Вкрадчивость. (1/1)

Ближе к?полуночи я?обзвонил все отели, что находились в?радиусе моего дома. Радиус был не?слишком большим?— всего двадцать километров. Ночь в?отеле помогала мне откреститься от?беспрестанных сует внешнего мира, и?собрать мою душу воедино, по?частям. Также: сосредоточиться на?написание текстов и?над их?глубочайшим смыслом. В?первую очередь, я?оградил себя от?лишнего шума и лишних переживаний, кроме одного единственного?— связанного с?любовью. Именно она (не важно?— к?девушке?ли, либо к?предметам обстановки, либо к?людям, что окружали меня и?не?давали сорваться мне в?глубины пропасти), помогала мне подбирать нужные слова и?формировать их?в?правильном порядке, клеить друг с?другом, обусловливая четкой филигранью. Не иначе, как-то?раз, я?даже посвятил стихи своему отелю, в?котором остановился аж?на?две недели. Я?пил, как не?в?себя, устраивал засаду своему сознанию, и?с?ножом у?горла, требовал себя написать херовы строки. Глупы те?люди, что акцентируются на?слове ?вдохновение?. Как такового, его?нет. Нет муз и?прочей белиберды. Есть лишь свет, на?лучики которого ты?идешь, в?надежде собрать этот свет в?свою дырявую шляпу. Дырявая тогда, когда строки выползают из?твоих уст с?неволей, с?оскоминой на?зубах, с?противным шелестом. А?еще, намного сложнее писать, когда все вокруг только и?требуют оного. Когда все твои строки превращаются в?работу, что лишает тебя права на?малейшую ошибку. На?малозаметную, либо грубую. Идеальный автор тот, что обладает творческой стабильностью и?плодовитостью. И?не?потому, как принято считать, что он?дружит со?своей музой и?общается с?ней, будто с?лучшим другом, а?потому что?он в?меру начитан, солидарен со?словообразованием и открыт для постороннего мнения со?стороны. Я никогда не?считал себя плодовитым, тем более солидарным. Я?мог писать о?чем угодно и?где угодно. До?первого толчка в?голову. Если удар случился, я?ступорился на?ранее привычных мне ощущениях, начинал волноваться и?переживать. Естественно, главной темой для меня была и?оставалась страсть. Всякий раз я?вытаскивал ее?из?себя. С?годами мое сознание формировалось, надо сказать, в?лучшую сторону. Оно показывало мне свою запредельность и?многомерность… Я закал билет до?ближайшего города, и?ждал своего автобуса в?полном смятении мыслей. По?обычаю на?моем плече прочно восседала сумка?— плотная, набитая приличным количеством бутылок и?чистых бумажных листов. Там было немного?еды, несколько пачек сигарет, две книги, кассета с?любимой группой,?— более мне не?требовалось. Но, если?бы?я?только мог? взять с?собой еще и?тишину, коей мне так не?хватало в?последнее время. Автобус я?завидел еще за?милю от?меня. Дорога была длинной и?прямой, я?легко различал фары в?полутьме. Натужно трясясь и?разливая оранжевый свет перед собой, он?подпрыгивал на?ухабах и?завороженно поблескивал при свете луны. Выкинув сигарету, я?ослабил захват с?сумкой и прошествовал по?салону, свалившись на?первое попавшееся сиденье. В?такое время, здесь было немноголюдно. Редкие пассажиры наградили меня унылыми взглядами и?вернулись к?прежним занятиям: читая газеты, смотря в?окно, смыкая веки в?полусне. Теперь, стоило добраться до?домика, который я?снял пару часов назад. По?моим личным предпочтениям, он?был именно таким, каким я?его видел в?своей фантазии?— мааленьким и?пустым, покосившимся, с одинокой свечой на?дубовом столе. Он находился на?берегу моря, точнее?— на?утесе. Я?приметил этот дом еще на?школьной экскурсии. Кто?— то посмеялся по?поводу него и?счел его ?безобразным?. Я?же,?склонил голову в?умилении, изучая древнее строение с?незыблемым чувством полным страсти и?удовольствия. Если честно, я?не?хотел распространяться об?одной своей мысли, но?думаю мне будет приятно поделиться?ею хоть с?кем?— нибудь. Я?бы?привел туда Лили. Сам не?знаю почему. Он?бы?не?нарушил мой покой, возможно?бы?даже скрасил?его. Не?важно?чем. Будь?то?— игра на?гитаре, тихое пение, либо просто молчание. Я?не?мог противиться?ему, потому что он?был частью меня,?— отголоском прошлого, что напоминало?мне о?моей нежности и?безалаберности. … Я смотрел в?окно, путаясь в?представлениях и?во?времени. Часы, оказавшиеся забытыми мною, не позволили мне судить о времени. Оставалось лишь гадать и?удивляться кромешной тьме за?окном. Та тьма навивала на?меня вдохновение. Я?довольно живо нарисовал в?свое голове два силуэта, что возможно прятались за?плотной пеленой леса. Нарисовал в?своей голове домик, точь в точь похожий на?тот, что был в?стихах Байрона. Поездка была недолгой, по?моим представлениям, но однозначно насыщенной. Я?сумел привести себя в?порядок, записать пару строк на?клочке бумаги,?и даже поспать. Вторя звукам из?плейера, я?заприметил остановку и?подошел к?выходу. Я?будто слился с?окружающим миром, впитал его в?себя и?растворился в?нем, это?— позволяло мне не?привлекать излишнего внимания к?своей персоне,?— двигаться ровно, четко и?хладнокровно. В?голове уже роились задатки будущего альбома. Пусть они были нечеткими, ровно, как и?я?сам, но?безусловно осуществимыми. Добраться до?домика, оказалось делом нехитрым и?несложным. Я?суммировал вдохи и?выдохи, вдыхая морозный воздух. Мое дыхание было шумным, но?размеренным,?— об?этом гласили натренированные легкие певца. Известив хозяина о?своем прибытии, я?забрал ключ и?направился к?строению. В?оный?час, оно было мрачным и?донельзя?— загадочным. Стряхнув мокрые волосы со?лба, я?вставил ключ в?замочную скважину и,?навалившись всем телом, открыл резную дверь. Все было именно таким, как я себе и представлял. Вплоть до?мельчайших подробностей. Начиная от?бревенчатых стен и?заканчивая грустной свечей по?середке стола. У?дома имелся свой, ни?с?чем не?сравнимый, запах. Он?кружил меня в?своих инсинуациях и?вводил в?своеобразный транс. Если я?знал понятие о?пространственном оргазме, то?это именно он?и?был: не?единого шума и?намека на?мирскую червоточину, что окружала меня всякий раз при посещении реального мира. Я закурил,?— сделав это с?должной честью и?словно?бы извиняясь перед домом за?свою ничтожную привычку. Дым плавно потек из?моих неплотно?— сомкнутых?губ. Он?завихрялся и?кружился надо мной. Распечатав одну из?бутылок, я?поспешно глотнул?— расставляя на?столе последующие, с?успехом вынимая их?из?сумки. Сигаретный блок добросовестно оттягивал ладонь. Я?вынул из?него пару пачек, остальное?же спрятал обратно в?вышеописанную. Кассета осталась нетронутой. Ах?да, я?забыл написать про свою гитару;?— серьезное упущение. Я?обнял?ее, радуясь родственному теплу ее?древесных изгибов. ?Вот мы?и?на?месте.? Часы в?правом углу назойливо тикали, но?я?не?мог остановить?их.?Лишь?они, напоминали мне о?том, насколько у?меня мало времени для свершения моего однообразного ритуала. По прошествии часа, я?не?выдержал и?кинул карандаш о?стену. Бумаги смялись под натиском моих тонких пальцев. Я?запустил пальцы в?свои темные кудри и?уставился в?потолок. Тлен,?— иное слово не?подходило для моих инсинуаций. Я?обрывал мысли в?самом начале, не?давая им?полной свободы. Я накатил достаточно для того, чтобы мерить комнату большими и?нетвердыми шагами. Затем, распахнул дверь и?вышел на?улицу. Утес горбился под моими ногами, словно мятое покрывало. Снизу шумело море. Я?оборвал себя на?слове ?шумело?. Нет, это неверное обозначение данного. Оно ревело, билось о?скалы, бурлило в?своем относительном гневе.Огибало доисторические валуны, либо, наоборот?— старалось вдолбить их?в?землю на?многократный период времени. Море,?по?сути своей, было живым персонажем в?моей истории. Оно подавляло меня или… учило? Учило, каким стоит быть? Бескрайним и завораживающим? Угнетающим? Оно просило меня разделить с?оным гордое одиночество, спуститься вниз и?лицезреть навязчивую зыбь громоподобных волн. Волны не?успевали начаться. Они брали истоки, но?подхватывались новыми?— большими по?своим размерам. Маленькие бедняги гибли под напором старших и,?спустя какое?— то мгновение, исчезали,?— погребенные большими. В мраке, я?не?столько видел, сколько слышал. Я?наблюдал войну,?— пусть и?не?банальную по?представлениям человеческого?ума. Это была война природ. Ни секунды покоя и?права на?мысли; я?бросился обратно в?дом для того, чтобы разгладить свои письмена и?включить в?них парочку поправок. С?данными поправками они обретали ранее утраченный, либо не?донесенный смысл конкретных фраз. Тело молило о физическом отдыхе, но?пусть и?не?мечтает, покуда эта ночь не?закончит свое существование в?пределах зенита. Я?не?остановлюсь пока не?взойдет солнце, и,?скорее море выплеснется через край, чем я?брошу свои действия. Схватив гитару, я?ищу нужные аккорды. Я?вспоминаю предыдущие, что играл от?года год и?успел выучить их?настолько, что смог?бы?играть в?кромешной тьме без наличия света. Я?морщусь и?ищу что?— то новое, то,?что вертится в?моей голове, но?пока не?имеет огласки в?действиях. Лихорадочно перебираю в?своей голове всевозможные вариации исполнения. И,?наконец, нахожу?то, что достаю из?самых глубин своего существа. Такт сам идет в?руку. Все мои действия напоминают болезненную тряску, и с?бешеной амплитудой всплывают геральды вдохновения. И?тогда, я?понимаю: ?все кончено?. И?явно, не?напрасно. Это самый настоящий секс в?одиночку, это секс со?своим мозгом и?его поэтическими завихрениями. Требуется лишь протянуть руку в?надежде на?помощь, и?она сама клубится в?твоих пальцах в?ожидании. —??Возьми меня??— Шепчет?она. —??Открой меня и?выпей, сполна?. Медленно, но?верно, я?обретаю смысл.В исступлении перечитываю написанное и?умело взвешиваю слова на?языке. То?что бросается в?глаза своей неуклюжестью?— перечеркиваю к чертям собачьим. … ?Несчастен?тот, кому воспоминания о?детстве приносят только страхи и?печали, Несчастный, он?оглядывается назад в?поиске одиноких часов в?обширных мрачных палатах с?тёмным занавесом и?блестящими рядами старинных книг, любуясь ими в?рощах сумерек?… Я знаю, что эти строки неидеальны и?не?отшлифованы, но?они есть. В своей первичной ипостаси, они способны привлечь взгляд.…? …?Я слышу твое легкое дыхание,Хотя ты?бесконечно далека, И, словно наяву, сквозь расстоянияМеня касается твоя рука. Пусть не?из?золота и?серебра мой храм,И пусть величие его не?все поймут, Но заповеди в?нем полны теплаИ утешение душе несут. Ты знай, что сокровенная мечтаИсполнится, хотя такое нежное И хрупкое святилище души.Тепло любви?— вот истинное таинство, Священное, как океан безбрежное.Моя святая тайна?— это ты… ?Наверное, стоит открыть все двери, и?выпустить из?них полки мифический созданий. Вспомнить самую главную боль в?своей жизни. Кричать, и?не?бояться быть услышанным, в?этом доме без окон‘. … ?Я отбрасываю первый лист и?проглатываю ком в?горле. Я?обязан вернуться к?Лили. Эта ночь?— станет последней без него‘… Ты далеко, ты?бесконечно далеко,Но ветер до?меня твой плач донес. И будто рядом?ты, любимая, со?мной,Я ощущаю вкус пролитых слез. Я знаю, мои слабые молитвыГлубоких давних ран не?исцелят. И откровенье наше наполняютОтныне страх и?ненависти яд…“ ? Нет. Яда не?будет. Будет?то, чего он?желает и хочет более всего на?свете.Я приеду в?Валлилу, вышибу его дверь… Интересно, он?поймет мой поступок*? Любит или не?любит? Обманывает?ли?меня, как все те?стервы, что желали выкроить мою душу подобно платью для своих утонченных силуэтов? Все, что создавалось для похоти?— изящно до?безобразия.Все, что делалось для быта?— легкое и?простое, в?понимании людских умов. Я откинулся на?спинку стула, перебирая слова в?своей голове. Вытряхивая пыль из?воображаемых фолиантов, проходясь пальцами по?потускневшим реликвиям моего внутреннего ?я“. Так?ли?мне нужна эта слава? Скорее?нет, чем да. Потому что в?славе, нет должного и?ожидаемого утешения. Я?понимаю?это. Добившись всего чего желал?— сидишь и?кусаешь свои пальцы в?кровь, сидишь, молчишь в?одиночестве. Вокруг лишь отголоски прошлого, а?настоящее напоминает тусклую диадему умершего короля твоей мечты. Кто?— то воспевает тебя, кто?— то грустит под твои песни… Когда ты?выходишь на?сцену, то?не?чувствуешь ровным счетов ничего. Приходится вытаскивать свою душу и?раскрашивать в?правильные цвета, в?те?цвета, что понравятся присутствующим. Когда ты?поешь, тексты ложатся мягко, словно снег на?помертвевшие зимние почвы. И нет никого вокруг. Темнота и?тишина. Ты?один. Сквозь неплотно сомкнутые веки ты?видишь свет. Он,?не?дает тебе опознать лица слушателей. В?желании добиться нужного эффекта, ты?ставишь голос и?преподносишь его в?идентичной октаве. Возможно, вспоминаешь, что?— то из?своего прошлого, и?сердце начинает вторить воспоминаниям. Астма вторгается в?сознание. Она зарождается у?подножья легких и?поднимается вверх?— постепенно, не?торопясь. Горло корежит, звуки меняются; теперь их?сопровождают таинственные нотки с?оттенками хриплости. Зажженная сигарета тлеет в?пальцах. Я?чувствую ее?дым и?сладострастно боготворю?его рискуя обжечь пальцы. То представление будет еще не?скоро. Я?волен бегать по?сцене и готов продемонстрировать им?свою душу и?захлопнуть капкан, без надежды на?освобождение. Я?готов делиться с?ними своими впечатлениями об?этом мире.Сколько десятков глаз оторвутся от?моих гипнотических разрезов, и,?хоть на?миг?— прислушаются к?словам моих песен? —?я?думаю, немного. Они хотят секса и?я?волен давать им?то, что превращает их?умы в?клейковину. Я?волен торговать своим телом зная, что обрету покупателя в?любом случае, вне зависимости от?времени и?места. Я волен, а?более ничего. Думаете, я?не?знаю, что будет далее? Я?видел все, и?не?желаю смотреть снова. Глаза Пандемониума смотрят на?меня; средь бела?дня, средь кромешной тьмы, они в?исступлении тянут руки к?моей сущности. Я улыбнусь на?миг, представляя то, лишь жестокой пантомимой или признаком передозировки алкоголем. Я улыбнусь, чтобы быть таким, как?все. Чтобы скрыть свою душу, поджарившуюся на?яростном кострище жизни. Я не?понимаю, что Лили нашел во?мне… Я?не?понимаю себя, его?— подавно.Пусть будет рядом. Пусть видит мои взлеты и?падения. Если я?заберусь слишком высоко, пусть предупредит о?возможной опасности. Как?бы?то?ни?было, как?бы?я?себя не?вел, ?я?— тот?же?самый человек, что и?он.Я хочу любви, просто не?могу показать этого… Просто я?немного другой, ежели?он. Когда листы исписаны, а сердце пусто и холодно, я перевожу свой взгляд на часы и удовлетворенно киваю. ? Пора ехать домой, пора сделать то, что должно было состояться с самого начала. Я должен сказать Лили то, что сидит в моей голове порядочное количество времени?— лишая меня сна и покоя…