1. (s)AINT (1/1)

Hold the ?S? because I am an AINTMarilyn Manson — (s)AINT Мне тогда еще никогда не доводилось любоваться красотами адских темниц. Но оказалось, что смотреть там особо и не на что. Освещал небольшое помещение только один единственный факел, но его яркого пламени, ни разу не потухшего за почти тридцать лет, вполне хватало на всю площадь комнаты. Находясь взаперти на протяжении такого количества времени, мне только и оставалось, что изучать каждый сантиметр неровной, но надежной, кирпичной кладки. А вот когда надоедало переcчитывать кирпичи вновь и вновь, только и оставалось, что предаваться воспоминаниям о нескольких столетиях свободной жизни. Тогда же я впервые начал жалеть о том, что демоны не спят. Поза для раздумий не самая удобная (но выбрать мне ее не дали), ведь сидеть на грязном полу, который не убирали видимо с самого основания ада, да при этом с подвешенными к потолку руками, скованными на запястьях наручниками с мощными заклинаниями, то еще удовольствие. Густая тишина разбавлялась редким треском пламени, негромким лязгом цепей и моим собственным голосом. Он слабо нашептывал мне то в левое ухо, то в правое. Рассказывал истории о моей прошлой жизни и о совершенных в ней ошибках. Напоминал с нотками садизма о том времени, когда я еще не продал душу дьяволу. Я был сыном английского лорда, был глуп, даже слишком, не думал о будущем и желал только льющегося рекой красного вина и распутных парней. Желал только низких плотских утех. Их, собственно говоря, я и получил в бессчетном количестве, наивно полагая, что души у меня и в помине нет. Я ошибался, такое тоже порой случается, а сделка состоялась.

Но, в отличие от других наивных людишек, душам которых предстояло гнить на самом нижнем уровне ада, мне повезло стать демоном довольно высокого ранга. Тот демон, контракт которого я подписал, будучи слишком пьяным, чтобы размышлять здраво, был низшим. Работа у них такая — предлагать подобные авантюры. Мне же досталось кое-что получше — быстрая, почти безболезненная, смерть от пули в голову и высокий ранг. Можно сказать, что я так и остался лордом, только теперь я бессмертный. Но даже за это пришлось заплатить свою цену. После воистину шикарных похорон, с громкими рыданиями матушки и участием всех доселе неизвестных мне родственников, меня ввел в курс дела наставник, которого ко мне тут же приставили. Я и не подозревал, на что способен демон. Хотя тут нужно признаться, что в существование сверхъестественного я и не верил до того момента, пока сам не стал частью этого мира. Уилл, так звали моего наставника, да и до сих пор зовут, всему меня научил. Например, как становиться невидимым для людей, как в миг перемещаться из одного места в другое, и еще множеству разных вещей.

Рассказал о том, что есть охотники на нечисть, и о ней тоже, кстати, рассказал. Я всегда знал, что этот мир жуткий и насквозь прогнивший, но теперь узнал и осознал насколько. Легенды и страшилки, которыми пугали детишек их родители, на деле оказались правдой.

Нас, демонов, интересовали только те люди, чьей, так сказать, специализацией была ловля и убийство нам подобных. Охотники собирали информацию о нас веками, передавали ее из поколения в поколение, создавали целые сообщества. Это, понятное дело, мешало нам спокойно жить. Мир людей и мир сверхъестественного вели невидимую войну с начала времен. Бессмертие, высокий ранг и возможность для карьерного роста не давались за ?спасибо?, поэтому меня посвятили в ?охотники на охотников?. Обучаясь, я потерял счет времени. Оглянуться не успел, как наступил конец ХХ-ого века.

Учеником я был в меру своего ?чудесного? характера достаточно прилежным и исполнительным, и, в качестве экзамена, мне поручили прикончить одну семью. Особой угрозы она не представляла, в роду охотников не водилось, вследствие чего, я посчитал это задание слишком легким. Казалось бы, совсем ничего сложного: прийти к ним в дом, перерезать им глотки (я использовал нож), и дело с концом.

Так собственно я и поступил, вот только сына этих охотников я убить не смог. Не знаю почему, наверное, не посчитал его опасным. До сих пор перед глазами его запуганное, но такое милое личико. Помню (и, наверное, это единственный момент в жизни, который я по сей день не могу забыть и могу пересказать покадрово), будто это было вчера, как прикинулся одним из служителей церкви и вошел в дом семьи из трех человек. Через пару минут чересчур доверчивые мужчина и женщина, сидя на диване в гостиной, истекали кровью. Вкусной кровью. Я по ней соскучился. Это ни с чем не сравнимое чувство — лишать кого-то жизни, перерезая сонную артерию. А после наблюдать, как из раны сочится теплая кровь, выпускаемая наружу самим сердцем, биться которому остается несколько минут. Пока я с наслаждением упивался кровью мужчины, внешность которого была такой непримечательной, что до сих пор не могу вспомнить даже цвет его волос, на своих маленьких ножках с плюшевым мишкой в руках зашел в гостиную сыночек этой пары. Я обернулся на скрип половиц и увидел его, малыша, лет пяти. В одной моей руке все еще поблескивал нож, а по подбородку тоненькими струйками стекала кровь его родителей. Малец только и смог, что раскрыть рот и заплакать. Я подкрался к нему, присел на корточки, хлопнул окровавленной рукой по его пухлой щечке и испарился. Как только спустился в ад, меня тут же скрутили и поместили в темницу. Я обычно не против грубости и жесткого обращения со своим телом, но не при таких обстоятельствах. За тридцать лет, что я провел в этой камере, конечно, для трехсотлетнего демона — это просто пшик, меня одолела скука. Я хотел крови, хотел убивать охотников, неважно кого, сейчас я был готов выпустить кишки даже новорожденному. Хотел выбраться на волю. С посещениями было хуже некуда, даже у людей это как-то более гуманно, хотя, о чем это я. Моим ?коллегам? запрещено меня навещать, поэтому поболтать я мог только с самим собой. Шепот в моей голове становился с каждым проведенным в заточении днем все громче, собственный голос шипел что-то бессвязное и порой бессмысленное.

Напротив меня поблескивала металлом в свете огня дверь с маленьким окошком, а за его решеткой открывался ?вид? на узкий коридор, по которому никто так и не прошелся, поэтому я не имел понятия, есть ли еще заключенные в соседних темницах. Тишина. Я не мог знать, совпадение ли это или просто случайность, хотя опыт подсказывал, что их не существует, но впервые за это время я услышал что-то, помимо собственного голоса. Шарканье ботинок, кто-то вышагивал по коридору. Дверь темницы со скрипом, неприятно резанувшим по ушам, отворилась, а в камеру проскользнул Уилл: — Я бы спросил, что-то в духе ?как дела?, но думаю, что это лишнее, — его голос ничуть не изменился, как и он сам. Насколько я помнил, в прошлом Уилл был пиратом. — Экзамен провален, Томми, — он решил напомнить мне о том, что я и так знал. Голос достаточно строгий, вполне в его стиле. — Как на счет немного размяться? — меня освободили от оков.

Я осмотрел свои израненные запястья, тут же исцелился и привел в порядок свой любимый черный костюм. Грязь с пылью исчезли, будто их и не было никогда. — Мой номер почти тридцать лет не обслуживали. Дайте мне жалобную книгу! — размяв затекшую шею, я театрально обвел пальцем комнату. — А сарказм за тридцать лет, я смотрю, тебя не покинул, — Уилл вышел в коридор. А я последовал за ним. Не успел моргнуть, как в мгновение ока оказался в неизвестном мне месте. Солнце уже выползло из-за линии горизонта, кажется, была весна. — Размяться значит? — я огляделся по сторонам и понял по зарытому неподалеку указателю, что мы переместились куда-то в Америку. Присмотревшись получше, я выяснил, что попал в Лоуренс, штат Канзас. Стояли мы вместе с Уиллом на перекрестке, куда не глянь — везде поля и ни одной живой души. В нос ударил неприятный запах скошенной травы и навоза, а под ногами валялись камни вперемешку с песком. Довольно унылый пейзаж. — Именно, — наставник посмотрел на меня, нахмурившись, но без презрения. — Такой экзамен почти никто с первого раза не проходит, — он начал наворачивать круги, потирая подбородок. — Но сильно не расслабляйся, второй шанс не всем дается, — не договорил Уилл и перевел взгляд на возникшую из неоткуда девушку. Пока она молча к нам подходила и молча передавала наставнику конверт, я с любопытством изучал пусть и скучную местность, потому как вид кирпичной кладки стоял у меня поперек горла. — Помнишь свое задание? — спросил Уилл, стоило девушке испариться с каким-то странным звуком. Кивнул в ответ, прикусив нижнюю губу. Не понравилось мне все это. И не зря. — У тебя есть возможность все сделать как нужно и, возможно, получить повышение. На последнем слове я будто ожил, отбросил взявшееся из неоткуда минутное сомнение и ухмыльнулся. — Тот мальчишка жив. Твоя задача выведать у него кое-какую информацию. Все, что тебе необходимо знать, находится в этом конверте. — Я заслужил пересдачу, чудно. И где же мне его искать? — приняв конверт из рук Уилла, я вновь огляделся по сторонам. — В церкви, — произнес он с легкой усмешкой. Конечно, после того, чего малец натерпелся в детстве, я вообще удивлен, что мы не в психиатрической больнице. — Только не затягивай — люди не бессмертны. Как закончишь, делай с ним, что вздумается. А сейчас держи свои ручонки при себе. Я тебя знаю, — добавил наставник и испарился. Найти церквушку было несложно, учитывая, что она имелась в единственном экземпляре на весь этот задрипанный городок. Я успел как раз вовремя, ведь утренняя служба только начиналась. Как ни в чем не бывало я летящей походкой проник внутрь маленького, но ухоженного (прихожане, видимо, не поскупились) помещения. Запах травы сменился на еще более неприятную вонь воска, от которой подташнивало, а мой дар речи и вовсе пропал. Я был готов простить всем, даже непричастным, свое заточение, и я нисколько не пожалел, что не прикончил того мальца. Мне в тот миг воздалось за каждый день, за каждую минуту и секунду за решеткой. Я бы отсидел еще столько же, потому как в облачении священника стоял он, тот самый парнишка. Да вот только теперь он заметно подрос и превратился в мужчину. Таких красавчиков я еще не встречал, а через меня прошло, уж поверьте, не мало миленьких мальчиков. Стало понятно, почему Уилл сказал сначала выведать информацию, а потом делать с ним все, что захочу.

Я хотел его. Хотел попробовать на вкус его кровь. Служба, судя по восторгу прихожан, в лицах мужчин, женщин, детей и стариков, была отличная. Я бы даже ей проникся, если бы вникал в суть проповеди, но думал только об этом парне. Он так воодушевленно что-то читал из Библии, глаза его искрились счастьем и надеждой. Он даже напомнил мне кого-то, но вспомнить кого именно я так и не смог. Мне пришлось немного подождать до тех пор, пока не разошлись все собравшиеся верующие. Наконец-то, мы остались с ним наедине. Я так и сидел на самой дальней лавочке, и сделал вид будто молюсь, а мое лицо приняло такое страдальческое выражение, на которое у меня только хватило актерского таланта. Священник направился в мою сторону: — Вас беспокоит что-то? — в его глазах было столько сочувствия и участия, сколько я за все триста лет не видел. — Все хорошо, — ответил я, чуть всхлипывая, но, кажется, священник понял, что я соврал, — скажите, где я смогу вас найти? — Я буду вести службу завтра, а потом уеду в соседний город, — его голос был слишком мягким и так приятно ласкал слух. — Как я могу к вам обращаться? — я почти плакал, смотря в его глаза. Такого, как мне показалось, я еще не встречал: один глаз голубой, как ясное небо в летний день, а второй карий, в котором блестели капли жидкого золота. Переведя взгляд чуть ниже, я мысленно стал стягивать с него черную одежду, скрывающую от меня его тело. Представил, как колоратка на покрытой родинками шее окрашивается в бордовый цвет. — Отец О`Брайен. Можете звать меня Дилан, — я пожал его крепкую ладонь. Ох, руки Дилана, явно предназначались не для того, чтобы держать в них Библию. — Приходите завтра. — Томас, — пришлось не нарочно его перебить, но святой отец лишь улыбнулся мне. Ох, губы и рот Дилана, были созданы не для того, чтобы читать проповеди. — Я приду.

И, конечно, я пришел.