Глава 38 (1/1)

Глава 38Кратко подводя итоги: когда Вилле с Бамом прибыли в Хельсинки, они были просто счастливы тому факту, что они прибыли.

Хватило одного звонка Сеппо и его друзей, чтобы перед ними извинились и все такое, и чтобы им выдали по билету на дневной поезд до Хельсинки. Они уже были рады, что туда сели.

Медленно и молча, глядя в одну точку перед собой, сидя рядом, они пытались выровнять давление в отсеках. Делать это следовало очень аккуратно. Поэтому они даже не разговаривали. Они просто сидели рядом, смотрели в стену вагона перед собой и аккуратно цедили пиво. Живот, кажется, свернулся и развернулся обратно. Шел третий день их приключений, и у них еще во рту и хлебной крошки не было! Вилле по приезду сразу же не спрашивая потащил Бама в любимый ?Морской Конек?.Когда они только вошли в ресторан, неутомимые хостес, двое, брюнетка и блондинка, стоящие на входе, поинтересовались, ждет ли их кто-нибудь. Пока Бам пытался строить глазки темноволосой высокой хостес, и намекать что именно она тут ждет именно его, Вилле увидел, что в ресторане за столиком один сидит Энди Маккой и задумчиво курит, попивая свое пиво.- ДА!!!! - внезапно заорал он, показывая на Маккоя, - Он нас ждет! Этот мужик нас ждет как свою судьбу!!! Хотя я точно вам не скажу, ждет ли он свою судьбу или предпочел бы ее избежать, знаете ли....Вилле не то что бы был пьян. Он просто был никакой. Он просто был очень много дней совсем не в себе. Обычно он себя так не вел. Но теперь мир казался ему проще пареной репы, и все социальные проблемы и недоразумения решались одним жестом одной руки. Это случается у всех людей на земном шаре, но финны особенно к этому предрасположены. В определенный момент в них срабатывает подавленная компенсаторная социализация.На лице хостес отразилось недоумение,- Но... - она хотела было возразить, что господин за столом ни о чем ее не предупреждал.

Однако, совсем не нордическая, развязанная повадка и громкий голос Вилле оказались сильнее:- МАККОЙ, ТЫ ЖДЕШЬ НАС, СТАРЫЙ ПИДАРАС?!?!?! - радостно гаркнул он через весь зал, по-английски, заставив пару в углу на всякий случай вжать головы в плечи и с легким изумлением покоситься на себя, выражая тем самым ему высшую степень финского неодобрения его поведением. Явно приняв их за американских дикарей.Маккой проморгался. Прикрыл один глаз, нажав на него пальцем, пытаясь сфокусировать другой на входящих силуэтах, но Вилле оказался проворнее и, отставив девушку-хостес, бросился вперед. Ее шокированное лицо даже заставило скачущего за Вилле вприпрыжку Бама послать ей воздушный поцелуй. Он тоже был смел теперь, после всего, что было у него с Вилечкой в эти выходные, бодр и смел как еще не кастрированный жеребец.- Вилле... мальчик мой, ты здесь! Какими судьбами?! Обними меня, моя педовочка! - Маккой с некоторым усилием поднялся навстречу летящему к нему на крыльях любви Вилле, чтобы сладостно чмокнуть юного наивного полудурка, изобразившего на его устах жаркий поцелуй, заставивший престарелую пару в углу мгновенно потерять к ним интерес и уйти в свою раковину.- Мммм...я скучал по тебе! - Вилле жарко заключил Маккоя в объятия, обжигая уста последнего запахом трехдневного перегара, который шел за ними, споря в стойкости шлейфа с духами ?Мадемуазель Шанель?. Впрочем Маккой уже тоже немного употребил с утра и был не слишком чувствителен к прет-а-порте парфюмерии.- Да не больше чем я по тебе, детка, о, да тут и твоя американская шлюшка! Конечно, я вас всегда приму, мои родные сосунки, садитесь мне на коленочки оба, мой старческий артрит вынесет сладкое давление ваших юных попок, - Маккой любезно, гостеприимным жестом показал Баму и Вилле на стулья за своим столом, напротив. Вилле сел к окну, Бам рядом, - Так что с вами не так, чем помочь, долбоебы?Работницы ресторана поняли, что они знакомы, и молча всучили Вилле и Баму по меню. Причем, к радости Бама, ему меню подала ?его? чернявая, и он даже попытался было чмокнуть ее за это в ручку, но получил подзатыльник от Вилле.- Я не понял, за що?- За несанкционированный промискуитет, - сказал Вилле, на удивление четко выговаривая все сложные слова.- За-не-са-ци-ва-ми-ску что? - переспросил Бам, - Виля, на каком языке это меню?- На английском, - отрезал Вилле.- Уууу, блядь! - искренне восхитился степени отмороженности братцев-акробатцев Вало-Марджера Маккой, - щеночки, хотите пива?- Нет, - сказал Бам.- Да, - сказал Вилле.- Два пива еще, - сказал Маккой.

В эту же самую секунду принесли пиццу, которую он заказывал до того. Энди был так неразумен, что сразу же предложил гостям угоститься от его трапезы.

Далее случилось то, чего он никак не мог ожидать. Стоило ему моргнуть в первый раз — каждый из сосредоточенных отроков схватил по куску и открыл рот. Стоило ему моргнуть во второй раз, в руках у отроков было по новому куску. Он моргнул в третий раз, и тарелка с пиццей оказалась пуста.- Повторить? - спросил официант, забиравший деревянный поддон из-под пиццы. В общем-то, он даже не успел отойти. И даже пожелать приятного аппетита. Его также заворожила скорость.- Да, - сказал Бам.- Да, - сказал Вилле, - ?Я уже чувствую себя лучше? - процитировал он вампира Лестата из известного фильма.- Да, - подтвердил Маккой.Он привстал и подхватил лицо Вилле напротив аккуратно в руку. На него уставились два неадекватно расширенных зрачка. Один смотрел почти вперед, другой куда-то в другую сторону. Маккой отпустил его лицо и хохотнул:- Ребята, вы в курсе, что ваше поведение выглядит не слишком здоровым?- Мы в порядке, - усилием воли вернув расширенные зрачки в почти параллельное состояние сурово отрезал Вилле.- Мы ппрост оссматривали озера Тампере, - сказал Бам, - но нас случайно забрали в обезьянник. Ппотому что они думали, что мы грабили, мы, конечно, грабили, но то, что они думали были не мы. А мы просто хотели повеселиться, но там оказалось, что. Там как-то все сложно оказалось.- С каждым словом все выглядит все хуже и хуже, - отметил Маккой.- Почему? - уточнил Бам, - прости, дорогой, мы сожрали твою пиццу.Маккой протянул руку и погладил Бама по голове. Бам пересел с места на место к Маккою, напротив Вилле, ластясь к Энди как кошка.- На вас что-нибудь осталось?- На, вот у меня еще есть кредитка, - Бам счастливо залез в карман и выдал ему свою карту, - хочешь, можешь ее мне не возвращать.- Не знаем, нас отпустили, - сказал Вилле голосом малолетнего дебила, гундося.- Вы обдолбанные в гавно, - сказал Маккой, возвращая кредитку Баму, - чо я тя, малыщ, обдолбанного, пиццей не накормлю?

Пиццу снова принесли.- Кушайте, птенчики, - сказал Маккой. Ему принесли еще и заказанный до того графинчик запотевшей водочки, - я прямо смотрю на вас и вспоминаю нас в молодости.- Ммм, - сказал Бам, - восторженно-оргазмически жуя второй кусок пиццы.- У меня один для вас совет, ребята, не жрите герыч, - сказал по-фински Маккой Вилле.- Не. Ну. Просто. Долго объяснять, - ответил Вилле, - мы слишком долго не ели. Только пили.- То есть, ты хочешь сказать, что вы, оба, не обдолбавшись, поехали в октябре смотреть достопримечательности в Тампере? Вы, два взрослых, половозрелых самца человека.- Да, - сказал Вилле, - жадно пожирая пиццу, чем завораживая взгляд Маккоя втрое сильнее, чем если бы он с таким же воодушевлением выкушал бы его графинчик Абсолюта.- У вас там шлюхи чтоли? - спросил Маккой, на это раз урвав один кусок и задумчиво жуя.- Шлюхи? Какие шлюхи? - равнодушно спросил Вилле, жадно жуя. И даже забыв про пивко.- Вот и я думаю, какие шлюхи в Тампере-то? Хотя...помню, у нас был там отличный прием и Сеппо....впрочем, вам, наверное еще рано это знать, - Маккой налил себе в рюмку водки, и махнул ей в воздухе, - ну, за вас, девочки!- Спасибо, - сказал Бам, так же, сосредоточенно жуя.- К чему ты вообще ведешь? - спосил Вилле, ощущая как священная и горячая тяжесть пиццы оседает в его желудке божьим благословением. Он счастливо отклонился назад, на спинку стула, и едва не завыл от счастья. Ему было посрать, что там нес Маккой. Щас бы еще покурить и он бы стал бы человеком.Вилле закурил сигарету, выдохнул и понял, что счастье есть.Маккой схватил его за руку с сигаретой.- Вы, братки, чпокаетесь друг с другом чтоли? - аккуратно наклонив голову, закуривая сигарету от сигареты Вилле спросил Маккой по-фински шепотом.- Нет, - сказал Вилле.- Вы на герыче?- Нет, - сказал Вилле.- Какой из двух твоих ответов правда?- Один из, - отрезал Вилле.- Я тебя услышал, - сказал Маккой. И остаток вечера они провели в бессмысленном трепе ни о чем, помня только о том, что ночью Бами улетать в Новую Англию, Бам причем паниковал, что он опоздал на самолет, когда только пробило шесть пополудни. Ему казалось, это темная ночь.- Надеюсь, это пустят в самолет, - сказал Вилле Маккою при виде паникующего без повода Бама. - Бами, Бами, успокойся, расслабься, я здесь рядом, я твой друг, я отвечаю за тебя, мон шер ами....давай споем что-нибудь эдакое душевное....- Я уже не девочка, но еще и не женщина!— Бам запел Бритни Спирз почему-то. Вид у него был не совсем трезвый даже для Вилле и Маккоя.- Мать моя женщина. Его вообще в самолет пустят? - по-фински аккуратно спросил Вилле.- Может стукнем его по голове графином и скажем, что малыш подхватил инфлюэнцу и заснул? - на полном серьезе очень озабоченно предложил Маккой.Вилле посмотрел на Бама, всерьез оценивая все плюсы и минусы реализации предложения Маккоя. Старый перец умел в нужный момент предлагать наиболее толковые вещи.К счастью, к тому времени, как надо было срочно решать, Бам заснул сам. В такси.Им, конечно, пришлось обыскать его слегка, чтобы найти в его карманах билеты, но все прошло нормально. Они зарегистрировали его на рейс, сказали, что он водолаз, три дня искал сокровища викингов в озерах Тампере, и теперь у него компрессионная болезнь. И ему нельзя понижать градус.Потом, покачиваясь и обнявшись, Вилле и Энди вышли из аэропорта Вантаа. Задумчиво распивая из горла купленный там на кредитку находящегося в полузабытьи Бама ирландского виски Джеймсон.- К тебе или ко мне, деточка? - серьезно спросил Энди Вилле.***Апокалиптический мул-гидроцефал, тем временем, продолжал свое победоносное шествие, возглавив новое американское турне группы HIM.

При том при всем, что и Баму и Вилле казалось, что их отношения на коне. А что? Столько уже было преодолено. Вилле перезнакомил его со своим кланом. Бам перезнакомил Вилле со своим. Они пережили первую ревность и разочарования друг в друге и, казалось бы, стали после этого всего даже сильнее.Так принято считать, и они были в этом уверены.Что выросли и сумели вырасти над собой в этих отношениях.Да и успех рос стремительными шагами, на этот раз уже чуть менее стремительными у ХИМ, потому что в любой логике развития, легче всего изображаемой синусоидой, всегда бывают подъемы и спуски. В этой стадии синусоиды Бам оказался выше Вилле. Что вызывало определенные опасения у Вилле. Потому что он уже знал к этому времени, что Бам был человеком властным, и, в сущности, жестоким и жестким, если дело касалось его желаний. Между нами, девочками, именно это и заводило в нем с самого начала, но он был уверен, что любовь, обожание и преклонение перед ним, как своим кумиром, сдержит Бама в тех рамках, которые будут льстить его самолюбию.Достаточно быстро он понял, что это не так, или не совсем так.Бам был ему самым близким другом, особенно с тех пор, как Миже самоустранился, но Вилле понимал, что он не имеет права расслабиться здесь. Как только он покажет Баму слабину, Бам подавит его и сожрет с потрохами. Такова была та самая, жадная природа влечения и обожания, которая и вовлекла его в эти отношения.

Парадокс для психоаналитика, никто из них и не хотел бы быть вылеченным, потому что самоя суть болезни была основой острого эротического влечения.Вилле на данный этап времени решил, что он слишком много анализировал их отношения, например, с Миже, раньше, и честно понял, что если закинуться должным уровнем градусов, то нюансы отношений вообще уже не важны.Бам был наверху своей славы, он не переставал делиться этим, и нельзя сказать, что бы Вилле не сопереживал ему самым искреннейшим образом. Ну а немного обезболивающего от жизни еще никому не помешало же?В любом случае, это был этап, когда эйфория накрывала их обоих.И когда Вилле ходил по кругу, как запертая в клетке разъяренная рысь, в зале в Нью-Йорке, по телефону строя всех, как самая что ни на есть звезда, и когда Бам ехал к этой самой звезде через Манхэттенские пробки в лимузине, - это все выглядело так, как могло выглядеть в их детской мечте.Сеппо позвал тогда для интервью Александра Миласа из крупного музыкального журнала, зная, что он а — ровесник Вилле, б — эпический долбоеб, любитель Звездных Войн, нетрадиционной эротики и рок-н-ролла, к тому же он был умный и добрый, и честный, за счет чего, конечно, высокого поста, наверное ему было не достичь, но в нынешней эпохе он им был нужен как воздух. Он мог бы написать хотя бы один членораздельный отзыв на серию концертов ХИМ в Америке, исполненный приязнью и разумом, чего ждать от других им не приходилось.

Американские промоутеры имели свой взгляд на промоушен.Алекс согласился сам. Впрочем, их общение тогда едва вышло, потому что Алекс два часа смотрел на Вилле, общающегося с Бамом на предмет того, как тому лучше объехать пробки, а оставшиеся десять минут они едва ли успели перекинуться парой слов. Впрочем, даже несмотря на это Алексу Вилле понравился, и он уехал многозначительно сказав, что если тот вдруг захочет пообщаться — вот его телефон, пусть, когда будет в Лондоне, зайдет к нему на чашку чая.Телефон с нервничающим Бамом, у которого в лимузине обосрался Новак, разрывал Вилле руку, но Вилле задумчиво, почему-то смотрел на то, как темноволосый, черноглазый парень, точно не британской наружности, но с очень красивым британским акцентом, писал ему что-то на листочке бумаги. Крепкие пальцы и глумливая ухмылка заставили его почему-то зависнуть на этом моменте и, более того, не выбросить эту бумажку, а заботливо сложить ее в карман собственных брюк:- Будешь у нас в Лондоне, позвони, или приходи, буду рад, вдруг тебе чо не понравится, что я напишу, всегда готов угостить парой пинт пива, и объясниться, - как-то по-доброму ухмыльнулся парень. Беззаботно тряхнув длинными черными волосами, как бы извиняя своей ухмылкой и себя, и его, который не смог с ним членораздельно пообщаться так, как должен был, - у меня есть коллекция фигурок из Звездных Войн, - сказал Алекс, - ты такую точно нигде не видел!Вилле задержал дыхание, потом фыркнул от души, заржав.Конечно, он сидел навострив ушки, потому что с этими журналистами никогда не знаешь, что ты получишь на выходе. Сколько раз он уже сталкивался с тем, что и человек казался ему симпатичным и хорошим, и вроде бы они с ним так душевно сидели и общались, а в результате получались какие-то убогие пасквили на него и его мысли. Но что-то заставило его следить за уголками губ и пальцами этого неизвестного работника шоу-бизнеса, пока тот писал ему номер телефона и адрес.Вилле пожал плечами над своими мыслями.Милас показал на него пальцем, а потом сложил руку большим пальцем вверх, подмигнув ему, мол, вы мне нравитесь, ребята, встал и пошел к выходу.Телефон на коленке продолжал вибрировать. Вилле задумчиво смотрел на уходящего.- Эй, - внезапно даже для себя крикнул он.Алекс обернулся.- А зайду! - хмыкнул Вилле, - может быть.Парень расплылся в улыбке. И счастливо помахал ему рукой.Вилле как-то почувствовал странное чувство вины по части того, что должен был быть к нему повнимательнее, тем более Сеппо намекнул, да и в целом, он понял, что был слишком взвинчен сегодня вечером, и, возможно, упустил возможность поговорить по душам с интересным человеком.Впрочем хер его не знает, что он там в итоге напишет, и может быть и не стоило, успокоил он себя, пытаясь его тут же прямо и забыть.Фигурки из Звездных Войн. Хах!К тому же его милый друг с нуждающимся в смене подгузника Новаком прибыли в зал в Нью-Йорке довольно скоро. Вилле принял до их приезда бутылочку красного, метаясь в собственных рассуждениях между тем как он облажался перед человеком, который показался ему интересным, и тем, как принять Бама сотоварищи.Если бы они могли смотреть на ситуацию критично....Впрочем, глупый комментарий!Никто, и никогда не смотрел, не смотрел и не будет смотреть на эту ситуацию критично.

Два милых друга были в нечеловеческой эйфории. Огонь — да, вода — да, но медные трубы...Мы все готовы поддержать друг друга в огне, в воде, но мы не можем вытащить за косичку из болота даже самих себя, когда дело касается медных труб!Все мечты их детства воплотились. Оба, казалось, теперь были крутейшими звездами в Америке — и даже в мире, и жизнь открывалась всеми самыми прекраснейшими перспективами. Сбывшиеся мечты — убивают.Бам водил Вилле на вечеринки, за каждую из которых отставлял по миллиону долларов.Бам водил Вилле на вечеринки, где он, оставляющий больше миллиона долларов за вечеринку, стеснялся, когда они, в гостях у его дальнего другана, рэппера, сидели в уголке, скромно сося свое пивко с лаймом через трубочку, наблюдая за нимфами, купающимися голожопыми в Кристалле, и очень по этому поводу комплексуя.Вилле как-то сказал, что он не готов еще к такой разнузданной степени гетеросексуализма, Бам спросил, о чем это он, и Вилле попытался объяснить, что в девушках должно быть хоть что-то такое, чтобы не напоминало бы ему о ….. он сказал, что он не может это произнести вслух, но в противоположном поле должно быть нечто иное! Бам не понял, что Вилле имел в виду, к тому же тот был пьян и странно артикулировал свои мысли, но принципиальность Вилле он уважал всегда, а в этот раз зауважал вдвое. Да он и не хотел никого на этой вечеринке, кроме Вилле. Поэтому ему было в общем-то посрать.Но это было красиво.Ему нравилось, как смуглые девки трясли сиськами и мясом. Даже забавляло.Но от этого ему почему-то все больше хотелось присунуть Вилле.Ему хотелось, чтобы Вилле завело это все так же, как и его.Реакция Вилле оказалось немного странной.Он как то отморозился от лицезрения голых девок. Заложил ногу на ногу и отморозился, посасывая ячменный сок через трубочку.- Я чувствую себя идиотом, - сказал он Баму.- Ну да, - согласился Бам, - я тоже не был на таких вечеринках. Но согласись, это же клево, да?- Ну да, - задумчиво глядя на бои в грязи двух толстопопых негритянок сказал Вилле, - что не заменяет чувства того, что я тут случайно засланный идиот. Они все прекрасны. Африканские богини, все как одна сущие Иштар во плоти, но что я им могу предложить? Свои грустные семь сантиметров?- Да ладно сразу семь-то, - сказал Бам, - чо ты пиздишь. Семь сантиметров я бы не заметил вовсе.- Спасибо, милый, - сказал Вилле, - Или кому я должен сказать спасибо, что меня так трудно заметить, Райану, да?- Ты о чем блядь?- Я про жалкий размер своего хуя.- Вилле, ты....- Я — Вилле.- Вилле, ты такой долбоеб, я блядь, когда мечтал с тобой познакомиться, я не думал, что ты такой долбоеб. Ты пиздец идиот, долбоеб и пиздец долбоеб.Перед ними две стриптизерши принялись особо яростно поводить бедрами в сладострастнейшем танце.- Да ладно, Джонни Ди с тобой за лапку жамкался — он твой фанат.- Бам, ну вот они сейчас стоят перед нами и ласкаются, Бам а что в этом случае делать?- Я бы лучше к тебе бы приласкался, - признался Бам.- Да ты ж пидар, как и я, - возмутился Вилле.- Я ж пидар, как и ты, - согласился Бам.- Ты даже больший пидар чем я, - сказал Вилле, - в некотором смысле. Я хотя бы просто пидар, а ты любишь такого пидара как я.Бам с искренним удивлением посмотрел на него. Но ничего не сказал. Он иногда очень жалел, что у него нет отдельного радиоканала вещания ?Пьяный Вилле? он бы точно завоевал бы весь мир совершенно адскими и парадоксальными откровениями, которых не постыдился бы ни один Иоанн Богослов. Ход мыслей пьяного Вилле был очень специфичен, конкретен и невозмутим. Он пытался несколько раз заснять это все как бы между прочим на камеру, но у Вилле всегда срабатывало некое встроенное жопное чувство. Он всегда просекал, что его записывают, и всегда впадал в пьяное философское бормотание — хотя до того мог доносить все свои мысли очень четко.Он же со смехом обзывал это состояние Йидиот, сложносочлененным словом от слова пьяный и слова идиот.- Вилле, перестань себя вести как Йидиот! - хмыкнул он, шлепнув его по нужным местам, осознавая, что в некотором роде последнее слово сегодня еще может быть за ним, сказал Бам, - пошли отсюда нах. Джонни, Джимми, как его бабушку блять, в рот, не обидится, он даже завтра поутру не вспомнит, что нас приглашал. Это Америка, брат!- Иц бьююююююююютифул фор прешез скайз — задумчиво устремив в потолок очи запел старое доброе Вилле.

Бам вывел Элвиса из здания за руку.Походу с той вечеринке, супротив всех ебущихся по комнатам дворца только они двое как два дебила вышли с пивком и с трубочкой на улицу, ловить такси. По-крайней мере они поставили себе галочку, что на крутой рэперской вечеринке с телками они были.Пожамкаться им как удалось — так и удалось. Они даже поначалу что-то ржали и пытались изобразить из эротического шоу виденного ранее, но похоть, усталость и нужда быстро поимели свое. Они трахнулись, едва успев разве что наскоро принять душ. Набрасываясь друг на друга голыми в койке. Впрочем, они научились ценить тот комфорт, что имели. Поэтому заснули оба в остром чувстве эйфории, заставляющей забыть о затекшей руке под головой возлюбленного или откровенном давлении тела на твое с риском для жизни. О, это все так мило напомнило им о том, что было в самом начале.Они были так близки.И они были наверху.***Вообще, оно, так.Предполагалось, что это вот все — открытие рынка Нового Света, должно было бы перевернуть новую страницу в истории группы. Ну, Сеппо, и их вся тренерская команда, исходя из своего опыта и чутья имели основание так полагать. Но, человек, как известно, предполагает, а Бог — располагает.

Тур неожиданно оказался эпически скандальным, заслужившим самые разгромные статьи в самой уважаемой, и вроде бы вызывавшей доверие ранее прессе. Самое стремное оказалось в том, что, казалось бы, что скандал — двигатель пиара, в этот раз сработал совсем наоборот. Тон статей был настолько разочарованным неудачными попытками их завоевать, что скорее застопорил продажу билетов, нежели заинтересовал мейнстрим или стал причиной хайпа. Такая странная особенность внезапно выявилась у публики Нового Света, разительно отличая ее в этом смысле с точки зрения маркетинга, от Старого.

Особенно внезапно эта особенность отразилась на американской продаже билетов.Весь скрытый юмор выразился в другом.Что Вилле понял позже. Много позже. Даже не через год, и не через два, и не через пять, а только через десять. Он словил тогда синдром обиженной любовником Джулии Ламберт. Любовник его никакой тогда не обижал, разумеется, но он, на вершине ощущения себя на вершине мира забыл о контроле. Ему казалось, что он на вершине своего исполнительского искусства. Он откровенно не понимал, какого черта на него выливают эти ушаты говна, и подозревал, что исключительно от зависти.Кстати, тот восточного вида черноволосый и черноглазый веселый британец с коллекцией фигурок из Звездных Войн, стебанулся над ним, говорящим с Бамом, но написал все с чувством, пониманием и уважением. Вилле даже еще раз перечитал ту часть, где он описывал его переговоры с Бамом.Разумеется, на его месте он бы тоже ревновал.Но парень отобразил это так забавно...Желание Вилле встретиться с ним когда-нибудь вновь не испарилось после его отзыва, но может быть даже и наоборот. Нет, он ничего такого себе не выдумывал, просто ему и вправду хотелось бы с ним еще когда-нибудь пообщаться.Сеппо оказался прав, это был единственный положительный отзыв за их нынешнее выступление в Америке. Он определенно позвонит ему, когда будет в Англии, просто, чтобы хотя бы поржать надо всем этим, что происходило! Вилле почему-то казалось, что этот парень его точно поймет.Однако, существовала масса моментов, на которые стоило бы, наверное, обратить внимание. Но тут на Вилле как никогда повлиял Бам. Бам во-многом заразил его в тот момент этим барским пренебрежением к окружающему, избаловал своими личными самолетами и лимузинами, и всем таким что ?Да ты ж звезда! Кто, если не ты?? Вилле и вправду много времени проводил для организации мероприятий. Часами сидел на телефоне, чтобы решить вопрос о том, как сидящий в пробке на Манхеттене Бам мог бы вовремя попасть на их гиг. Вопрос о саундчеке волновал его не в пример меньше, чем размещение Бамовской задницы и задниц его друзей у себя на концерте.Баму тоже все нравилось, разумеется.Это ж был тот самый РОК-Н-РОЛЛ, ради которого он душу продал, а была бы у него в запасе еще он бы и еще продал. Ну он надеялся, что его друзья ему подсобят, и вложатся в это дело добровольно.Но звук ломался посреди выступления, и Вилле был слишком на своей волне, чтобы соображать, что то, чего хочется ему — совсем не то, чего ждет публика, пришедшая на концерт. Пара неудач привели к тому, что он вообще дошел до состояния не понимания, что происходит, ну а хуле, рокынролжы, проебав по-хорошему весь сет только потому, что он его не контролировал. Но Вилле-то казалось в этот момент, что он-то был на коне!Ему действительно казалось, что он достиг нереальных доселе глубин искренности, чувственности и красоты, и убедительности вокала, и вдруг наконец донес до масс истинный смысл своих слов.Таковые, очевидно, были.Очень много людей будучи в трезвом уме и светлой памяти могли бы подписаться под каждой самой нелицеприятной и неприличной формулировкой того, что его талант и исполнительский жар мог бы дать. Он, наверное, сразил бы стадион рядом с Дженис Джоплин и Джимом Моррисоном, но он был не с ними, и стадион был не с ними. Он был слишком аутентичен року. Он был слишком тем, о котором уже боялись сказать. Он был не так уж плох пьяным, вашу мать! Но странная ошибка таланта и времени — а может быть и суровая печать будущего гения и его времени - кто знает. Подрезала залупу им всем так, как даже выразить нельзя.Факт оставался фактом.Вилле чувствовал себя все круче и выше, и обожание его друга в этом смысле закругляло прием сообщений извне. Точнее — чем больше их было — тем круче он себя чувствовал. И может и хуй бы с ним. Может быть он и правда был прав как автор и исполнитель....еб твою, но....он же выдавал это когда мог, раскрепощенный амфетамином и алкоголем, а потом вроде бы не понимал, чего это они гундят.Интересно, что и в общение их с Бамом это никаких плюсов не принесло. Вот ровно с того момента, когда они посетили рэперскую точку. Точнее как. Они шароебились по Манхеттену в лимузинах по всем ночным клубам. С Бамом, Джен, Джессом, Йонной, Новаком, еще парой-тройкой чуваков. Это было прекрасно. Они останавливались у очередного воняющего крысами клуба в Манхеттене, пропускали по паре жалких коктейлей подыхающего бара, лед, вода, немного ликера и бурбон, или просто разбавленный бурбон.Один раз пообжимались без ожидаемого конца в сортире, потому что заняты были другими за ними в единственный сортир клуба в Манхеттене стояла очередь, хуле бы туда б иначе запускали по нескольку человек.Но на этом их сексуальная жизнь -то есть Вилле и Бама, - исчерпывалась пребыванием на мероприятиях друг друга со всей свитой. Они оба разыгрывали друг перед другом шоу, что они оба уже такие умудренные опытом мужики, что им вообще ничего не надо уже, кроме взаимопонимания, каждый при этом сжимая зубы и засыпая, представляя себе самое наихудшее, что могла бы представить их фантазия. Стоп. Наихудшее? Или наилучшее?Так близко и так далеко. Уродливая пытка. Они имели все, что могли, но они хотели совсем не того, что они имели.***Бам было попытался выяснить отношения, будучи существом моложе и более склонным к полиамории — по крайней мере на словах. Он всегда рассказывал Вилле, что его нечеловеческое количество представителей женского пола готовы ублажить, и готовы блевотину его жрать, чтобы получить хоть что-то внутри себя от него, альфа-самца. Вилле привык к вниманию женщин, так уж повелось, что они были его основной группой клиентов. Он не знал, стоит ли вдаваться в споры супротив Бамовских представлениях о контактах этого типа. Он отчасти привык воспринимать свой основной пул фанатов как не то что бы что-то враждебное, нет. Он прекрасно понимал, что они любят не его. Что они любят некий собственный образ идеального мужчины, которого он своим неаккуратным "О, Милая" вызвал. Он знал, что ни он, ни они не готовы мириться с бытовым пониманием того, какие у него, пардон, интимные привычки, да и он не готов стать принцем на белом коне какой-нибудь незнакомой барышне, у которой от него, не дай бог не усмотреть, могут оказаться претензии, что она от тебя беременна, а стало быть ты сейчас должен или поступить как мужик или покрыть свою голову позором на все времена.Короче, Вилле не очень понимал легкость, которую Бам транслировал в интервью по части своего общения с противоположным полом. В основном он полагал, что Бам врет. Как Бам бы ввязался бы это все с ним, будь у него перебор с женским полом? На черта он бы вообще был ему нужен?! Но Вилле, разумеется, не разговаривал с ним об этом. Удивительным образом то, что между ними было — выстроило преграду для общения. Вилле не мог рассказать Йонне, что у него было с Бамом, что у него было с Бамом и с Джен. А Бам намекал ему, между прочим, что неплохо бы поменяться партнерами, а лучше всего бы так, чтобы сбагрить телок в одну сторону, а самим заняться чем надо.Вилле так и не решился озвучить Йонне предложение Бама. Он так и не понял, как он сможет с этим всем смириться.

Зато очень смешно произошло знакомство Йонны с Миге.- Йони? - по-отечески заботливо спросил он жмя ей руку и целуя в лобик.- Йонна, - поправила Йонна, кутаясь в шаль.- Йони, - сказал Миге, глядя в глаза Вилле, - Лингам нашел свою йони.- Йони с тибетского значит пизда, - аккуратно заметил Линде, - а лингам — хуй.- Мое имя Йонна.- Мы рады видеть тебя, йони нашего друга, - сказал Линде, - как удачно, что тебя зовут именно так.Это был один из тех случаев, когда юмор его товарищей был так тонок, и так близок его сердцу, что он даже не мог ничего сказать. А может быть и правда. Тот факт, что ее звали йони — было знаком с небес. Может быть действительно, ему надо было бы нечто, чтобы выделяло его среди всех самцов человеческих, наличие собственной йони!Он ей объяснил потом концепцию, и они оба оказались в восторге. Вилле даже прозвал ее пизденку и ее саму нежным прозвищем, которое вытатуировал у себя над сиськой. Влюбленный Вилле не имел границ. Кроме того, что он вдруг наконец-то почувствовал себя с ней на равных со своими друзьями. Что бы они ни шутили. Он встал с ними наравне, как никогда. Он почувствовал себя сильным. Он почувствовал себя мужиком. Именно тем, из анекдота. Он вдруг понял, как мало он может зависеть от них, как свободен он может быть. Со своей. Пизденкой.Он вдруг получил ровно то уважение от своих возлюбленных друзей, которого он так хотел. В общем, Бам в ответ на свое милое предложение, получил промеж глаз (условно) в виде утверждения:- Бам, но я не хочу изменять.Бам ровно что охуел в тот момент, когда услышал это от Вилле, сидя ночью с ним в обнимку, и разве что не отсосав у него под столом, и его все устраивало. Хотя почему разве что. - Просто ну, понимаешь, Бам, теперь все как-то усложнилось, я тут с девушкой. Я даже старался не кончить тебе в рот.Он не хочет изменять, ах ты ж ебаная ж ты проблядь.Вилле так нежно засосал его в рот, что обидеться всерьез он не смог, но затаил.Короче, выходит, что секса у них вдруг внезапно вообще не стало. Вилле вдруг внезапно заболел гонореей верности к какой-то шлюхе, что даже не кончал теперь вне ее. Нет, поласкать его, если тебе очень хотелось, конечно было можно, но. Тут он в данном случае, походу обнаглел.Бам охуел — хоть не показывал это все еще внешне, разумеется, - он, кажется, больше общался теперь с Миге, который приехал, бдя рок-н-рольные приличия, без бабы. Вместе с Гасом, в честь чего они теперь больше интересовались приправами к начос, и чем сальса лучше гуакамоле. К тому как Вилле нынче с ними и вовсе не проживал, а проживал со своей леди в отдельном номере. Потому что ему мешали собачки, которые охраняли имение, в котором они должны были записывать свой новый альбом.В итоге, Миге, Линде, Гас и Бертон проживали в имении. А Вилле снимал номер. Потому что у него была аллергия на собачек. В который поначалу Бам имел ход, но потом что-то приключилось вдруг. Видимо Йони.- Что за еб твою мать, - один раз спросил Бам, макая начос в гуакамоле.На экране шел футбол, коим теперь Миге и Газик очень интересовались.- Да еб твою мать, - сказал Газик.- Я полностью соглашусь с предыдущим оратором, - сказал Миже.- А что делать то? - Спросил Бам, жуя обмазанную в пюре из авокадо кукурузную чипсину.- Принять, как есть, - сказал Миже.- Я не могу принять как есть я... - начал Бам.- Ты что, баба, чтоль? - c удивлением посмотрели на него Гас и Миге.- Смотри как клево щас Рональду забил хет-трик! Надеюсь, это повторят.Бам отобрал у Гаса пакет кукурузных чипсов, заел их соусом, потом пошел в туалет, чтобы это выблевать обратно. Потому что он вдруг начал подозревать, что охлаждение к нему Вилле скорее всего было вызвано тем, что он немного располнел. Он занимался спортом как раньше. Может даже больше. Но он полнел.Он отчаянно хотел быть таким же секси, как его Вилле, но вместо этого он лишь округлялся и обрастал мышцами. Он придумал, как это задержать. Он ел как обычно, потому что не мог иначе, а потом вызывал у себя рвоту, чтобы это все, значит, не задерживалось в нем. Он и сейчас сидел и думал о том, что тот момент, когда Вилле вдруг отверг его словами, что он просто не хотел бы изменять, он просто не смог кончить, потому что он, Бам, был не слишком привлекателен для него.Он сожрал чипсоны.Он сунул два пальца в рот потом, чтобы это не дало ему нежелательных последствий.

Конечно, никто, ни Гас ни Миге этого всего по-джентльменски не слышали.***А потом Вилле обрезал волосы.У Вилле был такой ритуал. Тайный, магически-эзотерический.Он должен был претворить его сам и только сам. Когда он чувствовал, что одна дорога на пути его дхармы закрывалась, он предпочитал собственноручно обрубать все энергетические привязки и все, что было в этих волосах, болтающихся у его лица.

Один раз, уже теперь можно сказать, давно, ему это помогло. Он сделал это и сейчас. Много чего изменилось в нем за последнее время. Он внезапно понял, что не может продолжать тур на своей диете ?Без героина стань похож на Игги?, и начал есть мясо, курицу, булочки любимой — можете шутить как хотите — и несколько поднабрал. Что было до крайности интересно.Лицо его обрело такие интересные очертания.Оно стало шире и по-веселому, по-хорошему, быдловатым. Вдруг, внезапно, сквозь аристократическую бледность и худобу проглянул его истинный характер. Характер холерика, взрывной и наглый. Это лицо было честнее всех лиц до и после. Но оно как никогда отражало истинную сущность Вилле. Миге по-крайней мере особенно ни черта и не заметил, разве что пару раз с душой хлопнул его по жопе радостно сообщив, что звук стал как-то звончее, и теперь об кости руку не обдираешь.Но были в этом деле и нюансы.Бам вернулся из своей командировки, и чуть не сдох там прямо сразу, увидев то, что он увидел. Не надо пытаться вспомнить, что когда-то он полюбил именно это мужественное создание, он настолько впитал в себя ту его часть, что была согласна быть его любовницей, ублажающей его эротическое влечение к худым плечам, острым ключицам, длинным волосам и глубоким минетом, что он вдруг оказался внезапно не готов. Это выглядело как удар ему серпом по яйцам. Он уже давно забыл с чего все начиналось, он воспринял это как удар, нанесенный лично ему.- Господи, зачем ты это сделал? - завыл Бам.Вилле подхватил Бама под поясницу, пытаясь свести это все к шутке. В конце концов длина его волос касалась только его. Он не верил, что Бам это серьезно, но парень не унимался. Он весь побледнел вдруг.- ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ?? - в ужасе спросил Бам.- Что сделал? - со смехом переспросил Вилле.- ЗАЧЕМ ТЫ ОБРЕЗАЛ ВОЛОСЫ???- Ну обрезал и обрезал, хуле, - сказал Вилле на камеру. Но после того, как Бам вырубил ее пояснил.- Считай это обновлением колеса Сансары, - сказал Вилле, - просто хотел оставить груз прошлого позади....- ЗАЧЕМ ТЫ ОБРЕЗАЛ ВОЛОСЫ?????? - Бам не понял ни слова из сказанного.Он охуел.Он сел на жопу и смотрел в одну точку.В самой глубине своей души Бам рыдал. Он не узнавал человека, который стоял теперь перед ним, это был не его Вилле. Это было не предательством, это было смертью его личной эротической мечты. Бам рыдал как Ахиллес на могиле Патрокла. А вот, даже точнее образ, горевал, как Александр Македонский на могиле своего друга Гефестиона. Когда Гефестион умер — Александр Македонский приказал обрезать в знак горя всем лошадям гривы.Вряд ли Брэндон Коул Марджера, уроженец Пенсильвании, знал как там оно было у Александра Македонского. Но ночью он превзошел себя в отчаянии от шага Вилле. Когда он перестал быть в поле зрения Вилле он дал волю своим эмоциям.Он напился до свинячества, плача, и в отчаянии отрезал ножницами волосы у мирно сопящей рядом с ним Джен. Ночью. Раз уж его так жестко предали, то мать его, это должны были знать все!!! ТАК НЕЛЬЗЯ БЫЛО ЕГО ПРЕДАВАТЬ!!!