Часть 2 (1/1)

Когда глава студсовета?— Даша говорит, что к Ставрогину подселят новенького, он, конечно, ничего не говорит. Молчит и тяжело вздыхает. Когда этот новичок появляется на пороге комнаты, широко улыбаясь, и бесцеремонно вторгается в жизнь Ставрогина, хочется взвыть. Мальчишка выглядит как стихийное бедствие. Улыбается в тридцать два, тараторит без конца, глаза светлые, хитрые, черти на дне пляшут, и всё время по комнате бегают. Взгляд цепкий, внимательный, выдаёт его с головой и не даёт выглядеть дурачком. Ставрогин как-то случайно узнаёт/вытаскивает из закоулков сознания знакомую фамилию. Значит с ним будет жить тот самый сын друга (любовника краша) матери. Николай хмыкает и понимает, что жизнь сворачивает не туда. Впрочем сильно ничего не меняется. Мир не начинает играть разными красками, он не становится более общительным, а антидепрессанты, в которых он, по сути, уже год как не нуждается, всё ещё его верные друзья. Только назойливые трели голоса Пети (или, как тот предпочитает, Пьера) не умолкают. Но к ним можно привыкнуть. Нет, не так, он уже привык, и раздражение эти бесконечные монологи вызывают куда чаще, чем любопытство. Пьер похож на бабочку. Яркий, лёгкий, беспечный и такой же хрупкий. Пьер похож на лиса. Такой же хитрый и опасный хищник. Совсем как в тех сказках: будет льстить, а пока окутывает этой лестью, смотрит, куда ударить побольнее. Возможно, Пётр Степанович ему даже нравился бы, но это чувство было скрыто под толстым слоем раздражения и апатии. Слишком толстым, чтобы хотелось его откапывать.*** Застать Верховенского-младшего плачущим — сложно. Почему это зрелище выпало именно Николаю, тот понятия не имеет и в душе не чает, что ему с этим делать. Нет, они конечно соседи по комнате и это логично, что плачущим его застал Ставрогин, но увиденное приводит в сильное замешательство и отдаётся в мозгу чувством чего-то неправильного. Впрочем выглядел юноша в этот момент чрезвычайно красиво. Тщетно пытаясь сдержать слёзы, Пётр стоял у окна и тихо, сбивчиво осыпал проклятьями отца. Николай, как ценитель прекрасного, часто любовался им в моменты сильных эмоций или наоборот, редкого и порою такого желанного затишья. Сейчас же Ставрогин стоял в дверях, растерянно глядя на отражение красных заплаканных глаз в мутном стекле окна.—?Прости, Коль, не сдержался, я пойду, не буду мешать. Прости, что в таком виде,?— как будто было за что извиняться. Первокурсник попытался пройти, но ему не дали, бесцеремонно водрузив на кровать. Через несколько минут они уже сидели вдвоём на полу, между кроватями, и распивали одну бутылку портвейна на двоих. Николай удивляется, как это такого юношу занесло на филологический вместо политического. Пётр восхищённо смотрит на Ставрогина и вещает о необходимости глобальных перемен.—?Вы красавец, Ставрогин! Сущий аристократ! —?смеётся Пьер. Эти слова оставляют странный осадок. Наверное это должно было пробудить любовь, но ведь он ничего не чувствует. Какая ему разница? А сердце судорожно учащает пульс.*** К зиме всегда становится хуже. Сессии, угрюмость Питера, стресс и всеобщая предновогодняя суета угнетают. Тот день был особенно мрачным. Нет ничего хуже угрюмого мокрого снега в промозглом Питере, когда эта жидкая каша лишь прибавляет грязи цветам и обесценивает всю красоту увиденного, а хмурые тучи, так низко нависающие над городом, давят почти физически на плечи, заставляя горбиться. Мучаясь головной болью, Николай кладёт огромный болт на учёбу и остаётся дома. Он спит до одиннадцати, выпивает двойную дозу антидепрессантов и склоняется над бабочками. Страсть всей его жизни, из-за которой он поехал в Питер. Его интереса хватает на полчаса, дальше он падает лицом в стол. Пустота внутри тянет. Время — четырнадцать часов. Он снимает блокировку с планшета, открывает виджет времени и ставит устройство на стол, а затемоценивающе смотрит на люстру. Верёвки в доме не оказывается, зато есть ножницы и неимоверная усталость, давящая на плечи. Через полчаса работы над петлёй становится весело, забавно и он глупо хихикает, пока вяжет узлы. Повеситься ровно в сорок одну минуту пятнадцатого... красиво. Для этого остаётся только встать на табуретку, надеть петлю и шагнуть. Всё было бы чудесно, всё шло как по маслу, пока в сорок минут он не слышит голос Петра. В сорок одну он видит краем глаза, как Верховенский входит в комнату и шагает. Было бы глупо не шагнуть, когда уже решил. Петля сдавливает горло резко и противно, а через пару секунд он падает вниз пребольно ударяясь о пол, чьи-то длинные, шустрые пальцы развязывают узел на шее и ещё через минуту он может свободно дышать. Горло саднит, а на шее наверняка останутся синяки. По щекам течёт что-то холодное, кажется, слёзы. Его сжимают чужие руки в объятьях, а по щеке легко и быстро мажут губы. Судорожный, панический шёпот в макушку убаюкивает и впервые он не чувствует нот раздражения.*** Перевешивать плакаты Верховенский любил. Особенно если мог раздобыть что-нибудь новое. Сейчас он пытался поместить на своей стене Фредди Меркьюри. А Ставрогин лежит в постели, глядя на Верховенского в потолок.—?Ставрогин, вы же от скуки в петлю полезли, так неужто вы придумать нечего интересней не можете, чем эта избитая заурядность? В конце концов, есть же масса других способов? А хотите я их вам поищу? Я же всё-таки виноват: не дал вам умереть,?— юноша воткнул последнюю кнопку и повернулся к Николаю. Тот устало кивает, не отрывая взгляда от потолка,?— Отлично! Я с Википедии пожалуй начну, не думаю, что найду что-то оригинальное, но стоит проверить.***—?Ну послушай! Чем тебе не нравятся вулканы? —?Пьер зачитывал различные варианты и заносил их неровным, тонким, летящим почерком в блокнот,?— Там ведь сразу несколько вариантов! А может и комбо выпасть, представляешь?—?Слишком подражательно будет, да ты и сам говорил, что поставили барьер после этого. Нет, Пьер, давай что-нибудь другое.—?Ритуальный суицид?—?Ритуалы это для тех, кто во что-то верует,?— Ставрогин брезгливо поморщился и опёрся на стул. Рука помимо воли потянулась к шее, на которой теперь, как он и предсказывал, красовалась синяки.—?Ну не скажи, а как же харакири?—?Я не самурай, Петь, что там есть ещё?—?Голодание, обезвоживание, но это всё скучно и долго. Не то.—?Не то,?— эхом ответил Николай глядя на стену.—?Какой-то мальчишка дал собакам разодрать себя в клочья,?— Верховенский задумчиво погрыз кончик ручки,?— Я внесу это в список,?— затем пролистав ещё пару статей он останавливается,?— Отрезать себе голову циркулярной пилой. Дальше следовали ещё способы, которые комментировались Верховенским, такие как: от переутомления (Ха! Мы- студенты, нас таким не возьмёшь!), от переохлаждения (Николь, готовь холодильник!), алкогольная или табачная интоксикация… к вечеру список насчитывал пятнадцать способов, в том числе и комбинации различных стандартных видов. Спать Ставрогин ложился, чувствуя (чувствуя?!) азарт и что-то невыносимо нежное.***—?Коль, смотри что нашёл! —?Пётр был бы не он если бы не пытался честно отвлечь товарища от написания проекта.—?У нас уже двадцать пунктов и мы решили сделать это под Новый год,?— Ставрогин честно старается не отвлекаться, но буравящий спину взгляд слишком сложно игнорировать.—?Так ты всё же будешь? —?азарт, радость и разочарование смесь странная, но Пьер передаёт её превосходно.—?Что?—?Ну, ты же вроде радоваться больше стал и два дня не принимал свои таблетки,?— Николаю как никогда хочется перестать чувствовать что-либо, потому что от голоса Верховенского внизу всё переворачивается и он чувствует себя предателем за свои суицидальные порывы.—?Я избавился от депрессии около года назад. Сейчас просто скука и апатия. Таблетки лёгкие и больше как привычка.—?М-м-м,?— разочарованно тянет юноша,?— А я хотел лечение предложить.—?Лечение может быть использовано как профилактика. А что у тебя? Что-то интересное? —?он откладывает в сторону бумаги и планшет и поворачивается.—?Вообще это должна была быть шутка про твоих пассий. В каком-то там веке лекарством от ментальных расстройств был оргазм.—?А ты так уверен, что они хуже тебя справляются с лечением? —?смысл сказанного доходит уже потом. На несколько секунд в комнате повисает тишина, а в душе у Ставрогина начинается заседание парламента, который, к его ужасу, решает, что Верховенский красив и им нравится. Схожие метания отражаются на лице Пьера.—?А ты,?— судорожный выдох,?— хочешь проверить? —?воздух буквально электризуется и густеет. Первый шаг делает Верховенский: он встаёт с кресла, подходит и целует Николая, испуганно и жадно впиваясь в губы. Тот отвечает и перетягивает инициативу на себя, сажая Пьера к себе на колени. Язык у блондина, как в последствии выясняется, ловкий не только, когда он говорит. Вечером Ставрогин просто был вынужден признаться хотя бы самому себе, что так ему не было ни с кем. Это было не то что бы именно хорошо или плохо, просто абсолютно по-другому и невероятно. Николаю нравится. Сейчас в лучах уходящего, тусклого Питерского солнца на его кровати лежит Верховенский и Коле безумно хочется его нарисовать. Это чувство странное: последний раз он хотел кого-то нарисовать около полугода назад.***—?Что ты делаешь?—?Сжигаю, разве не красиво? Он мне больше не нужен,?— Ставрогин смотрит на то как пеплом осыпается список их способов самоубийства. Пьер в лёгкой растерянности и недоумении смотрит на него и на бумажку.—?По какому случаю? —?Верховенский младший задумчиво окидывает комнату взглядом, пытаясь понять, куда он повесит гирлянду.—?Я собираюсь встречать Новый год с тобой в качестве моего парня. Ты, я думаю, не против? —?глаза у Ставрогина смеются, хотя лицо остаётся серьёзным. Вместо ответа он получает долгий поцелуй.—?Я уж думал, что мне придётся тебя споить, чтобы совратить ещё раз,?— разрывая поцелуй, ухмыляется Пьер.—?Я не против,?— отвечают ему, удобно располагая руки на бёдрах.