен получать после того, как погубил своего брата и творишь с собой?Он так чертовски соскучился по ней.—?Верно, верно,?— твердят ей под стать голоса, скрипят звонко сознанием внутри, все приговаривая,?— Юнги-щи должен был умереть ещё очень давно, а ещё лучше?— не рождаться вовсе, так было бы лучше всем. Все были бы рады, если бы тебя просто не существовало,?— они продолжают смеяться, а Инсё просто кивает в согласии, укоризненно глядя на своего когда-то парня.—?Так почему ты всё ещё здесь? Ты занимаешь чье-то место в жизни, тебе давно пора его уступить. Ничтожество.Её прерывает вошедший. Этот всё тот же медбрат, он опасливо осматривается по сторонам и, не находя источника Минового смятения, обеспокоено обращается к Юнги:—?Вам стоит прекратить делать то, чем вы занимаетесь.Он не сразу понимает, о чём парень. О разговорах с Инсё? О желании помереть? Или, может, о Чонгуке?Ах, погодите-ка.—?Вас поначалу не хотели принимать, потому что, ну. Ваши руки говорят всё за вас,?— продолжает парень, а Юнги не может ничего лучше, как пялиться на его лицо?— красивое. Хоть и скрытое за маской.И действительно?— его руки перемотаны, скрывая все его преступления. Даже метку с аккуратной кровящей лилией приняли за раны, замотав плотнее. Пальцами он сжимает запястье, окрашивая белоснежные бинты в оттенки красного.—?Я и не просил, чтобы меня принимали. Кому вообще взбредёт в голову мысль, что я, блять, хочу выжить? Разве я выгляжу как тот, кто переполнен рвением к жизни? —?он срывается на ни в чём не виноватом парне, который просто выполняет свою работу. Юнги не понимает, почему, несмотря на его поведение, некоторые люди всё ещё не потеряли в него веру. Ну и вздор.Парень на это поджимает губы и уходит, сказав что-то своей сотруднице за дверью. До выписки Мин его больше не видит. Да и похуй, в общем-то, ему не нужны ещё люди, что нанимаются читать ему нотации?— совершенно бесполезные и назойливые. Самовлюблённые и такие правильные, им наверняка нравится учить уму того, кто в жизни, в отличие от них, ничего не добился. Нравится ощущать своё превосходство над слабейшим, унижать, показывать свою снисходительность и ?помогать?, на деле же добивая. Все они могут звучно отсосать.—?Между прочим,?— сладко шепчет на ухо Инсё,?— ты даже не поинтересовался, за какие деньги тебя подняли на ноги. Или ты считаешь, что это было бесплатно? Кто вообще в своём уме согласиться инвестировать деньги в жизнь того, кто в ней не нуждается? —?она так отвратительно звонко смеётся, растворяясь в клубах сигаретного дыма. Иногда хочется ответить ей. Приказать, чтобы она убиралась из его головы вместе со всеми её подхалимами, что изо дня в день окутывают мысли неприятным скрипом ядовито-навязчивых слов, заставляя больно хвататься за волосы на висках.У своего подъезда он встречает Чонгука и вздыхает. Обходит его, стараясь игнорировать, за что получает болезненную хватку на запястье и тихое рычание за спиной.—?Прости,?— видимо, быстро успокаиваясь, тихо начинает он, поглаживает кожу большим пальцем. Юнги вырывает руку. —?Я чуть не убил тебя, мне не стоило так реагировать, особенно учитывая характер Чжеван.—?Ты должен извиняться только за то, что не добил меня,?— огрызается парень. Он видит, как Чонгук раздражённо закатывает глаза. —?Так вы всё-таки женитесь?—?Да,?— тихое, и хочется рассмеяться в голос, надрывая лёгкие. Пара куколдов?— отличный дуэт. Из репертуара только ругань и игра на наставленных рогах.—?Это всё, что ты хотел от меня? —?пытливо смотрит в глаза, отчего Чонгук сжимается, теряется и отводит взгляд.Он протягивает ему пачку денег, и хочется рассмеяться ещё раз. Хатико Чону может позавидовать. Его глазам, что смотрят так виновато и преданно, несмотря на то, что было. Его рукам, что отчаянно тянутся, хоть и понимают?— не твоё.Пачка в руках остаётся проигнорированной. Младший одаривается взглядом, от которого хочется бежать.—?Просто дай мне уже спокойно умереть.Он так старается не замечать, как глаза Чонгука предательски блестят влагой, что, трусливо сбегая, врезается в человека, что только хватает его за талию и смотрит так живо и задорно?— в глазах этого человека жизнь выплескивается за края.Даже Инсё смиренно молчит.—?Ты в порядке, чувак? —?человек склоняет голову набок, позволяя злосчастному солнцу пробиваться сквозь пряди волос, прожигая на лице Мина язвы.Парень, именуемый Хосоком, узнаёт в нём человека квартирой ниже.Предлагает поесть вместе и не принимает отказов, просто таща к себе в квартиру?— откармливает Юнги там и поит чаем. Мину от такого обилия еды тошно, но ещё хуже от того, какими же, всё-таки, бескорыстно глупыми и наивными бывают люди.Ему приходится немного рассказать о себе, и они говорят?— долго, тихо, изредка протирая щеки. Так не по-мужски и так глупо.Потом Хосок предлагает выпить. Юнги соглашается. Инсё молчит.Она молчит весь день, пока парень рядом, от него тепло исходит во всех физических и моральных смыслах, заглушая, и Мину должно быть тошно.Но тошно ему только от ломки. Хосок делает вид, что не замечает этого. Ведь на утро, когда, болезненно просыпаясь от похмелья, слушая Юнги с просьбой одолжить денег, без сомнений ему их отдаёт. Знает же, что не вернут.Облегчение?— первое, что разливается по телу стремительнее оргазма, захватывая каждую частичку тела, каждый уродливый палец и оборванную прядь. До мертвых частиц. Так легко и приятно, что, кажется, душа вот-вот покинет тело, но держится так нелепо просто, что становится смешно.И он смеётся. Не задумывается, что будет делать дальше, ведь жить дальше и не планирует, и так надеется, что хоть сегодня какая-нибудь слепая бабка на своей семейной машине всё-таки собьёт его. Желательно, летально.Трясущиеся ноги едва волочат тело по асфальту, норовя вот-вот свалиться, но это не страшно: будет хорошо, если он никогда больше не поднимется.Инсё даже не говорит?— шипит невнятно где-то у затылка, а голоса лишь вторят ей воем, тихо разносясь по черепной коробке эхом, оседая на кончиках ушей и заставляя оборачиваться каждый раз, когда ноты сгущаются, сплетаясь в голоса таких близких и одновременно самых далёких людей в мире.—?Это ты во всём виноват,?— плачет и причитает сердобольная маменька под ухом, сжимая в руках одежду его брата. —?Ты позволил ему умереть, не спас его! —?её трясущиеся и полные ненависти ладони сжимаются в кулаки, с размаху врезаются в тело её старшего сына.—?Бестолковое отребье,?— не столь убитый горем, сколь страданиями жены, отец откладывает газету в сторону и смотрит едко. С ненавистью.На похоронах все пришедшие считают Юнги убийцей. Его выгоняют на следующий же день.На следующий же день он идёт по знакомым улицам, что перетекают в неизвестные шоссе, уводя оттуда, куда он больше никогда не вернётся, где он отныне нежеланный гость, и Мин не плачет?— ни тогда, ни сейчас. Его родители всегда ясно давали понять, что он был незапланированным ребёнком, всю любовь отдавая Джихонгу.Ему в ней пришлось утонуть.Эта мысль заставляет победно ухмыльнуться, а его психолог в ответ лишь изрекает, что, несмотря на всё это, Юнги на самом деле чувства вины не испытывает.—?Конечно нет,?— Инсё наконец отделяется от всплывших образов родителей, но не отгоняет их,?— оставляет виться рядом, продолжая обвинять в смерти любимого сына. —?Откуда у такой ошибки, как ты, могут вообще быть чувства? Сожаление, стыд, вина… Это же всё не твоё, не так ли? Ты даже в людях не видишь личности, ты видишь лишь оболочку. Не так ли, Юнги? Не так ли? —?вторит она, и её смех языками ядовитого пламени растекается по сердцу. —?Ты ведь даже во мне видел лишь то тело, которое мог беззаботно трахать, разве это не так? Я ведь не вру?Она ошибается.Юнги правда любил её.—?Точно ли меня, Юнги? А может, ты любил то, что делал со мной?Инсё растворяется в сплошные сомнения, что въедаются в кожу, солью крошатся на метку, что, раздражаясь, кровит снова, и Мин только скребёт её пальцами, отчего под ногти забивается темная кровь и, кажется, частички кожи. Он надеется, что умрёт если не от потери крови, то хотя бы от её заражения.Он не понимает. Не знает, как уйти от чёртовой реальности, ведь, даже будучи в той желанной истоме, голоса и события продолжают ядом просачиваться в мозг, капать, капать, въедаться?— уничтожать. Морально, подрывая физическое состояние, но никогда не добивая?— он, видимо, сильно насолил в прошлой жизни?— даже в преисподней он теперь не нужен.Ноги несут скорее на автомате?— дрожат, подкашиваются, пока Инсё настойчиво шепчет в ухо проклятья, смачно посыпая ненавистью. Он, кажется, должен был посетить врача на днях. Но никому из них это не нужно?— разве что врачу для зарплаты; из Юнги всё равно высосать много не получится, так что смысл его лечения равнозначен количеству купюр в его кармане. Хуже быть уже не может, Мин считает, а психолог лучше не делает, только на время заглушает боль.Юнги интересно, было ли бы ему легче, если кто-то выслушал его. Искренне, действительно интересуясь, а не глядя с жалостью и явным намерением выполнить чужую предсмертную милость.—?А чем тебя не устраивает общение со мной? —?хохочет и скрипит на ухо Инсё, и её голос патокой утекает в детский крик, что никак не уймётся. —?Никто не знает тебя лучше, чем я. Никто никогда не узнает всего того, что ты сделал, никто не видит каждый твой шаг и ошибку. Кому бы ты мог рассказать, что обдолбался сегодня? Хосоку? Или, может, Чонгуку? —?не унимается она, уповая. —?Нет, Юнги, только я буду знать об этом. Ведь остальным не интересно слушать такого никчёмного человека, как ты. Они бы все хотели, чтобы ты скорее умер. Даже если они никогда не скажут тебе об этом.Он хочет этого тоже. Он хочет также, чтобы Инсё замолчала.Яркий свет фар перед глазами бьёт больно, а звук раздражённого сигнала рвёт уши. Водитель избегает наказания за убийство за считанные секунды: очевидно, этого просто не происходит.Это на вкус, как разочарование, и остаётся только осесть на асфальт, так, чтобы раз и навсегда, чтобы не встать больше никогда, отдаваясь последним отголоскам удовольствия. Чтобы, будучи разрушаемым собственным мозгом, что так и вопит о своей бездарности, наконец встретить смерть?— такую сладкую, долгожданную и, может быть, мучительную. Но столь желанную. Беспардонную, и наверняка было бы забавно сдохнуть, как конченный уёбок, но Юнги теряет связь с миром совсем ненадолго.То, что ноги каждый раз, даже бессознательно, приносят его в родной обветшалый подъезд, Юнги ненавидит тоже. Ненавидит, открывая глаза и наблюдая всё те же объявления об аренде и пропаже щенка, всё ту же слезшую со стен краску и немытые окна. Краска сыпется ещё сильнее, когда он прикладывается к стене лбом. Перед глазами оказываются чужие. Обеспокоенные, и их владелец, кажется, что-то спрашивает. Какая разница, когда Инсё белым шумом звучит в ушах, заполняя мозг. Чем меньше внимания Мин даст, тем быстрее от него отъебутся, поэтому он просто закрывает глаза, скатываясь по стене.Не срабатывает. Юнги чувствует чужие руки на теле.На следующий день Мин не понимает, как оказывается у себя дома. Не понимает также, почему Хосок сидит подле его кровати, копаясь в телефоне. Он уверен: Чон?— не тот, кого Юнги встретил в подъезде.Хосок же только улыбается как-то совсем слабо, наблюдая за тем, как Мин снова чешет метку, заставляя подсохшие раны кровить снова, и отводит взгляд, вздыхает. Говорит только, что Юнги вчера встретил его друг, отказавшийся признаваться, откуда тот Мина знает. Обещает также, что обязательно познакомит их, как окажется возможность, что заставляет Юнги скривиться в странной улыбке.Он не уверен, что Хосок желает знакомить его с кем-то из социума. С такими даже таскаться стыдно, не то что представлять друзьям. На самом деле, Мин не понимает даже, почему Чон до сих пор с ним водится. На волонтера он не смахивает, на сутенёра тоже, не похоже также, что он торгует органами или похож на наемного убийцу, так что вопрос остаётся один?— зачем.—?Как зачем,?— бубнит Хосок. —?Ты же тоже человек и тебе нужна компания. А её у тебя, судя по несчастному лицу, нет. Так почему мне не стать твоей компанией? Ты хороший человек, Юнги, несмотря на то, что запутался знатно.Парень в итоге пожимает плечами и уходит на кухню, обещая скоро вернуться, а Мин только растерянно смотрит на место, где ещё секунды назад сидел Чон и недоумевает.—?Нихуя я не хороший.Хосок, который заходит в комнату с подобием бульона, только неодобрительно мотает головой. Юнги не верит, что тот поможет ему выбраться. Не то чтобы Мин об этом просил.Хосок старается, искренне надеясь вытянуть Мина. Но сдаётся примерно через месяц, когда парень продолжает упираться и спускать любые полученные деньги. Юнги думает о том, что не просил Чона заботиться и дружить с ним. Его, в общем-то, никто не спрашивал.В день, когда Мин собирается прекратить эти акции добровольчества, Хосок выполняет обещанное?— знакомит со своим другом.Красивым, светлым, как небо в благополучный день, человеком. Юнги всё кажется, что он где-то его уже встречал, но парень ни в какую не признаётся, говоря, что придёт время, и Мин узнает.Тэхён, возможно… Самое невероятное, что Мин видел в жизни.Ему становится стыдно даже находиться рядом с таким человеком, ведь, кажется, он на уход за собой тратит больше, чем Юнги на проживание.А потом Тэхён улыбается. И Мину кажется, что это конечная.